Элис Манро - Луны Юпитера (сборник)
На самом деле миссис Кросс уже слышала эту историю от подруги, но с тех пор много воды утекло, и сейчас она смеялась не только из вежливости; ее охватило чувство облегчения. Для ее души, потрясенной унижением, уверенный голос миссис Кросс оказался целительным бальзамом на душу.
Общий хохот внезапно прервался серьезным вопросом миссис Кидд:
– Ты в порядке?
Миссис Кросс отняла руки от груди, выждала время.
– Вероятно. Да. Пойду-ка я все же прилягу.
На этом фоне стали понятны и следующие слова миссис Кидд:
– У тебя слабое сердце, тебе нельзя так волноваться.
На это миссис Кросс ответила:
– Я не смогу измениться, хотя в твоих словах явно что-то есть.
– Ты же без каталки, – заметила миссис Кидд.
Ее подруга сидела на стуле. Сюда она пришла черепашьим шагом, помогая Джеку направлять кресло.
– Я пешком, – ответила миссис Кросс. – Если буду идти медленно, я дойду.
– Нет. Поезжай. Садись в мое кресло, я тебя довезу.
– Нет, тебе нельзя.
– Можно. Должна же я дать выход энергии, а иначе сойду с ума из-за того, что у нас сорвалась партия в скрэббл.
Миссис Кросс встала и опустилась в инвалидное кресло миссис Кидд. При этом она испытала такую слабость в ногах, что поняла: миссис Кидд была права. Она не прошла бы и трех метров.
– Ну, с Богом, – произнесла миссис Кидд, выдвигаясь из комнаты в коридор.
– Не перенапрягайся. Не пытайся двигаться слишком быстро.
– Хорошо.
Они преодолели коридор, повернули налево и успешно добрались до невысокого уступа. Миссис Кросс услышала, как тяжело дышит миссис Кидд.
– Мне кажется, остальной путь я смогу пройти сама.
– Нет, я не позволю.
Переехав уступ, они сделали еще один поворот налево. Впереди показалась палата миссис Кросс. До нее осталось три двери.
– Вот что я сейчас сделаю, – сказала миссис Кидд, делая выразительные паузы, чтобы скрыть одышку. – Подтолкну тебя. Так что ты сможешь докатиться прямо до своей двери.
– Тебе это по силам? – усомнилась миссис Кросс.
– Конечно. Поспишь, отлежишься, успокоишься, а потом вызовешь медсестру и попросишь ее отвезти кресло ко мне в палату.
– А я ни на что не напорюсь от твоего толчка?
– Нет, вот увидишь.
С этими словами миссис Кидд очень осторожным и точно рассчитанным движением подтолкнула кресло. Оно плавно покатилось вперед и остановилось как раз в обещанном месте, напротив двери в палату миссис Кросс. Женщина преодолела этот последний участок пути, собрав все силы, подняв руки и ноги. Теперь она их опустила. С удовлетворением и облегчением она проскользнула в палату.
Как только миссис Кросс исчезла из виду, миссис Кидд осела на пол, прислонилась к стене, вытянула ноги на прохладном линолеуме. И стала молиться, чтобы ее не застукал ни один сплетник, пока она не восстановит силы и не двинется в обратный путь.
Драматические истории
Джули пришла в полосатом бело-розовом платье спортивного покроя и в ажурной соломенной шляпке цвета беж, с нежной розой, выглядывающей из-под полей. Мне первым делом бросилась в глаза эта шляпка. Вначале я даже не поняла, что передо мной Джули. В последние два-три года у меня не раз возникало чувство неловкости при встречах с подругами. Они выглядят старше, чем я могла бы ожидать. К Джули это не относится, но в ее внешности меня привлек неожиданный штрих. Та самая шляпка. Завидев рослую женщину с мальчишеской фигурой, я подумала, что шляпка придает ей элегантный и вместе с тем несуразный вид. Узнав в этой женщине Джули, я поспешила ей навстречу, и мы заняли столик на открытом воздухе, под уличным тентом, где сейчас обедаем.
В последний раз мы виделись на майской конференции, более двух месяцев назад. Сейчас меня на один день занесло в Торонто. А Джули здесь живет постоянно.
Сидя за столиком, она вводит меня в курс последних событий. Выглядит Джули прелестно: шляпка смягчает и затеняет ее угловатые черты, глаза светятся живым блеском.
– Прямо хоть рассказ пиши, – говорит Джули. – Нет, в самом деле, рассказ с ироничной концовкой – раньше такие пользовались большим успехом. Честно сказать, поначалу я решила, что приглашена лишь для того, чтобы служить буфером. Ну, может, не буфером, это слишком вульгарно сказано, но мне подумалось, что у тебя возникли кое-какие подозрения и ты решила остеречься, вот я и пригодилась. Неплохой вышел бы рассказ, правда? И почему только эта стилистика вышла из моды?
– Очевидно, в ней усмотрели излишнюю предсказуемость, – сказала я. – Или же люди стали думать: в жизни так не бывает. Или: кому интересно знать, как такие штуки происходят?
– Это все не про меня! Ничего себе предсказуемость! – возмущается Джули.
На нас уже обращают внимание. Столики стоят почти вплотную.
Скорчив гримасу, Джули натягивает шляпку на уши и сминает розу о висок.
– Что-то я раскудахталась, – говорит она. – Взбалмошная стала. По-моему, это замечательно. Дурацкая шляпка, да? Нет, серьезно, помнишь, когда мы ехали за городом, ты рассказывала, как была в гостях с этим мужчиной в какой-то богатой семье? У богатой женщины? Жуткой особы? Помнишь, ты еще тогда сказала, что есть две разновидности любви, и если кто одну из них упустил, то нипочем себе в этом не признается? Так вот, я тогда подумала: неужели я упустила обе? Даже не научившись их различать?
У меня на языке вертится: «Лесли» – так зовут мужа Джули.
– Не вздумай попрекать меня Лесли, – говорит Джули. – Ты сама знаешь: это не считается. Ну, что ж теперь делать? Не считается – и все. Так вот, я тогда подумала: можно, конечно, обратить это в шутку, но до чего же охота хоть крошки попробовать!
– Дуглас – это куда больше, чем крошки, – говорю я.
– Что правда, то правда.
Когда закончилась майская конференция и у дверей летнего отеля уже стояли автобусы, готовые доставить участников в Торонто или в аэропорт, я зашла в номер к Джули и застала ее за упаковкой рюкзака.
– Я тут договорилась насчет машины до Торонто, – сказала я. – Вдруг ты не захочешь трястись в автобусе. Помнишь Дугласа, с которым я тебя вчера познакомила? Дуглас Райдер.
– Я не возражаю, – сказала Джули. – Меня уже слегка тошнит от этой публики. С ним нужно будет поддерживать разговор?
– Чисто символически. Он сам будет поддерживать разговор.
С моей помощью она взгромоздила на спину рюкзак. Видимо, у нее нет компактного чемоданчика. В дорогу она надела туристские ботинки и джинсовую куртку. В этом не было никакой рисовки. Она и в самом деле способна отмахать пешком до Торонто. Каждое лето они с мужем и с кем-нибудь из детей проходят тропой Брюса[50]. Вот дополнительные штрихи к ее портрету. Джули сама делает дома йогурт, сама печет цельнозерновой хлеб и смешивает мюсли. Кто-то может решить, что я задергалась, когда пришло время знакомить ее с Дугласом, который всегда придумывает эпатажные подначки для таких безупречных личностей. Я сама слышала, как он втолковывал людям, что йогурт вызывает рак, что курение благотворно влияет на сердце, а от китов один вред. Эти заявления он делает с легкостью и апломбом, приукрашивая их возмутительной мишурой ложной статистики и вымышленных подробностей. Жертвы его провокаций впадают в ярость, замешательство или глубокую обиду – иногда разом. Даже не помню, подумала я или нет, как на него отреагирует Джули, но если подумала, то, наверное, решила, что ей такие комариные укусы нипочем. Джули не так проста. Она умело пускает в ход свои военные хитрости, свои силы и даже сомнения. Не каждый пробьется через такую линию обороны.
Мы с ней дружим с незапамятных времен. В Торонто она работает в детской библиотеке. Джули помогла мне получить мою нынешнюю работу (точнее, поделилась информацией). У нас в долине Оттавы было вакантное место водителя передвижной книжной лавки. С мужем я давно в разводе; вполне естественно, что Джули захотела именно со мной обсудить одну проблему, которую, по ее словам, можно доверить не каждому. Даже не проблему, а вопрос. И вопрос этот заключается в следующем: не попробовать ли ей пожить отдельно? Джули так характеризует своего мужа Лесли: бесчувственный, поверхностный, упрямый, скупой на эмоции, верный, честный, благородный, уязвимый. По ее словам, она никогда не испытывала к нему влечения. По ее словам, она боится, что тоска по мужу окажется невыносимой – ну, или одиночество окажется невыносимым. По ее словам, она ничуть не заблуждается насчет своей привлекательности для других мужчин. Но порой сознает, что ее чувственность, ее жизнь (и что-то там еще) проходит впустую.
Я слушаю, а сама думаю, что это смахивает на типичные женские сетования; более того, в замужестве у меня были почти такие же претензии. Насколько это продумано, насколько глубоко прочувствовано? До каких пределов можно считать, что эти задумки способствуют семейному равновесию и удерживают брак на плаву? Я ее спрашивала: случалось ли ей когда-нибудь полюбить – полюбить другого? Она говорит: да, как-то раз познакомилась с парнем на пляже, но это было пустое, развеялось как дым. А уже в зрелом возрасте ей признался в любви один мужчина, но это тоже оказалось пустое, ничего у них не вышло. Я объясняю, что одинокая жизнь, безусловно, имеет свои темные стороны, советую еще раз взвесить все «за» и «против». Наверное, я смелее Джули, потому что пошла на риск. Причем не единожды.
