Война этажерок (СИ) - Буланов Константин Николаевич

Преследование отступающего противника длилось недолго — большинство юркнуло в ближайшие заросли, а тех, кто успел преодолеть расстояние в считанные сотни метров и вылететь за пределы лесного массива, прикрыла артиллерия. Стоило БА-3 выскочить с лесной дороги, как он тут же оказался под обстрелом не менее полудюжины пулеметов и вдвое большего количества орудий. Попытавшийся было огрызнуться броневик успел выстрелить всего пару раз из своей короткоствольной 37-мм пушечки, после чего вокруг него начали вставать столь частые фонтаны разрывов фугасных гранат, что механик-водитель, не дожидаясь команды, врубил заднюю передачу и на максимально возможной скорости скрылся от губительного огня за деревьями. Все же броня у него была противопульная, и, как показали события вчерашнего дня, попадание в корпус даже 80-мм гранаты могло натворить много бед, а до ремонтных мастерских была не одна сотня километров.

Отойдя на безопасное расстояние, броневик остановился уже в тылу вновь выдвинувшейся вперед своей пехоты и из него выпрыгнул чумазый командир машины. Прихватив бинокль и блокнот, он довольно быстро метнулся к переднему краю и, схоронившись за толстым стволом поваленного попаданием снаряда дерева, принялся высматривать позицию столь мешающих им артиллерийских батарей. Пусть установленное на данном броневике вооружение и не позволяло бороться с таким противником на больших дистанциях, это вовсе не значило, что следовало сидеть сложа руки в ожидании какого-либо чуда. Все же немалой составляющей частью успеха в той или иной операции, являлась предварительная подготовка, что изо дня в день втолковывали им во время военных сборов. А в его ситуации знать, куда следует стрелять в первую очередь, вообще виделось жизненно необходимым. Впрочем, попусту рисковать техникой и жизнями экипажа, бросаясь «грудью на амбразуру», он совершенно точно не собирался, ведь борьба с вражеской артиллерией являлась прерогативой авиации.

Не прошло и четверти часа, как над полем боя появилось материальное воплощение его ожиданий. Дюжина подошедших к Дунаюву аэропланов тут же набросились на орудия австрийской артиллерии и в небеса полетели комья земли, каменная крошка и то, что еще недавно являлось смертельно опасным оружием. Так на его глазах прямое попадание авиационной бомбы подбросило очередную пушку в воздух, где она, бешено кувыркаясь, развалилась на части. А рядом с ней поломанными куклами разлетались в стороны тела неудачливых артиллеристов.

Очередная попытка высунуться из-за прикрытия деревьев ознаменовалась открытием огня из уцелевших после налета орудий, потому пришлось провести в ожидании еще не менее часа, пока над Дунаювом вновь не появятся крылатые хищники. Причем, за это время их вновь успели изрядно потеснить, и даже броневик вынужденно отползал назад, чтобы не оказаться в полном окружении. Лишь с появлением в небе аэропланов машина вновь пошла в бой, играючи сбив тот небольшой заслон, что австрийцы выставили на дороге. Но данный героический порыв оказался уже лишним — в городе уже поднялась паника из-за удара пришедшегося в спину.

К удивлению Секретева столь важный стратегический объект, как едва ли не единственный путь снабжения и отступления охранялся всего одним отделением пехоты. Причем, увидев подходящие из тыла необычные автомобили, те лишь разинули рты и не предпринимали никаких действий, чтобы дать отпор или хотя бы убежать. В отличие от своих сослуживцев, им еще не приходилось сталкиваться с подобной техникой и потому опознать в ней врага, у бойцов не было ни малейшей возможности. Вплоть до тех самых пор, как подошедший на полторы сотни метров к мосту головной бронеавтомобиль открыл огонь на поражение.

Оставив один броневик удерживать мост, полковник повел оставшуюся четверку прямиком в город, из которого тут же принялись отступать солдаты тыловых частей. Поскольку с востока, а теперь еще и запада находились русские, отступление велось всего в двух направлениях. Те, кто ничего не знал о положении на фронте, устремились вдоль Золотой Липы на юг и вскоре попали под огонь бойцов 4-го батальона 239-го полка, что прикрывал правый фланг и тыл 238-го полка. Штабные же офицеры и охрана, бросив все, кинулись на север, где с переменным успехом все еще сражалась 16-я пехотная дивизия. Их даже не остановила необходимость переплыть Гнилую Липу, что впадала в свою более благозвучную товарку. И если бы не запруженность абсолютно всех дорог и площади города брошенным имуществом, у отряда полковника Секретева имелся неплохой шанс пленить штаб не только 35-й дивизии, но и всего 12-го армейского корпуса. Но довольствоваться пришлось лишь взятым городом и сотнями раненых, что впоследствии обнаружились в брошенных персоналом госпиталях. Вот только если вся командная цепь оказалась выведена из игры, то не подозревающие об этом солдаты 70-й пехотной и 88-й стрелковой бригад, вплоть до самого вечера вели упорные бои в лесах восточнее павшего Дунаюва, местами умудрившись даже прорваться в тыл 60-й дивизии и занять деревню Нестюки, откуда впереди собственного визга унесся едва приведенный в относительный порядок обор 237-го пехотного полка. Австрийцам даже удалось захватить одну, не успевшую сняться с позиции артиллерийскую батарею. Однако уже ночью, когда до передовых частей дошла информация о занятии русскими города, деревня была оставлена, и тысячи солдат принялись прорываться через этот трижды проклятый лес в противоположном направлении.

Сказать, что к утру 28-го августа 60-я пехотная дивизия представляла собой жалкое зрелище, значило не сказать ничего. Генерал-майор Баранов, сосредоточивший вокруг себя полтысячи солдат и офицеров из разных батальонов 237-го полка, не мог сказать ровным счетом ничего о месте нахождения прочих сил вверенного ему подразделения. Лишь ко второй половине дня стало известно, что 238-й полк уже перешел на западный берег Золотой Липы в районе Рекшин, в котором и провел всю ночь, приводя себя в порядок. Батальоны же 239-го полка оказались разбросаны по фронту в 10 километров — кто-то отступил с наступлением сумерек к Поточанам, кто-то переждал ночь в лесных массивах, в которых до последнего перестреливался с противником или с тем, кого таковым считал, а один из батальонов, перехвативший драпающих австрийских тыловиков, и вовсе умудрился без единого выстрела занять Дунаюв, соединившись там с отрядом бронеавтомобилей. О судьбе же переданного соседям 240-го полка вестей не было вовсе. И все это усугублялось постоянными стычками с заплутавшими в лесах отрядами австрийской пехоты. Впрочем, те, кто полностью расстрелял носимый с собой запас патронов, предпочитал сдаваться, не пытаясь играть в героев. Так что к проблеме сбора в единую силу своих подразделений, прибавилась еще потребность выделять силы на охрану и конвоирование вылавливаемых тут и там солдат противника. В результате, дальнейшее продвижение на запад, во исполнение приказа командования, удалось начать лишь в третьем часу дня. Примерно в это же время смогла перейти в наступление действовавшая на правом фланге 31-я пехотная дивизия. А вот 9-я дивизия, сумевшая выбить противника из Нараюва еще в середине прошлого дня, продолжила наступление уже в 8 утра, отчего изрядно вырвалась вперед. Но отныне всем им предстояло действовать без ставшей столь полезной поддержки авиации и бронетехники. Первая и вовсе исчезла с небосвода, за исключением редких машин корпусных авиационных отрядов, а вторая убыла в тыл зализывать раны и подводить итоги боевого применения новой техники.

Глава 5.1

Момент истины

Столь вовремя начавшееся наступление в Восточной Пруссии 1-й русской армии не только позволило защитникам Млавы остаться на своих позициях, но и провести пару последующих дней в приведении себя в порядок. Так авиаторы загнали большую часть аэропланов в ремонт, оставив всего одну машину для разведывательных полетов. А сражавшиеся с ними бок о бок кавалеристы получили возможность в должной мере обиходить изрядно потрудившихся лошадей и перегруппировать прореженные эскадроны и сотни. Параллельно с этим шли работы по сбору, как брошенных немцами сотен раненых, так и многочисленного имущества, коим оказались засыпаны поля сражений и обочины дорог на пути отступления немецких полков. Ведь если уцелевшие орудия и пулеметы, за которые полагались немалые награды, а также лошади с провиантом мгновенно находили желающих наложить на них свою лапу, то все прочее имущество, включая оружие и боеприпасы, казалось, не интересовали вообще никого. Сотни повозок и зарядных ящиков, тысячи винтовок и снарядов, сотни тысяч патронов, не говоря уже об элементах формы и снаряжения солдат, завладение которыми не считалось бы мародерством, свозились отовсюду к летному полю, где, после учета, складировалось для дальнейшего вывоза в тыл. Сюда же на грузовиках доставили из Цеханово разбитые немецкие орудия в надежде, что с них можно было впоследствии снять элементы, которые пригодились бы для восстановления пушек разбомбленных на дороге к Млаве еще в первый день боев. И если ряд офицеров 6-й кавалерийской дивизии или хотя бы тот же пилот-охотник Орлов с неодобрением смотрели на действия солдат охранной роты, выполнявших приказ Егора, то казаки едва ли не дрались за право убыть с очередной партией трофейщиков в качестве охраны с целью набить и собственный карман чем-нибудь ценным.