«Желтая смерть» - Герман Иванович Романов
Но личные чувства это одно, а долг германского принца совсем другое — сейчас идет война, и он должен сделать все, что в его силах, чтобы Германия вышла из войны, непобежденной противниками.
— Болгары могут начать войну с нами?
— Есть такая вероятность, — нахмурился кайзер, и что-то в нем дрогнуло. — Мы остановим русских, и до зимы обязательно разобьем Сербию — она закрывает нам дорогу к Турции. Это наш единственный шанс победить в этой войне — у османов множество сырья, которое нужно нам. Турки пока держатся, несмотря на потерю «Гебена». Я приказал отправить к Босфору подводные лодки — это нейтрализует русские линкоры. И следует направить лучшие линкоры австрийцев — если они прорвутся в Дарданеллы, пока нет в Эгейском море большой английской эскадры, то наши позиции резко улучшаться. Болгарам придется принять наши условия, или мы с турками заставим их это сделать. Линкоры не должны стоять в Адриатике — они должны воевать! А еще лучше — найти способ и заблокировать Суэцкий канал. Надежды, что турки смогут пройти войсками Синайскую пустыню, мало, их почти нет.
— Я сделаю все, что в моих силах, Вилли.
— Румыния и Болгария должны перейти на нашу сторону — обещай все, что можешь! Или хотя бы останутся нейтральными и пропустят наши войска на Константинополь. Остановить наступление русских, и спасти Венгрию — сейчас это главное! Потом поможем туркам — теперь нужно всячески поддерживать союзников, в них наши надежды. А осенью примемся за сербов и итальянцев — к зиме у нас не будет этой докуки!
Принц Генрих Прусский — он командовал ВМС на Балтике, где кайзерлихмарине нес потери без видимых успехов. И выполнял разные деликатные поручения — ведь монархи всегда говорят напрямую, или через своих родственников в качестве посредников.
Глава 41
— Война на стороне немецкого союза ничего не даст твоей стране, кроме поражения и страшного ущерба, что последует после, мой молодой друг, — император остановился под раскидистым деревом — здесь, в Ливадийском дворце было прекрасно в это время года, хотя и жарковато. Но наступал вечер, с моря дул ветерок, принося солоноватую влажность.
— Ты меня отговорил выдвигать претензии к своим соседям два года тому назад, и я оценил твое предвидение — иначе война не только с Сербией, но и другими союзниками, закончилась поражением. Вот и сейчас также — на меня давят немцы, но я не хочу воевать на их стороне, да и сторонников военного соглашения с кайзерами мало. К тому же у болгар идея даже временного союза с османами вызывает, по меньшей мере, недоумение, но скорее неприязнь, и даже открытую враждебность.
Борис говорил вполне искренне — он так и думал на самом деле. Молодой человек, всего 21 года возрастом, он после внезапной смерти отца, рано взошел на престол. И последние восемь лет ощущал поддержку, как от российского императора, так и от великого князя Николая Николаевича, к которым относился с искренним уважением и симпатией. И видел воочию, что ради укрепления отношений с Болгарией те несколько охладели к Сербии. А такими знаками не принято разбрасываться — поддержка огромной державы многого стоит, тем более такой могущественной как Россия.
— С турками нужно покончить как можно раньше, пока не вмешались англичане и французы. Их «помощь» в войне будет дорогого стоить. Так что намного лучше выйдет, если твоя страна сама и в полной мере воспользуется плодами нашей совместной победы.
Борис замер, ведь предложение было выражено предельно откровенно. Он прекрасно помнил, как после балканской войны Англия и Франция буквально «выкручивали руки», потому пришлось отдать восточную Фракию с Адрианополем, взятую отважными солдатами «на нож», обратно туркам. И сейчас с бешеным биением сердца в груди ожидал, что скажет император дальше. Но тот молчал, прошло несколько минут, пока русский царь заговорил тихим и спокойным голосом.
— Ты сможешь вернуть себе восточную часть Фракии — она населена по преимуществу болгарами. Что касается Македонии, то сербы пойдут тебе на уступки ради создания себе общего королевства всех славянских земель, под властью Габсбургов находящихся. Так что идея «Великой Болгарии» будет воплощена в жизнь, вот только не стоит стремиться к такому «величию».
— А почему, хотелось бы узнать?
— Маленькая страна не может быть великой державой, а «великие амбиции» скорее погубят, чем помогут.
Император тяжело вздохнул и посмотрел на бескрайнюю гладь Черного моря. Со стороны площадки послышались звонкие девичьи голоса — дочери императора играли, и взгляд Бориса остановился на Ольге, что была его младше почти на два года. Принцесса ему нравилась с юности, но матримониальные планы нужно корректировать — не такая его страна и «великая», хотя мысленно он рассчитывал на благосклонность старшей дочери императора, с которой был неразлучен все эти дни.
— Но обретя не только покровительство могущественной державы, но искреннюю и родственную дружбу с ней, твоя страна на долгие десятилетия будет оставаться во благе, что приведет к ее расцвету. А что касается турок, то скажу тебе следующее, мой сын…
Император редко использовал такое обращение, на которое имел право как крестный отец. И только тогда, когда беседа становилась исключительно доверительной. Причем сам Борис чувствовал тепло от произнесенных слов — сам лишенный с детства отцовской ласки и доброты, он ее порой чувствовал от «Ники», что одинаково говорил со своими девочками, и с ним.
— Мы взяли весь Понт, высадив целую армию. Еще семь наших корпусов теснят турок на армянском нагорье, дабы пресечь избиение несчастных единоверцев. Но нужно окончить войну одним ударом — взять Константинополь, для чего у нас есть флот и армия. Но совершенно нет времени, ибо мы далеко от Царьграда. Зато близко болгары…
Император остановился, он вообще говорил медленно, постоянно подбирая слова. Борис только кивнул в ответ — он все прекрасно понял. После мобилизации, которая пройдет за две недели, в восточную Фракию могут пойти все шестнадцать дивизий, причем усиленного состава — в 12 батальонов, а не в 9, как у русских, при соответствующем числе орудий. Учитывая, что турки ведут отчаянную борьбу на Кавказе и на всем побережье Понта, а также держат значительное число дивизий на покоренных ими арабских землях, то болгарская армия достаточно быстро дойдет до Константинополя. На этот шаг толкали его советники и генералы.
— В войну ведь могут вступить и греки — их единоплеменники на той стороне Эгейского моря, на древних эллинских землях…
— Пусть вступают — обретут единое государство. Но Константинополь мой, как и Понт — там иные греки. И они будут под моим скипетром, как
