Анатолий Спесивцев - Флибустьеры Чёрного моря
Правда, у донцов винтовок почти не было. Источниками их вооружённости были поставки из России и турецкие трофеи, а эти страны на тот момент использовали фитильные гладкостволки. Запорожцы, успевшие поучаствовать в общеевропейской бойне, имели некоторое количество винтовок, считавшихся слишком дорогим и капризным оружием. Аркадий рассчитывал, что при осаде Азова казаки с винтовками смогут безнаказанно расстреливать врагов на городских стенах.
По вечерам Аркадий проводил накачку атаманов и старшины. Не только донцов, но и запорожцев, терцев, приехавшего со станицей гребенского атамана Кондрата Резунова. Кстати, клятвенно заверившего, что первые бурдюки, а потом и бочки с нефтью будут в Монастырском городке уже через шесть-семь недель. Знать будущее, пусть не своё, личное, а общее — большой соблазн. А уж, зная, изменить, так вообще — невообразимый. Казаки были готовы его слушать ежедневно с утра до вечера. Но в условиях подготовки к походу такое времяпровождение для его руководителей стало бы приговором его участникам. Аркадий жёстко ограничил такие посиделки — не более двух часов в день.
До выделенной им с Васюринским хаты добирался уже в полной темноте, не пытаясь сдержать невольные кривлянья от боли, поохивая и чертыхаясь. С Иваном и подселившимся к ним Юхимом уже не разговаривал, выпивал снотворное, выделяемое характерниками, и заваливался спать. Спал крепко, снов не запоминал. А с утра, до выхода стругов в море, опять пахал как проклятый над усилением вооружения казачьего войска.
5 глава.
Благородные разбойники на морской дороге.
Азовское море, цветень 7146 года от с.м. (апрель 1637 года от Р. Х.)
"Чуден Днепр при тихой погоде". Таки классик был прав, чуден. Особенно если выходишь на водохранилище на яхточке, пусть совсем не роскошной, в тёплой, дружной компании с весёлыми девушками. Никакого сравнения с весенним Азовским морем. Бурным его при этом ветерке не назовёшь, но ощущения при перемещении по нему на струге* совсем другие. Волны здесь какие-то дурацкие, отошедшая вроде бы задница опять побаливать начала. Из-за низкой посадки струга брызги регулярно освежают мой не нуждающийся в подобной процедуре организм. Ноги, если бы не купил в кредит по двойной цене сапоги, давно бы промокли и промёрзли. Сухим дно струга не бывает. Холодно, сыро, зябко и… неспокойно на душе. От себя скрывать не будем, некоторый мандраж от предстоящих морских боёв присутствует. Нервы не железные. Как там Горелик ощущения своей Галки перед первым абордажем описывает? Чёрт, забыл".
Сказать, чтоб Аркадий рвался к славе Моргана и других знаменитых пиратов, так нет. Не рвался совершенно. И не привлекала его возможность вживе услышать знаменитое "Сарынь на кичку!" (надо будет узнать, что это выражение означает)**. Однако среда обитания диктовала поведение. Трус, пусть даже инженер с гениальными мозгами, среди казаков авторитетом стать не мог. А быть в таком обществе неполноценным — сомнительное удовольствие. Значит, хочешь не хочешь, необходимо показать себя храбрецом и удачливым командиром. После чего можно будет почивать на лаврах. Именно так рассуждал попаданец, немного ознакомившись с казачьим бытом.
"Хмельницкий, руководя восстанием, помнится, в атаку не бегал и от врагов из ружья не отстреливался. И никто его за это трусом не считал. Будем пробиваться в командиры. Быть просто руководителем оружейных проектов здесь не стоит".
При почти северо-восточном попутном ветре струги бойко (по меркам того времени) неслись под парусами к Керченскому проливу. Довольные тем, что не надо мучиться на веслах, казаки весело травили байки, весьма ядовито, но незлобиво прохаживались по привычкам и случаям из жизни друг друга. Большой популярностью пользовались рассказы Аркадия о жизни пиратов Карибского моря. Большая их часть ещё не случилась, да и неизвестно, случится ли вообще. Но с реалиями Мэйна даже весьма образованные товарищи наподобие Хмельницкого знакомы не были, так что быть пойманным на вранье попаданец не боялся.
Не с меньшим интересом казаки слушали его прожекты о постройке больших боевых судов, раз уж теперь у них будут порты. Храбрость храбростью, но каждый раз лезть на пушечный огонь, не имея возможность достойно ответить, им надоело. Перспектива самим расстреливать беспомощных осман, наоборот, понравилась. Любопытно, но идею шверта*** они восприняли легко и, на словах, конечно, оценили. Как и предложение о расширении парусного вооружения стругов и чаек. В отличие от строителей стругов, объявивших эту его прожект дуростью несусветной. Их не устраивало некоторое утяжеление судна при такой переделке и увеличение осадки. "Не отходя от кассы" он тут же договорился с несколькими казаками о паевом строительстве струга с укладываемой, в случае необходимости, мачтой и опускаемыми с двух сторон швертами. Хотя, в этом случае, универсальных шхун, показавших высокую эффективность на войне и в мирной деятельности. Голландцы их использовали для рыбной ловли, торговли и пиратства.
Аркадий не был уверен, что новое судно можно назвать стругом. Помимо нескольких путешествий на яхтах по водохранилищу, его морская эрудиция опиралась на романы Сабатини, Горелик и цикл "Грон" Злотникова. Плюс, конечно же, комменты к разнообразным альтернативкам. Самая "морская" из них, "Варяг" Дойникова, к сожалению, ничем здесь помочь не могла. Не тот технологический уровень.
Рассказ о строящихся в Корее гребных броненосцах воспринимался с нескрываемым скепсисом. Обвинять во вранье двух колдунов, да ещё, при этом здоровенных амбалов, опасались. Но и доверием от казачьих вопросов о таком чуде и не пахло.
"Ничего, посмотрят на кораблики со швертом, поудивляются невиданной скорости лодок-тримаранов, оценят ласты и скоростное подводное плавание с ними, глядишь, уже сами начнут расспрашивать о неуязвимых для врагов дубовых броненосцах. Терпение и труд… кстати, очень неплохо было бы завезти сейчас сюда, на Дон, побольше немцев. Там сейчас полная жопа, согласятся поехать куда угодно, лишь бы смыться от тридцатилетней войны. Отношение к немцам здесь вполне приличное, вон один, так и в обсуждении планов по взятию Азова участвовал. Надо будет с ним поговорить обязательно".
С шедшего первым струга раздался какой-то вопль, Аркадий не расслышал его смысла, но сидевший рядом Васюринский разъяснил.
— Турок заметили. Навстречу идут, значит, им от нас не уйти. Хотя… от нас здесь никто уйти не может.
Иван, как и остальные, тут же занялся разматыванием казённых частей своих ружей, выниманием пробок из стволов. Артиллеристы — если так можно назвать стрелков из гаковниц — те, естественно, принялись заряжать свои недопушки. Взялся за своё единственное пока ружьё и Аркадий. Считавший себя неплохим стрелком, он из этого раритета стабильно хорошо стрелять ещё не научился. Недавняя попытка приделать к нему прицел и мушку с треском провалилась. Сходу сделать их правильно не получилось, а на серьёзную доводку нужно время. Которого по-прежнему дико не хватает. Да и какая прицельность может быть у гладкоствольного оружия?
"Дура чёртова! Тяжеленная и бестолковая! Фузея-из-музея. Ею ворога изничтожить можно только путём ударения этим антиквариатом по голове. Никакой шлем не спасёт. Если она его не проломит, так голову в плечи вобьёт".
Впрочем, несмотря на мысленное критиканство, руки попаданца споро готовили мушкет к стрельбе. Свои пистолет-пулемёты он в море не взял, а ТТ висел у него под мышкой в собственноручно изготовленной кобуре. Для самого крайнего случая. При полном отсутствии возможности пополнить запас патронов, приходилось обходиться местными изделиями. Как бы руки ни тянулись к чему-то более совершенному.
Турецких каторг было пять. Что давало, при семнадцати стругах, преимущество в числе бойцов казакам. На османских кораблях большей частью экипажа были рабы, прикованные к скамейкам, казаки же гребли сами. Правда, турки заведомо значительно доминировали в артиллерии. Османы шли против ветра, с усталыми от долгой дороги гребцами, струги, как и чайки, существенно превосходили их в скорости (кроме следования при хорошем попутном ветре) и маневренности. Уйти от турок казаки могли легко. Но, спрашивается, зачем они тогда в море выходили? Бой же при таком соотношении сил обещал быть кровавым и непредсказуемым. Янычары и сипахи стрелять и рубиться умели не хуже казаков. На счастье последних, процент янычар в палубных командах каторг был обычно невелик, а другие османские бойцы, те же азапы, янычарам по боевым качествам сильно уступали.
Передовой струг несколько замедлился, позволяя другим кораблям подтянуться и стать в более плотную группу. У османов же случилась обычная в таких случаях заминка. Гребцы-христиане побросали вёсла и, несмотря на зверства надсмотрщиков, отказывались продолжать греблю. Что давало возможность казачьим стругам подойти к вражеским кораблям с удобных углов. Впрочем, никакого линейного боя, как в последующих веках, в данном случае быть не могло. Не та артиллерия на судах была, даже на турецких. Правда, для утопления струга и среднего ядра могло хватить. Нижняя палуба, пригодная для расположения тяжёлых пушек, у галер была занята гребцами-рабами. На струги же ничего существенного поставить нельзя по определению.
