Сытые годы - Влад Тарханов
И вот забрезжил лучик надежды, от епископа Архангельского и Холмогорского Никанора пришла весточка, в которой были намёки на то, что ближники императора Александра Михайловича по воздуху и морю отправились на какую-то сверхсекретную миссию, причём весьма спешно и оружно. И экспедиция сия следовала на край земли Русской. Что это? Появилась какая-то секретная информация, которую стало так необходимо срочно проверить? Это вносило сумбур и неясность в делах текущих и требовало уточнения. Но как сие совершить? Обратиться к императору? Лично или через секретаря? Либо задействовать ресурсы самой матушки-церкви, тем более что возможности некоторые в его распоряжении были. Патриарх решительно отодвинул от себя папки с документами, и опустившись на колени перед иконой Богородицы обратился к хранительнице и заступнице России с молитвой, и мольба была услышана. Распахнулась дверь и буквально ворвавшийся в патриаршую обитель секретарь, монах Симон (Никифор Панин), запыхавшись от бега прохрипел:
— Ваше Святейшество, император и соправитель Александр Михайлович прибыл и просит принять его по делу нетерпящему отлагательства.
Увидев, что своим вторжением, он помешал Патриарху возносить святые молитвы, он чуток струхнул и уставившись преданным взглядом ждал реакции начальства. А что ему ещё оставалось делать, ибо подобно подкове, он угодил между молотом и наковальней? На мгновение глава православной церкви растерялся и посланник, решив, что его не услышали, бросился к нему, помогая подняться, а заодно повторяя известие о прибытии августейшей особы.
— Да слышу я, слышу, — голос Феогноста от волнения более походил на ворчание, — помоги брате до кресла добраться, что-то ноги ослабли.
Присев, пожилой человек в роскошных, но неудобных одеяниях немного пришел в себя и откашлявшись, распорядился:
— Ступай голубчик и пригласи нашего гостя. Негоже государю долго приёма ждать.
Когда монах выбежал из кабинета, то патриарх успел бросить взгляд на икону, список Владимирской Божьей матери, и ему показалось, что на её лик озарился скромной улыбкой, а в сердце этого пожилого человека, изнуряющего себя заботами о матушке-церкви, чувство тревоги сменилось надеждой на благую весть.
Почти в тот же момент раздались быстрые шаги и вошел Александр Михайлович, который явно не собирался дожидаться приглашения, не по чину, хотя и чин Патриарха был почти равен императорскому, всё-таки Сандро давал точно понять, кто в доме Хозяин. Сегодня он был облачен не в флотский мундир, а ещё не ставшую привычной для широкой публики повседневную форму морских пехотинцев. Как я слышал фасон и все, даже мельчайшие детали, разработал и утвердил лично Император Михаил Николаевич, а Сандро получил право её ношения, сразу после возвращения из кругосветного плавания и награждения орденом святого Георгия четвёртой степени. Кстати, это была единственная награда, которою он почитал полученной по заслугам и носил, не снимая, в строгом соответствии со статутом. Все остальные ордена, выданные по факту рождения как это полагалось каждому Великому Князю, Александр Михайлович одевал лишь по самой крайней необходимости и только в случае официальных церемоний. Среди героев паркетных баталий и альковных викторий, никогда не упускающих возможность украсить свой мундир очередной висюлькой и не чуравшихся даже Ордена Благородной Бухары, сие поведения почиталось нелепым чудачеством и опасной фрондой. Зато боевые офицеры, начиная от корнетов и прапорщиков и заканчивая генералами Скобелевым и Гурко, не упускали возможность на дружеских пирушках поднять бокал «за нашего Сандро». Кстати, о пирушках, среди Романовых было немало тех, кто слыл поклонником Бахуса. Вот и старший сын Михаила Николаевича, Николаша, аки Пётр Первый в худшие дни свои из запоя не выходит, знать совесть за грехи мучит. Слава Богу, Александр Михайлович в своего дедушку пошел. Император Николай Павлович крепкие напитки не жаловал, да и к винам особого пристрастия не имел. Смотрю на него и душа радуется. Строен, на щеках румянец и силушкой не обижен, ну вылитый богатырь Алёша Попович.
Сандро еще на входе поприветствовавший Патриарха, почтительно приблизился и попросил благословения. Воздав должное православным традициям, глава Русской православной Церкви и Великий Князь — Соправитель Российской Империи разместились за столом лицом к лицу. Пауза стала затягиваться и инициативу проявил Сандро.
— Ваше Святейшество, прежде чем я начну разговор, прошу отпустить мне грех. Я взял на себя смелость оставить в приёмной двух своих телохранителей, дабы никто не смог вольно или невольно подслушать наш разговор. Но сперва взгляните на вот эти документы, и тогда, быть может, вы будите более снисходительны к моему самоуправству.
С этими словами он передал патриарху тоненькую кожаную папку. Открыв её, тот обнаружил опечатанный сургучной печатью пакет, в котором находились четыре фотоснимка. А вот на них, Святый Боже!!! На них он увидел пусть и лишившегося своей роскошной бороды, измождённого и исхудавшего, облаченного в партикулярный костюм, но, несомненно, живого Императора Михаила Николаевича. И он был сфотографирован не один. Рядом с ним стояли граф Воронцов — Дашков и его сын и Соправитель, Александр Михайлович.
— Сын мой, грех твой тебе отпускаю, но что всё сие значит? — обратился к Сандро пораженный глава православной церкви. Но прежде, чем ответить, император-соправитель попросил вернуть фотографии и спрятал их в папку.
— Если быть кратким, то отец стал жертвой заговора, в котором принял участие и мой старший брат. Я думаю, что лишь страх перед судом Божьим, заставил его удержать руку убийц
