Александр Плетнёв - Эпохи холст заиндевелый - мазком багровой кисти…

— Так что ж! — Самоуверился император, — когда у вас тут время ужина?

Всенепременно пригласить к столу ваших дам-с.

"Эк, его понесло"! — Незаметно ухмылялся Черто #769;в, отдавая нужные распоряжения.

Конечно, посещение лазарета было поводом лично пригласить "многоуважаемую Наталью Владимировну".

Медблок осмотрели бегло, и единственный комментарий случился по возращении, когда блуждающая улыбка монарха сменилась на некоторое время озабоченным раздумьем.

Андрей Анатольевич уже и не удивился, когда Романов снова обратился к проблемам империи. И понял, что спровоцировало его вопрос — их главный судовой врач Кацков (а за глаза, да и в глаза и без обид Кац), был человеком, если не яркой, то нескрываемой семитской наружности.

— Почему среди большинства революционеров так много нерусских? — Спросил царь, приостановившись, — я понимаю ещё бунтовщики поляки. Но иудеи….

— Обиженный народ. Черта осёдлости. Вот так они и реализовывались.

— Так что же, пустить их в центральные губернии? Или они желают отдельную свою, — в голосе самодержца явно прорезалось презрение, а затем и сарказм, — в Сибири.

— У нас есть такой анекдот… не анекдот….

— Ваши анекдоты немного непонятны…, но давайте уж….

— Когда в будущем люди стали расселяться в космосе (это пока выдумка, но с прицелом), каждое государство пожелало иметь исключительно свою планету. Их так и называли Новая-Россия. Нью-Нидерланды, Второй-Китай и так далее….

И только израильтяне попросили ещё на каждой из этих планет маленькую автономию….

— Евреи получили свой Израиль, — не дал закончить монарх, — у вас там…?

— Да, и это было опрометчиво.

— Почему?

— По разным причинам. Но знаете, вот так чтобы все евреи собрались и стали жить в одной, но своей стране — таки нет, — не скартавил, но немного передразнил капитан, — а вообще! Ваше Величество! Ну, их, а? Сто #769;ит ли уделять иудеям так много внимания. Постоянная спекуляция. Что в прошлом, что сейчас, что потом.

Это всегда была больная тема, при этом ими же подогреваемая. Что ни давай, всё одно найдут повод для скорбного нытья, одновременно возомнив себя исключительностью.

Это болезнь всех народностей, которые вдруг посчитали, что им причинили обиду в масштабах их этноса.

А вечер, можно сказать, удался.

— Я поговорил с нею, — шепнул начбезопасности.

— Не посрамит? — Полушуткой спросил Черто #769;в.

— Сказала — будет блюсти, но шанс трахнуть целого царя не упустит. Ты ж её знаешь. Но я ей, вообще-то — чтоб лишнего ничего не сболтнула.

Капитан понимающе покивал и вспомнил обстоятельства устройства на работу медсестры Богдановой. Фактически это было его протеже — попросил за свою давнюю бывшую племянник.

Деваха была себе на уме и свободна в поступках. Сразу было поставлено условие:

чтоб никаких отношений с членами (хы, с членами) экипажа, по крайней мере, на судне.

И надо сказать договору она следовала строго.

"С царём тут другое дело", — Черто #769;в с укоризненным вопросом поглядел на помощника:

— При всей деликатности, иметь лишний, пусть и сомнительный, рычажок давления на самодержца не помешает. Но хоть убей меня, попахивает пассивным сутенёрством.

— Да ладно тебе, — поглумился Шпаковский, — это ж счастье, когда боевая задача выполняется в удовольствие.

За ужином царь подпил, но ухаживал за Натальей исключительно галантно.

Та, то рделась, то заносилась, в меру умничала, и смеялась… не как дура.

Хотя тоже немного была подшофэ.

Вообще, местные особо не злоупотребляли — "дырка" в строгом "сухом законе" возникла только из-за этикета.

Честно говоря, гости тоже пили умеренно, включая окрылённого самодержца, так что до "танцуют все!" дело явно не дотягивало. Скорей наоборот — устали, насытились, захмелели. Черто #769;в уже откровенно маялся, пряча в кулак зевоту, выискивая повод, как бы попочтительней улизнуть — в душ и койку. "Спать, спать, спать"! И не заметил, как кто-то воткнул фильму, оказавшуюся "Иван Васильевич меняет профессию".

"Замечательно. На середине, когда увлекутся, я под шумок и свалю. Плевать на этикет. Я капитан — у меня могут быть дела, — ещё подумал, — какой удачный выбор. Чей, интересно"?

И услышав, благодушного самодержца: "Это вы с намёком, милейшая Наталья Владимировна… решили показать именно эту комедийную картину?", одобрительно удивился:

"Умничка какая. Как в тему"!

И досмотрел почти до конца, больше забавляясь на реакцию царя на царя.

И ничто не предвещало завтрашних разногласий и трений с монаршей особой.

Проснулся от телефонного звонка внутрисудовой связи. В дверь каюты постучали практически следом. Машинально посмотрел на часы — 02:00.

— Что? — Крикнул через дверь, стаскивая рубашку со стула.

— Буза!

Подстегнул с одеванием. На ходу натягивая китель, шёл с вахтенным матросом по коридору.

— Один из адмиралов, — пояснял по пути посыльный, — пошёл…, куда так и не говорит. Морпех непонятно где как раз был. Прозевал. А этот, расфуфыренный в эполетах, налетел на камбузника и тот якобы не оказал ему должных почестей. В крик.

Примчалась охрана, затем вторпом. Но видимо ему авторитета вторпома не достаточно.

Дошли быстро — всё на одном ярусе.

Лампы горят ярко, но всё словно в мутновато-жёлтом цвете. В коридоре совершенно нереально толпятся всклоченные…. вторпом, матрос-камбузник, вооружённый морпех, Рожественский в застёгнутом мундире, раскрасневшийся, шипящий почти непонятными междометиями…. И всё понятно, все, как и рассказал вахтенный.

Глядя на картину капитан, наконец, выветрил сонный сумбур из головы. Психанул.

"Какого чёрта этот самодур…. Да он же пьян"!

— Господин вице-адмирал! Распоряжаться и "ставить под ружьё" будете на своих эскадрах! И уж поверьте, матросики-братушки вам воздадут. А здесь командую я! Это мои люди. И наказывать или поощрять — это мне решать! Извольте пройти в свою каюту и не нарушать режим! О вашем поведении, можете не сомневаться, завтра будет известно императору!

Рожественский, сверкнув глазами, шумно пыхтя, как всё тот же броненосец, было ломанулся мимо капитана….

— Вам не туда. Ваша каюта в другой стороне!

Броненосец Рожественский врубил реверс, затем обернулся:

— Думаете, Государь не знает? Думаете, нам ничего не ведомо?

И, как и, не заметив увязавшегося следом в сопровождение морпеха, громко потопал по коридору в свою каюту.

Глава 7

Думал — уже не заснёт. Психи крыли, ворочали, пинали подушку, мяли простынь.

"Что за мудак? Вот так дуболомно и эскадру просрал. Что он имел в виду, говоря "государь всё знает"? Чего он вообще шарахался по судну? Завтра старлею накрутить по дисциплине его орлов… по самое нихочу"!

Но сон пришёл. Как пуля в висок. Рваный, тяжёлый, с кучей гротескных кровавых картинок. И как итог — утро не доброе, утро туманное.

Выдернуло штатно — по будильнику. И тут же снова тревожно тренькнул телефон.

— Начина-а-ается!

Взял трубку:

— Да!

Заспанный (по голосу) Шпаковский:

— Император требует аудиенции.

— Это из-за Зиновия? Ты знаешь?

— Знаю. Но…, по-моему, что-то ещё.

— Что? С чего взял?

На том конце трубки шумно вздохнули:

— Ты ж ушёл. Кыно кончилось. А он давай просить…, да хрен там просить! Как само собой, дескать "куплю самоход"! "Макара" типа. Я ему на пальцах разъяснил…. Хоть и под охраной, всё будет кататься по улицам Петербурга. И на лицо — не просто футуристический дизайн, сама концепция наведёт умные головы на ненужные мысли….

— Я понимаю, что это неприемлемо, — перебил капитан, — ну, и?

— А он обиделся, дебил-инфант вылитый. Потом вспылил. Как же — он весь такой "Всея Руси…", а ему отказали.