Мамалыжный десант - Юрий Павлович Валин
Тимофей сунул сигары в карман и рванул к берегу. Пистолет бы не утопить, непривычно в руке скользит…
У лодки, казалось, проторчал долго, но это обманчиво показалось. Стоило пробиться напрямую сквозь камыш, как вон она – дорога. Группка румын уже почти до поворота дотащилась, а эти двое только выходят на дорогу. Не хотят спешить, внимания привлекать. Теперь никуда не денутся!
И тут от облегчения боец Лавренко совершил непростительную ошибку.
– Стой! Стрелять буду! – заорал Тимофей по-румынски во весь голос.
Услышали. И шедшие впереди румыны обернулись, встали, и эти двое оглянулись.
Тимофей Лавренко справедливо считал себя бойцом опытным, но не особо выдающихся статей. Был бы еще автомат в руках, тогда, конечно, был бы убедителен и страшен. Но оказалось, что румынам особо много не надо, и такой контрразведчик напугал. Двое у дороги не сговариваясь побежали. Не по самой дороге, а свернув – к плавням, что дальше от села. Пригибаются, в полах шинели путаются, но точно знают, куда тикают.
Так-так. Майор там или нет, упускать нельзя. Тимофей цыкнул-сплюнул сквозь зубы, не отрывая взгляда от убегающих по голому месту врагов, принялся стаскивать сапоги. Воду выльем, портянки перемотаем, не уйдут…
Рванул наперерез, расстояние удалось сократить быстро, но и плавни – вон они, рядом. Тимофей дважды опускался на колено, прицеливался из ТТ… Нет, не достать, далековато. Да и завалишь насмерть, а он потом, как назло, тем самым майором и окажется. За такое точно в штрафную отправят, ибо вообще не переводчик, да и поделом будет.
– Стоять! Убью!
Боец Лавренко выстрелил поверх голов.
Пистолет исправно щелкнул, но разве это убедительность?! Не то оружие, не то! Да и разве напугаешь таких ушлых гадов? Это ж кто-то из них ножом в лодочке поработал.
Вот вломились в заросли. Тимофей отставал на полсотни шагов. Обернулся – нормальные, не шпионские румыны глазели с дороги.
– В село! Бегом! Доложить начальству! – хрипло проорал Тимофей и врезался в стену камыша.
В плавнях боец Лавренко бывал не то чтобы очень часто, но все же бывал. У шпионов с этим было похуже – трещали, шелестели и хлюпали, как будто их там целый взвод. Впрочем, тут запросто можно и на взвод наскочить: плавни просторные, а нынче в них бродит уйма фрицев и румын. Но думать об этом было нежелательно: и так страшновато.
Впрочем, особо думать не получалось: тут заставляй себя переставлять отяжелевшие ноги, не слишком шумно раздвигать стебли камыша да не терять подозреваемых. Да какие они подозреваемые?! Шпионы и есть, вон как удирают.
Ориентировался Тимофей больше на слух. Преследуемых отчетливо видел лишь дважды, когда чистую заводь пересекали. Шинели шпионы давно побросали. Боец Лавренко поднял из воды тяжелую одежку, хотел проверить карманы – вроде так полагается, – но времени было маловато. Бросил на островок: если что, потом шансов найти будет больше.
Когда увидел на заводи (брели по пояс в воде, мокрые и темные, как черти), имелось большое желание стрельнуть. Тимофей даже поднял пистолет, попробовал прицелиться, но руку водило, да и совершенно одинаково со спины оба врага выглядели. Определенно, один – тот, что ненужный – был потолще, но поди разгляди на воде за секунду, когда их тоже шатает и плещет. Нет, тут наверняка действовать нужно.
Беглецы все настойчивее уклонялись к западу. Определялось это обстоятельство без труда: садящееся солнце так и норовило ослепить, хорошо лучи уже верхушки камышей цепляли. Тимофей догадывался, что где-то впереди курс бегства преграждают река Дунай и город Вилково. Хорошо товарищи командиры допустили взглянуть на карту, хоть не шлепает боец вслепую, как это частенько бывает на войне. Много хуже, что у Дуная немцев и румын должно быть просто немерено – туда они все отходят, вот и шпионы сильно надеются к своим выйти.
Вот тут обрывочные мысли бойца Лавренко становились весьма неприятными и трусоватыми. Утешало то, что не вражий сегодня был день: на косе их клали сотнями, а в плен взяли еще больше. И лично Тимофей тоже клал и брал. Так с какой стати тут двоих румын страшиться? Они вон сами боятся и тикают из последних сил.
Слева донеслась перестрелка, быстро угасла. Уже не в первый раз. Беглецы туда не хотят, жизни свои шпионские ценят. Стреляют и дальше к югу, звук тише, но там и пушки. Наверное, наши город штурмуют. Прямиком туда подозреваемые точно не пойдут. А до темноты немного времени еще остается. Боец Лавренко осознал, что нужно рискнуть.
Семь патронов в пистолете, запасной магазин в кобуре, штук пять патронов в кармане – это еще в Криничке машинально припас. Боезапас не такой уж плохой, вот только к пистолету особого доверия боец Лавренко не испытывал – не для плавней оружие. Имелись, конечно, штык и проверенная саперка, только это инструмент сугубо для работы, в бою на крайний случай оставим. Но на фронте товарищ Лавренко не первый день, есть и серьезный резерв – две «лимонки». На них вся надежда.
Наверное, будь Тимофей в здравом неутомленном уме и сохрани силы, никогда бы на такую авантюру не решился. Но ноги решительно отказывались двигаться, и вообще, подмывало рухнуть в воду и утонуть. У любого солдата есть предел сил, это обстоятельство нужно строго учитывать. Только ничего боец Лавренко сейчас учитывать не мог, просто слушался подсказки того, что инстинктом называется.
Солнце на две трети скрылось за стеной камыша, торчала лишь малиновая макушка. На нее Тимофей и ориентировался, уже не слушая хлюпы и чавканье впереди, беря вправо, напрямую, сосредоточившись на скорости и тишине движения.
Вот мелкая протока в десяток шагов ширины, дальше камыш пониже, а за ним вроде бы намечается возвышенность, торчат деревья, ближайшее похоже на черную корягу, панически раскинувшую руки-лапы в последний отсвет заката, дальше видны вполне живые деревья. С этим угадал – место удобное, шагов на шестьдесят просматривается.
Тимофей нащупал коленом что-то вроде кочки, привалился боком к зыбкой опоре камыша. Дыхание со свистом вырывалось из груди, обратно втягивало мошку и легкую камышовую труху. Ух, все равно, как хорошо, когда стоишь и двигать ногами не нужно.
Ну, насчет «хорошо» боец Лавренко поспешил. Стоило остановиться, как комары и мошка осатанели, ноги в воде начали стыть и увязать в иле, в шароварах и трусах, наоборот, все поджалось. Южное лето называется. Впрочем, весной на Днестре бывало и похуже.
Стрелка на часах слабо светилась – шесть минут. Шпионов не было. Не угадал. Нельзя было бросать и рисковать. Глупо было обгонять, догадки строить…
