Василий Звягинцев - Вихри Валгаллы
– Эта вот, Дайяна, она кто? Соблазнительная, кстати, дамочка. С ней бы тоже можно… О, а давай ее тоже позовем? Секс втроем – никогда не пробовала?
Сильвия презрительно рассмеялась.
– Ничего не выйдет. Она… для этого… плохо приспособлена. У нее только вид такой. А там… может, и нет ничего. Автономный эффектор устройства галактической связи.
– Жаль. А она когда к нам придет? Вот бы и проверили…
– Когда захочет, тогда и придет.
– И что мы с ней будем делать?
– Она сама скажет. Да что ты к ней привязался? У нас, может быть, последний вечер, когда мы с тобой остаемся теми, кто есть. А завтра уже ничего… Меня возьмут и… – Она сделала рукой отстраняющий жест. – А ты… пе-ре-йдешь… в иное… со-сто-я-ни-е… Станешь этим… межзвездным скитальцем. Читал у Джека Лондона?
Услышанное Новикову совсем не понравилось. Читать-то он читал, и не один раз, но никакое иное состояние, кроме нынешнего, его не устраивало. Да и Сильвия при всех ее отрицательных качествах и не слишком благовидной роли в выпавших на долю Андрея с друзьми приключениях стала уже человеком своим, членом, так сказать, их прайда. Он не хотел бы, чтобы ее… ну, дематериализовали, что ли. Поскольку Ирина говорила, что обратной дороги на родину для них нет. Камикадзе с бензином в один конец. Вообще об этом следовало бы узнать поподробнее. Отчего она так спокойно относится к перспективе своего исчезновения? Программа, что ли, самоуничтожения включилась? Но Сильвия отрубалась на глазах. Может, потому она и пила охотно и неумеренно, что прощалась со своим более чем столетним земным существованием?
Скорее всего, конечно, она мечтала завершить этот вечер классной оргией в древнерусском стиле, почему и напросилась на баньку, только не рассчитала своих сил и коварства партнера. Возможно, в этом был ее последний шанс «оправдать доверие руководства». Если бы ей удалось перевербовать клиента без лишних усилий… У них, судя по всему, действительно только два способа и есть – секс или пытки, физические и нравственные. Иначе всего происходящего не объяснишь.
Кое-как он довел в стельку пьяную подругу по крытому бревенчатому переходу до спальни. Уложил в постель. Сильвия еще бормотала что-то и пыталась вешаться ему на шею – в буквальном смысле. Он похлопал ее по щекам, надеясь еще хоть на несколько минут привести в чувство.
– У меня есть шанс выкрутиться? Что сделать, чтобы нам отсюда вырваться?
– Ничего… отсюда не убежишь, – глупо улыбаясь, пролепетала Сильвия. – Клетка захлопнулась, и у нас… У них… есть такие… методы, что инквизиция… Пхе… Раз попалась птичка…
Голова ее свалилась набок. Новиков подложил подушку и накрыл аггрианку одеялом. Широко раскрыл форточку.
«Интересно, телеметрически они ее не отслеживают? Испугаются, что агент в состоянии, близком к коматозному, и направят сюда бригаду «Скорой помощи»…
Андрей убедился, что лежит Сильвия удобно и непосредственной угрозы ее жизни не существует, машинально взглянул на часы – была ровно полночь – и отправился к себе.
…Для него триста граммов водки, да после бани и с закуской – считай что и ничего. Легкость в теле и расторможенность мыслей. Но ситуация выглядела мрачной. А что могут применить к нему такие меры психологического воздействия, по сравнению с которыми участь распятого на обочине Аппиевой дороги раба покажется выговором без занесения, – он не сомневался. Ирина ему рассказывала. Главное – трудно сообразить, в чем выход. Это когда Левашов был здесь со своей установкой, можно было перекинуть пару тумблеров и оказаться в московской мастерской Берестина или в Замке у Антона. Стоп! У Андрея даже сердце зачастило. Когда Воронцов разыграл свою эффектную сцену с идейным разрывом и уходом с Валгаллы навсегда (чтобы дезориентировать аггров и вывести из-под удара Ирину и других девушек), как он уходил? У них состоялся достаточно резкий разговор. Он, Новиков, обвинял капитана в трусости и предательстве, а тот отшучивался и плел околесицу (на случай, как выяснилось, если аггры захватят кого-нибудь из них в плен и будут зондировать психику, что, кстати, и произошло впоследствии), будто он вообще к здешним проблемам отношения не имеет и оказался в их обществе и на Валгалле случайно, чуть ли не против своей воли. Потом они почти помирились, устроили товарищеский прощальный ужин… И Левашов открыл канал внепространственного перехода. Через него Воронцов с девушками ушел в Замок к Антону…
Андрей от возбуждения даже вскочил, закурил, подошел к окну, выглянул во двор, где наконец разошелся нешуточный дождь. Только бы аггры не обрушились на них именно сейчас. Еще бы хоть час свободного времени!
Значит, Воронцов ушел по каналу Олега. Но ведь у него было собственное устройство прямой связи с Антоном. Взял он его с собой или оставил?
Еще раз тщательно припомнить, как был обставлен переход? Значит, так, застолье, сидели, болтали, пили за полночь. Потом Воронцов сказал что-то вроде: «Ну, нам пора…» Все спустились в подвал, к установке. У девчонок в руках были сумочки со всякой туалетно-косметической мелочью, а у него? Кажется, пусто. Вещей никаких. Сам же он и говорил, что в Замке даже птичье молоко пяти сортов. Трубку он крутил в пальцах. И все?.. Разве что в карманах…
Почти бегом Андрей прошел в комнату Воронцова. Там тоже все было, как до его ухода. Только покинул Дмитрий Валгаллу на два месяца раньше, и на мебели и вещах слой пыли лежал потолще. Комната обставлена, как корабельная каюта, ничего лишнего. Деревянная кровать, письменный стол, кресло перед ним и два стула. Небольшой платяной шкаф. На стене над кроватью два карабина: «СКС» с оптическим прицелом и короткий «винчестер» под кольтовский патрон с подствольным магазином.
Андрей начал один за другим выдергивать ящики стола, нервно разбрасывая никому не интересную, кроме хозяина, мелочь. Блокноты, жестяные сигарные коробки, уже здесь сделанные фотографии, несколько трубок… То есть человек уходил отсюда максимум на неделю, собираясь вернуться, и не рассчитывал, что в его ящиках будут производить обыск.
И наконец вот оно… Синяя кожаная коробка размером чуть больше пачки от сигарет «Прима». Дрожащими руками Новиков ее открыл. Точно! Серебристая таблетка, похожая на рублевую монету, только втрое толще. С одной стороны покрытая бархатистым черноватеньким ворсом. Он знал, как ею пользоваться. Если только она не настроена конкретно на Воронцова.
Новиков вернулся к себе. Задвинул прочный кованый засов на двери. Это у него с детства была такая слабость, даже в мирные и безопасные пятидесятые-шестидесятые годы, – чтобы его личное помещение могло изолироваться от мира максимально герметично. Сел в кресло и приложил таблетку к костному выступу позади ушной раковины.
Как следовало из рассказов Воронцова, контакт происходил мгновенно. Либо он сам оказывался в том месте, которое определял Антон для подобной встречи, либо в нужную точку прибывал форзейль.
Сейчас так не получилось. Поначалу Новикову вообще показалось, что эксперимент не удался. Что, может быть, прибор действительно реагирует на биотоки именно Дмитрия. Однако что-то с ним все-таки происходило. В голове нарастал низкий гул, как в старом ламповом приемнике после включения, и мысли начали слегка терять определенность и стройность. Не мысли даже, как сообразил Андрей, а картина мира, которую он воспринимал своими чувствами. Постепенно стали перед глазами расплываться стены, теряя геометрическую правильность, а потом и сам он начал плавно проваливаться в завертевшуюся вокруг воронку пространства.
Еще через пару секунд в дрожащих, постоянно меняющих очертания декорациях, как на экране плохо настроенного телевизора, из мутноватого тумана выплыл контур человекообразной фигуры. Пока еще лишенной цвета и объема.
Но угадать того, кто был ее прототипом, он уже мог. Словно бы перед Новиковым воплощалась сейчас сцена из сказок Гауфа. Демон, предположим, или джинн возникал по неловкой команде ученика чародея.
Наконец изображение стало четким. Антон в незнакомой одежде, похожей на наряд туземного вождя из Центральной Африки, сидел на широкой кушетке с гнутыми подголовниками, стоящей посередине просторной веранды, за которой распахнулась потрясающая панорама горной долины. Ее окружали нефритовые, светящиеся изнутри пики, покрытые бирюзовыми джунглями террасы спускались к овальному озеру, берега которого окружали дымные фонтаны гейзеров. По индиговому небу скользили желто-лимонные облака, и еще казалось, что вот-вот из-за гор появится ослепительно яркое светило.
Новиков отчетливо видел границу, разделяющую их миры. Пол из не слишком тщательно оструганных брусьев, обрезанный в полутора метрах от табуретки, на которую присел Андрей, отделялся от мозаичного пола Антоновой веранды пульсирующей струей голубого огня. Словно бы в прозрачной трубе мчался под давлением поток горящего спирта.
