Красный вервольф 2 - Рафаэль Дамиров
Еще раз ударить не получилось. Пшек обхватил меня своими ручищами, вязал мои удары, прижимал к себе, и пытался подмять. Еще секунда, и он перевернется и задавит меня. Чертов поляк и бороться умеет.
Мы прокатились по полу, пыхтя и ломая друг друга. Я пытался накинуть удушающий на длинную шею, а противник, обвил меня ногами и сдавил так, что дыхнуть тяжело. Вот он уже сверху и вцепился в мое горло. Перед глазами поплыли красные круги. Хрен тебе, я не сдохну! Я извернулся и ударил его локтем в ухо. Он чуть замешкался и ослабил хватку, видно, чувствительно попал.
Воспользовавшись моментом, я скинул его руки с моего горла, снова вывернув одну из них рычагом. На этот раз получилось. Слышно, как скрипит его сустав, но сломать его не удалось. Я извернулся и накинул ноги ему на шею — борцовский удушающий. Такого бугая только ногами душить. Скрестил лодыжки и сдавил коленями его шею так, что позвонки его захрустели. Оглобля засипел, задергался. Пытался разорвать своими «когтями» мышцы на моих ногах, ткань брюк затрещала. Но через несколько секунд ослаб, и сопротивлялся все меньше и меньше.
— Сдохни, падла! — прорычал я, стискивая захват ногами сильнее.
От такого у обычного человека шея бы сломалась, а этот еще и дергаться умудрялся и тянулся своим ручищами ко мне. Но еще полминутки, и он точно труп.
Вдруг комнату залил свет. Я не понял откуда он взялся. Не слишком яркий и качающийся, будто от керосинки.
— Алекс, остановись! — раздался женский окрик от окна. Не сразу понял, что она говорит на русском. Замер, не сразу опознав голос. — Пожалуйста, не убивай его, прошу тебя!
Почувствовал, как Оглобля совсем обмяк и расслабился. Я ослабил захват и медленно оглянулся, опершись на локоть.
Доминика стояла посреди комнаты, прижав руки к груди. Щеки от волнения раскраснелись, волосы растрепаны, будто она бежала. Из-под распахнувшегося плаща алеет шелк платья.
— Алекс, что бы там между вами не случилось, это не стоит убийства, — волнующий голос Доминики звучал почти умоляюще.
— Это как сказать… — я посмотрел на Оглоблю. Не сказал бы, что он лучится дружелюбием. Он тяжело дышал, смотрел на меня с отчетливо читающейся ненавистью на багровом лице, но резких движений не делал. Все еще был у меня под контролем.
— Алекс, если ты честно и преданно работаешь на немцев, то нам конец, — сказала Доминика, присев на лавку у стены. — Но что-то мне подсказывает, что это не так. Верно? Я ведь права?
Я улыбнулся одними губами и ничего не ответил. Толкуй, как хочешь, дорогуша. Адреналин боя еще не отпустил, так что подожду пока с заявлениями.
— Я попробую тебе довериться, Алекс… Или, может быть, правильнее было бы называть тебя Саша? — уголки ее губ дрогнули, янтарные глаза потеплели. Да что там, ее взгляд стал просто обжигающим. Ух, какая она… Как у графа хватило силы воли оттолкнуть такую женщину! Кремень-человек!
— Хорошо, я слушаю, — я отпустли Оглоблю, подобрал его пистолет и сел на стул так, чтобы держать в поле зрения и Доминику, и пшека.
Рановато расслабляться. Впрочем, если бы она хотела меня убить, то убила бы. Я ведь даже не заметил, как она появилась в доме. А она ведь в туфлях на каблуках…
— Я родилась в Петрограде, — сказала она. — Незадолго до революции. А когда мне исполнилось двенадцать, мои родители тайно бежали из Советского Союза. Я не хотела, мне идеи коммунизма всегда были близки, но меня никто не спрашивал.
Она рассказывала про свою судьбу с отрешенным лицом. Про жизнь сначала в Париже среди белоэмигрантов, потом в Ливерпуле. Громкое имя сделало ее разменной картой, и отец ее старательно торговался, прикидывая, как бы так поудачнее разыграть свой «козырь» в виде красивой дочери, и выдать ее замуж так, чтобы восстановить прежнее богатство. Вот только Доминика оказалась девушкой строптивой и идейной. И ей все эти расклады на благосостояние семьи было плевать. Так что она сбежала при первом удобном случае. После долгих драматических приключений, она столкнулась с человеком, который завербовал ее в британскую разведку. Ее обучили и отправили в Европу. Но она с самого начала знала, что работать на Британию не будет. Англичане вместе с их интригами были ей ненавистны. Но из МИ-6 так просто не уйдешь. Пришлось скрываться и прятаться, и ей очень помогли друзья из польского сопротивления. Британская разведка курировала Армию Крайову, так что Доминика подружилась кое с кем, пока обучалась.
Но однажды ей не повезло. И она попала в руки немцев. Пришлось немедленно мимикрировать и прикидываться, что она всегда хотела переметнуться. Кроме того, втеревшись в доверие высоким чинам, можно достичь много большего, чем если проявить глупую стойкость в выкрикивании лозунгов.
— Ты ведь тоже так думаешь, Саша? — она наклонилась так, чтобы глубокий вырез продемонстрировал мне изящные очертания ее груди. Я не ответил, так что она продолжила свой монолог. — Я хочу вернуться в Советский Союз, когда война закончится. На свою Родину, откуда меня увезли практически силой. И я хочу вернуться в победившую страну. Поэтому я и здесь. Поэтому я делаю все, чтобы немцы проиграли.
Она встала и подошла ко мне. Наклонилась так низко, чтобы я почувствовал нежный запах ее духов. И чтобы декольте маячило перед моими глазами. Положила свою руку на мою. Сжала пальцы. Заглянула в глаза.
— Саша, я чувствую, что мы с тобой на одной стороне, — сказала она почти шепотом. — Почему бы нам не объединить усилия? Вместе мы сможем много больше…
Она врет. Шестым чувством, пятой точкой, шерстью на загривке, всей кожей я понимал, что она врет. Возможно, не обо всем. Запросто может оказаться, что МИ-6 и Армия Крайова — это правда. Но насчет ее целей здесь она лжет, сто процентов. Ну ладно, девяносто девять. Оставим один процент на чудо. Вдруг я сейчас ошибаюсь, и она на самом деле идеалистка-коммунистка.
Но вместо ответа я смотрел на ее сиськи. Благо, через вырез мне было видно их целиком, да и зрелище было весьма приятное.
— Саша… — ее вибрирующий голос прозвучал у самого моего уха. Щеку обожгло ее теплое дыхание. — Я вижу по твоему лицу, что ты хочешь сказать. Возможно, ты подозреваешь, что я работаю на Зиверса, и сейчас просто хочу спровоцировать тебя, чтобы потом уничтожить… Но это не так, я клянусь тебе!
— Ты не представляешь, как я рад твоему рассказу, — не отводя
