Позывной «Хоттабыч» 4 (СИ) - "lanpirot"

Глава 22

Пока мы обсуждали организацию нашей грядущей попойки, на крыльце административного корпуса появился бледный, словно моль, профессор фон Эрлингер.

— А ты говорил, что это я поспать горазд, — памятуя об утренних подколках, указал я командиру на помятую физиономию Иоахима. — Барончик-то наш, только к вечеру шары продрал, а мы с тобой уже и по окрестностям прогуляться успели! И дело доброе сделали…

— Это ты о чем, Хоттабыч? — поинтересовался Роберт, с интересом поглядывая на нас с командиром. — Что за добрые дела вы успели натворить?

Ну, да, он-то отлично осведомлен, что после наших «выкрутасов» и «добрых дел» трупы можно штабелями складировать.

— Да не переживай так, Робка, — произнес я, напрочь игнорируя, что наш немецкий камрад сейчас взлетел очень высоко, — это мы о своем, о девичьем. Торжественно клянусь, что ни одна живая тварь при этом не пострадала.

— Хорошо. — Облегченно вздохнул Хартман.

— Господа, гутен морген… — К нашей дружной компашке подвалил фон Эрлингер.

— Какой уж тут морген, твое баронство? — хмыкнул я. — Уже полный абент на дворе! Горазд же ты дрыхнуть!

— О, майн готт! Вечер уже? — Профессор завращал мутными спросонья зенками, в последний момент заметив клонящееся к закату светило. — Тяжелый день… тяжелая ночь…

— Я так понимаю, что ты сегодня с нами бухать не будешь? — Огорошил я профессора-аристократа.

— Э… — «Шестренки» в похмельной голове фон Эрлингера натужно заскрипели. — Опять? — Он даже плечами передернул, вспомнив, сколько мы выжрали спиртного предыдущим вечером и сколько стоила та «микстура», позволившая ему поправить пошатнувшееся здоровье.

— Не опять, а снова! — Строго «поправил» я опешившего фрица, видимо, не привыкшего к таким частым возлияниям. — К тому же, повод у нас серьезный!

— Какой повод? — наморщив лоб и лупая глазами, переспросил профессор. — У меня сегодня болезненный «откат» от Алхимического Зелья…

— Глаза-то разуй, фон-барон! — Я ядовито усмехнулся и панибратски хлопнул Робку по плечу. — Нашего рубаху-парня вона в какие чины вынесло! К нему теперь и на хромой собаке не подкатишь — цельный оберфюрер! С самыми широкими полномочиями из самого Берлина и рукой рейхсфюрера дарованными! — Продолжал я издеваться над опешившим бароном. — Проспал ты всю движуху, херр профессор!

— Кхм… — поперхнулся фон Эрлингер, наконец-то рассмотрев с моей подачи новые погоны Хартмана и украшенный дубовыми листьями и мечами Рыцарский крест железного креста на его шее. — Виноват, герр оберфюрер! — Барон резко выпрямил сутулую спину, дрогнувшими руками застегнул верхнюю пуговицу на белоснежной рубашке и плотно затянул форменный черный галстук.

Вот что орднунг животворящий и чинопреклонение с настоящим исконным фрицем делает! Не взирая ни на какие аристократические корни. От «болезненного отката» не осталось и следа! Фон-барон про все свои болячки враз забыл и подобострастно поедал поблескивающими глазками вышестоящий чин. Ну, что я могу на это сказать, дрессировка у них в гребанном Рейхе поставлена что надо!

Робку от такой реакции барона даже слегка покоробило — не привык еще пацан к такому отношению. Он-то паренек из простых немцев — из самых низов пробивался, но по головам, в отличие от многих, не шел. Да и честный малый, было у нас с командиром время его проверить. А то, что в Германии родился — так родину не выбирают. А мозги им всем здесь Фюрер и присные его здорово промыли. Однако Робка — настоящий солдат, в хорошем смысле этого слова: с однополчанами не подличал, баб на оккупированных территориях не насильничал, пленных не истязал… Командир осторожно (но такого Спеца-Мозголома попробуй, вычисли) всю его подноготную вызнал — наш человек, только не повезло — оказался на «другой стороне». Но родину, как я уже говорил, не выбирают, а с «нужной стороной» мы ему определиться поможем.

— Оставь… это, Иоахим! Расслабься и выдыхай! — произнес Хартман, улыбнувшись по-доброму. — Я, к твоему сведению, с наличием новых погон и должностей совсем не изменился. Я по-прежнему Роберт…

— Роберт, дружище! — Барон облегченно выдохнул и стремительно заключил Хартмана в объятия. — Я так рад, что ты такой…

— Э-э-э, господа! Хорош обниматься! — проворчал я, сплюнув на землю. — А то мне в голову мысли нехорошие закрадываться начали!

— Что за мысли? — поинтересовался Хартман, наконец-то стряхнув с себя барона.

— Да так, — отмахнулся я, — всякие-разные радужные мысли. Так мы обмывать твое звание будем? Или где?

— А надо? — с опаской поинтересовался Роберт, зная, чем могут закончиться подобные мероприятия. — Может, как-нибудь без этого обойдемся?

— С ума сошел, Робка? — возмущенно произнес я. — Не обмыть звание — так это ж по службе никогда больше удачи не видать! Не гневи судьбу — ведь молодой ишшо! Значица так, — не желая больше никого слушать, я принял на себя бразды правления грядущим «мероприятием», — объявляю общий сбор офицерского собрания ровно через час! Возражения есть?

Возражений не последовало.

— Твое баронство, — повернулся я к профессору, — поляну организуешь?

— К-ка-кую п-поляну? — Побледнев от незнания вопроса, даже начал заикаться барон.

— А, ну да, — усмехнулся я, — буду яснее выражать свои мысли. С тебя стол, твое фон-баронство! Выпить-закусить! Ферштейн?

— А, вот вы о чем? — Немного порозовел профессор, слегка переведя дух. Ведь от этих диких и безумных русских Магов можно всего ожидать. Он уже имел возможность, так сказать, совместно с ними поработать. И не горел желанием повторить этот поистине запоминающийся надолго опыт. — Я распоряжусь, чтобы нам накрыли…

— Вот и молодца! — Запанибратски крепко хлопнул я барона по плечу, отчего этого аристократического сноба аж всего перекосило. — Давай, все, что есть в печи — все на стол мечи!

А чего нам какой-то баронишка зачуханный, когда в наших жилах голубая княжеская кровь циркулирует! Ну, по крайней мере, у командира. Ну, а уж в Силовом исполнении «наше кунг-фу» куда как покруче будет! И фон-барон это прекрасно понимает, потому и не рыпается. Только он и близко не представляет, на действительно способны мы с командиром. Но, надеюсь, что все пойдет по плану, и скоро мы исправим все недоразумения.

— Господа, разрешите откланяться — пойду на стол собирать, — чопорно заявил профессор, удаляясь в свой апартаменты.

— А мы пойдем, Робка, побеседуем в тишине, — предложил я Хартману. — Поведаешь нам с командиром о делах наших скорбных… Что там по нашим душам в Берлине решили?

— Никаких особых распоряжений на ваш счет не поступало, — ответил Роберт. — Все обязательства, выданные вам от лица руководства Рейха, будут исполнены. На днях на ваши имена будут заведены счета в швейцарском банке. На них будут перечислены оговоренные ранее средства. Всё.

— Хм, — я покачал головой, — звучит заманчиво, командир? Не находишь? Никаких тебе обязательств и подводных камней? Все чисто и прозрачно, ажно челюсти от зевоты сводит! Че-то ты недоговариваешь, Робка?

— Я и сам ничего не понимаю, — признался Харман, пожимая плечами. — Никаких особых распоряжений на ваш счет не поступало.

— Хорошо, будем решать проблемы по мере их возникновения, — согласно кивнул я. Но отчего-то мне не верилось, что господа нацисты не подготовили нам какого-нибудь хитровымудренного сюрприза. Ну вот нисколько не верилось.

Час до грядущего сабантуя мы с командиром и Хартманом провели в блаженном ничегонеделании. Просто чесали языки, пытаясь вытянуть из Роберта хоть какую-то информацию о нашей дальнейшей судьбе. Но, как это не покажется странным — все было тщетно. Хартман сказал правду: он и сам ничего не знал.

Даже командиру при помощи своего Дара ничего не удалось вытащить из его головы. Похоже, что нашего немчика «играли втемную». Поди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что! Тоже вполне себе позиция! Ведь ничего не зная, не выдашь никаких секретов! А о том, что мы такие ушлые фраера и на ходу подметки режем, руководству Рейха было хорошо известно.