Цеховик. Отрицание - Дмитрий Ромов
Я кое-как пристраиваю свою куртку. Все вешалки забиты и она несколько раз соскальзывает с крючка. Я впихиваю её между соседними пальто и куртками и, убедившись, что она надёжно зафиксирована, поворачиваюсь, чтобы идти, но натыкаюсь на полноватого высокого парня. Это один из вечных спутников Ширяева.
— Ты чё, Брага, по карманам лазишь?! — громко кричит он.
— Дурак что ли? — спокойно отвечаю я. — Куртку свою повесил.
— Брага карманы чистит!
Ну и придурок, я бросаю на него сочувственный взгляд и качаю головой. Выхожу из раздевалки и наталкиваюсь на всю честную компанию. Барышни тоже здесь.
— Опаньки, — криво усмехается Ширяй. — У товарищей деньги тырим, да? Нехорошо.
— В сторонку отойди, — спокойно говорю я.
— Брага, — прорезается второй подпевала, — ты чё, блатной в натуре? С Кахой за столом посидел, так теперь всё можно, да?
— Называй меня боссом, червяк, — насмешливо говорю я и легко, но резко хлопаю его тыльной стороной ладони по животу.
Он складывается пополам, не от боли, разумеется, а от неожиданности, а может просто уходит от удара.
— Ты чё, сука, охамел? — шипит Ширяй и подступает ко мне ближе.
— Где вы только эти словечки находите, братья наши меньшие?
— Отстаньте от него! — задорно кричит Наташка, подбегая к месту событий.
— Рыба, тебя не спросили! — вступают боевые подруги Ширяя и его подручных. — Плыви отсюда в тёплые воды.
— Она не просто рыба, она щука! — потешаются хулиганские подруги. — Греби отсюда, щучка драная!
Эти утончённые шутки доставляют им неописуемое удовольствие. Они прямо сияют от восторга.
— Ну, — говорю я. — Что стоим-то? С дороги отойди, любезный.
— Брага… — никак не успокоится тот же мудила, который только что кланялся мне в пояс, но я тут же затыкаю ему рот.
Я опять хлопаю его тыльной стороной ладони. На этот раз по губам, и теперь шлепок получается значительно более увесистым.
— Я же тебе сказал, как ко мне обращаться, червь, — спокойно говорю я, глядя в глаза Ширяю.
Ширяй не может выдержать такого непочтительного и независимого поведения, оно его до глубины души оскорбляет. Он замахивается и со всей силы бьёт мне в лицо. Левой. Я ставлю элементарный блок, его рука соскальзывает мимо, а сам он разворачивается ко мне боком.
Я захватываю его за запястье, выкручиваю руку и толкаю другой рукой в плечо. От этого он резко сгибается и, получив, мощный пендаль под зад летит в сторону своего дружка, того самого, что получил по губам. Лбом он чуть снизу и сбоку врезается в челюсть своего подпевалы. Тот отправляется минимум в нокдаун, а Ширяй падает на него сверху.
Это происходит молниеносно и их третий, тот, что начал голосить, будто я шмонаю карманы, не успевает выскочить из раздевалки. Он, разумеется, бросается ко мне, но я с силой посылаю ему навстречу решетчатую дверь, сваренную из нетолстых труб. Он успевает подставить руку и это спасает его от глубокого нокаута. Тем не менее, своё он получает.
Сначала наступает тишина, а потом начинают вопить боевые подруги.
— Если не замолчите, — говорю я им, ставя ногу на голову Ширяя — я его сейчас убью.
Они затыкаются.
— Извиняйтесь дуры! Наташ, хочешь, чтобы они тебе ноги целовали?
Рыбкина ошалело крутит головой.
— Ладно, тогда просто извиняйтесь, ну!
Я чуть прижимаю голову Ширяя, и тот начинает глухо орать. Они тут же извиняются.
— Пошли скорей, а то Ванька нам все мозги выклюет, — говорю я и, схватив Наташку за руку, тащу к лестнице.
Когда мы начинаем подниматься, сзади раздаётся женский крик:
— Убили! Хулиганы! Милиция! Управы на вас нет!
— О, — говорит Рыбкина, — тётя Паша появилась. Сейчас их тряпкой отходит.
Мы поднимаемся на третий этаж и идём по пустому коридору, стараясь не шуметь. Нужно пройти его весь, потому что мы поднялись не по той лестнице. Преодолев препятствие благополучно, останавливаемся перед кабинетом и прислушиваемся, вернее, прислушивается Наташка, а я просто жду.
Она аккуратно приоткрывает дверь и оттуда доносится строгий мужской голос:
— Физо создал такую установку, в которой узкий луч света разбивался на импульсы, проходя сквозь промежутки между зубцами на окружности быстро вращающегося диска. Импульсы попадали на зеркало, расположенное на расстоянии восемь целых…
— Пошли, — шёпотом говорит она и негромко стучит в дверь.
Мы входим в класс и получаем неприязненный взгляд учителя.
— …и ориентированное перпендикулярно ходу луча, — продолжает он, глядя на нас, а потом делает знак, мол проходите, не стойте уже. — Экспериментатор, изменяя скорость вращения колеса, добивался, чтобы отражённый свет попадал в промежуток между зубцами. На диске Физо…
Учитель поворачивается к доске и начинает чертить схему. Наташка шмыгает за парту к какой-то девчонке, а я пытаюсь сообразить, куда сесть мне.
— Мы думали, ты не придёшь, — извиняющимся тоном шепчет Серёга, сидящий со вторым Серёгой, Бельковым.
Из этого я делаю вывод, что обычно сижу с кем-то из них. Ладно, не беда. За партой перед ними есть свободное место. Я подхожу и сажусь, глядя на пухлого паренька, не обращающего на меня внимания и что-то сосредоточенно чиркающего на парте.
— Здорово, — говорю я, но он не реагирует.
— Ты чё опоздал-то? — шепчет Серёга Бельков. — Мы думали, тебе ещё врачи не разрешают.
— Не, — так же шёпотом отвечаю я. — Задержали на входе малость, вот и опоздал.
— Кто? — интересуется он.
— Да, — машу я рукой. — Потом расскажу.
Физик, пожилой, коренастый, седовласый мужик с растрёпанной шевелюрой, топчется у доски, рисуя схему. Он зло и часто стучит мелом по поверхности. Все движения у него получаются резкими, быстрыми и неплавными, будто кто-то непрерывно дёргает его за верёвочки.
— А теперь, — продолжает учитель и поворачивается к классу, — запишите задачу. Расстояние между колесом и зеркалом составляет восемь целых шестьдесят шесть сотых километра. Найдите частоту вращения колеса, при наблюдении первого исчезновения света, если известно, что у него двадцать четыре зубца.
Диктуя условия, он начинает ходить по проходам между партами.
Какие зубцы, какие колёса? С ума вы тут все посходили что ли? Моя первая реакция — встать и уйти. Но посидев минутку, глядя на схему эксперимента, изображённую на доске и на формулу, я понимаю, что задачка элементарная. Я открываю тетрадку и начинаю подставлять значения в формулу.
Закончив, я замечаю, что физик, до этого ходивший по классу, стоит над моим соседом и внимательно следит за тем, что тот выводит на парте. Сосед самозабвенно что-то царапает и не замечает нависшей над собой опасности.
Я хорошенько пинаю его по
