Юрий Корчевский - Сын боярский. Победы фельдъегеря

Люди стянули шапки, помолчали. Кошкин был боярином справедливым, попусту не обижал.

– Потому боярин решил его имение мне отдать. Так что теперь вместе жить будем, работать. Вы меня уже знаете, Захарий – так уже года два. Все порядки пока оставляю старые. Кто крестьянствовал – те пусть на поля да огороды идут. Новики – на воинские занятия. Кухарки – на поварню. Остальным – на разбор пожарища. Надо место приготовить, да за лето новую избу поставить. Вопросы есть? Тогда за работу! – Алексей привык отдавать приказы чёткие, понятные.

Народ стал расходиться.

И тут к нему бросилась Марфа, упала на колени:

– Прости меня, боярин, не уберегла я твоего ворона! Даже и не знаю, как он из избы вылетел.

– Не винись, Марфа! Ворон – птица вольная, в клетке не удержишь. За мной он полетел, не знаю, как и нашёл. И помог мне здорово. Встань, слёзы вытри.

Марфа послушно поднялась.

– Что-нибудь поесть мне принеси.

– Я мигом, одна нога тут – другая там.

Алексей умылся пока, потом позавтракал. Какой из него боярин? Денег серьёзных у него нет, одежды парадной, кафтана – и того нет. Впрочем, как и дома боярского. И чем он сейчас богаче холопов? Он бы и сам пошёл на разбор пожарища, да не по чину, не поймут его. Одно дело – сын боярский, другое – сам боярин.

Оказалось, он правильно сделал. Буквально через час застучали копыта, загромыхали тележные колёса, и в ворота постучали.

Захарий пошёл открывать и вскоре вернулся:

– Там боярин Демидов.

– С обозом, что ли? Так у меня и избы нет, где я бы принять его мог.

– Прости меня, старика. Ты выйди, приветь человека.

Алексей вышел.

На коне перед ним сидел боярин. Лицо было Алексею знакомым, похоже – видел его на службе зимой.

Боярин спрыгнул с коня, подошёл, обнял Алексея:

– Ну здравствуй, боярин Алексей! Слышал я, князь за подвиг твой жаловал тебя боярином.

– Так и есть.

– И о беде с Кошкиным слышал – пусть земля будет ему пухом. Понимаю, только вернулся ты, забот полон рот, даже избы нет. Однако погорельцам на Руси всегда помогали. Вот, прими от меня в дар обоз со строевым лесом.

На дороге стояло пять подвод, гружённых строевым лесом. Брёвна были хорошие: ровные, ошкуренные – сосна.

– Спасибо, боярин. Ты первым мне на помощь пришёл в тяжёлый час. До смерти не забуду и в долгу не останусь.

– Пустое… Мы заодно стоять должны.

– Захарий, открывай ворота, заводи обоз, разгружайте. А мы, боярин, в воинскую избу пройдём.

Алексей провёл боярина в воинскую избу – сейчас в имении это была единственная изба, куда можно было привести человека дворянского звания. Приведи его в холопскую избу – обиду нанесёшь, не подобает встречать гостя в людской.

Кухарки подсуетились, принесли с ледника пива, из амбара – антоновки мочёной, да курицу варить поставили.

– Давай знакомиться поближе, – предложил Алексей. – Меня Алексей Терехов звать.

– Да кто же тебя ноне на Рязанщине не знает? После знаменитого поединка все ратные люди да бояре только о тебе и говорят! Честь земли нашей отстоял! Меня Акинфием Демидовым звать, по батюшке – Патрикеевич.

– Со знакомством, боярин! – Алексей разлил пиво по кружкам и поднял свою.

Они выпили, и боярин похвалил пиво:

– Знатное!

– Кошкинское ещё.

– У меня в Липицах только один холоп такое варит. Будет время – приезжай в гости.

– Обязательно. Только не обижайся, не скоро.

– Конечно, дело прежде всего. Тебе хоромы ставить надо, в хозяйство вникать. Лишние людишки есть? Я бы купил.

– Извини, боярин, у самого рабочих рук не хватает. А вот печника хорошего у тебя нет ли?

– Печь ладить? У меня нет, а вот в монастыре есть послушник. Печи кладёт отменные: не дымят, тепло долго держат.

– Это в каком же монастыре?

– Да в Тереховом. Съезди к настоятелю, поговори.

– За подсказку спасибо.

За хозяйственными разговорами они съели курицу с домашней лапшой и опростали кувшин пива.

Тем временем холопы обоз с брёвнами разгрузили.

Боярин поднялся:

– Делу время – потехе час, Алексей. Бывай. Даст Бог – свидимся.

– Непременно. С соседями дружить надо.

– Золотые слова.

Они обнялись на прощание, и обоз уехал.

Алексей осмотрел подарок. Славные брёвна: ровные, сухие, для венцов – в самый раз.

Так пролетел день. А к полудню следующего к воротам подъехала телега, и к Алексею прибежал Захарий:

– Боярин, тебя просят.

Алексей вышел за ворота.

Возничий стянул с головы колпак и поклонился в пояс:

– Боярин Плещеев кланяется тебе. Сам приехать не может, спину скрутило. Железные изделия в помощь тебе прислал, – холоп откинул рогожу.

На подводе лежали добротные дверные петли – несколько пар, да запоры дверные, да дверцы малые и поддувало для печи, да по мелочи – гвозди, скобы. Учитывая, что железо стоило дорого, подарок серьёзный.

– Передай боярину благодарность сердечную.

– Про пожар да про смерть Кошкина прослышали, вот… – холоп показал рукой на железо.

– Захарий, пусть разгрузят, а возничего покормите.

И пошло! Все бояре из ближних и даже дальних имений направляли помощь. Что тут решающую роль сыграло? То ли погорельцам на Руси всегда всем миром помогали, то ли смерть Кошкина тому причиной была, то ли поединок Алексея… А скорее всего – всё вместе.

На душе у Алексея стало приятно – не один на один он с бедой остался. Даже несколько листов стекла – уж вовсе вещь редкая и дорогая, и те со всем тщанием привезли. Обложили пучками соломы, войлоком проложили да лошадь под уздцы вели, чтобы не погнала да не растрясло, не разбило дорогой груз. Стекло-то больше заграничное было, из Венеции. Варили стекло и на Руси, но пока неровное оно было, мутноватое, с включениями.

По причине редкости и ценности стеклили рамы только в горнице и в трапезной. В других же окнах слюду ставили. Худо-бедно, но солнечный свет она пропускала, а вот видимости – никакой.

Изба росла с каждым днём – большая, пятистенка, и клади уже последние венцы. Крышу хорошо бы листами медными перекрыть, да дорого.

За печником Алексей в монастырь съездил. Настоятель, когда Алексей ему представился, сам помощь предложил. Даже больше – камень пиленый для печей задёшево продал, да гашёной извести воз. Для печи раствор крепкий нужен, да и сама кладка долго сохнуть должна.

Дольше всего с досками для пола возились. Бревно сначала пилами вручную распускали, потом строгали да шкурили. Зато лицевая поверхность гладкой получалась, как яичко. Босиком ходи – ногу не занозишь.

За месяц ускоренного, без выходных, труда избу поставили. Да не изба – хоромы получились, на загляденье. Конёк на крыше, ставни на окнах резные! А уж крыльцо и вовсе как деревянные кружева! Это уже свои плотники расстарались.

Алексей перед стройкой, как и положено, монетку под каждый угол положил, а потом, когда изба уже готова была, священника пригласил – жильё освятить. И кошку сначала в избу запустили. Известное дело, нечистая сила кошек не любит.

Только пуст дом: ни мебели, ни жены, ни семьи соответственно.

Священник от благодарственного обеда не отказался, винца с удовольствием пригубил:

– Его и монаси приемлют!

Конечно: вино-то фряжское, славное, из кошкинских подвалов.

– А где хозяйка твоя, боярин? – раскрасневшись от еды и выпитого вина, спросил священник. – Почто не вижу?

– Как ты можешь увидеть то, чего нет? Не женат я, не сподобился.

– Ай-яй-яй! Нехорошо! Боярин, ратными делами прославился, в милости у князя. Наследник нужен! Тебе сколь годков?

– Двадцать семь.

– О! В самой силе муж! Господь-то что сказал? Плодитесь и размножайтесь! – священник назидательно поднял палец.

– Батюшка Иоанн! Как только найду подходящую девицу, венчать будешь, да на свадебке мёд хмельной пить.

– На слове ловлю!

Священник откланялся и уехал на подводе.

Алексей же принялся бродить по новой избе. Вроде видел, как она возводится, как каждую доску на пол кладут – но вот чтобы готовую увидеть? Места много, для одного – так с избытком, деревом вкусно пахнет. Но стены голые, одна икона сиротливо в красном углу висит. Ковров нет, и шаги гулко отдаются эхом.

Никогда у Алексея не было такого просторного жилья! Собственно, первое своё жилище появилось у него в Москве, когда он на паях с женой купил квартиру. Но квартира ни в какое сравнение не идёт с собственным домом. Места много, вокруг лес, река рядом. Такое имение где-нибудь на Рублёвке или в Горках – цены бы не было! И вроде новоселье, радоваться должен, не часто в жизни такое событие случается. А на душе грустно. Не с кем радость разделить – разве что с холопами. Так не по чину! Незримая преграда меж ними и Алексеем возникла. Друзьями не обзавёлся, дамы сердца нет. За время, проведённое здесь, Москва и жена подзабылись слегка, отодвинулись на второй план.

Однако одному человеку плохо. Человек – существо стадное, общинное. И потому надо обстановкой обзаводиться скорее да соседей-бояр приглашать, поскольку каждый из них добром поделился. Не последнее с тела снял, но и не лишнее отдал, самому бы пригодилось. Новоселье справить надо, боярам уважение оказать, поблагодарить. Только на пол их не посадишь. Конечно, лавки и свои плотники смастерят. Но стулья или кресла, стол для трапезной они не осилят, тут работа тонкая потребна. Вот и выходит, что в Переяславль отправляться надо, мастеров искать. Где-то же столичные бояре мебель себе заказывают? Да, слышал он, особо важные из дворян, кто в княжескую свиту входит, заказывали себе мебель за границей. Говорят, итальянцы да фрязы отлично делают. И материал благородный – красное или чёрное дерево. И работа резная, изысканная. Только стоит она дорого, и ждать долго, с работой и дорогой – год-два. Да и денег у него таких не было. Кроме того, мысль подспудная была: случись нападение – вся красота в пожаре исчезнуть может. А уже и вовсе далеко завела мыслишка крамольная – когда-то в своё время вернуться надо, в Москву, к жене, на службу. Так зачем деньги на показной шик тратить?