Вильгельм Шульц - «Подводный волк» Гитлера. Вода тверже стали

Серия разрывов на пеленге 0. Раз, два, три… Четвертого нет. А нет, вот и четыре. Все. Не зря он выплывал. Теперь наверху сейчас с огнем и водой борются добрых три сотни врагов. Но у них есть шанс, а у нас нет.

Лодка качнулась, звук стравливаемого воздуха из системы ВВД вдруг на секунду усилился. Шипение перебитых трубопроводов вдруг захлебнулось и прекратилось. Глубина стабилизировалась. Можно было продувать балласт.

— Элетромашина?

— Есть электромашина!

— Малый вперед! Рули на всплытие!

Теперь нужно было получить передышку. Всплыть, пополнить запасы воздуха, зарядить батареи. Нужен был полный заряд, иначе невозможно будет бороться со встречным течением. Прорываться сейчас мы можем только через пролив в Атлантику. Обратно путь нам закрыт.

Это безумие. Мы сейчас стартуем в путь, который едва преодолели с гораздо лучшими вводными. Тогда за нас было хотя бы течение. Сейчас и оно против нас. Лодка пересекла курс атакованных целей. В воде был разлит соляр. Это было очень хорошо. Через некоторое время послышался треск ломающихся переборок. Значит, одна цель точно потоплена. А сейчас, не поднимая перископа, не привлекая внимания, аккуратненько оставляем за кормой порт и уходим за мыс. Как можно ближе к берегу…

— Изменение глубины докладывать…

В борьбе с затоплениями и повреждениями прошли сутки.

На вахту заступил мрачный гамбуржец. Властелин моря, король артиллерии и кладезь флотских суеверий и предрассудков.

— Командир, — начал он сухо. — У нас есть шанс прорваться. Дело в том, что гибралтарские течения — очень непростые. Я здесь ходил несколько раз. И кое-что полезное запомнил. Как известно, Средиземное море испаряет много воды, но слабо пополняется. В результате его уровень на метр ниже, чем в Атлантике. Разница уровней создает поток в среднем в 1 узел. Это значит, что за секунду при такой скорости через Гибралтар проходит миллион кубометров воды. Но есть еще и приливные течения. Они могут достигать 3 узлов. В зависимости от того, прилив это или отлив, течения складываются или вычитаются. В результате мы имеем течение от 1 на запад до 4 узлов на восток. Интенсивность меняется по ширине пролива. Ветер может или усиливать или ослаблять течение, в зависимости от направления. Сейчас прилив и ветер с запада. Если пойти в надводном положении, мы можем получить в корму + 1 узел, ну и ветер еще. Но идти надо вдоль берега.

— Мы можем пройти какое-то расстояние, прикрываясь туманом…

— В любом случае, надо быть готовым в любой момент отразить атаку. Я предлагаю идти с заряженными орудием и зенитками. И это должна быть не ночь, а сумерки. Два часа утром, два часа вечером.

Учитывая то, что нам придется преодолеть расстояние чуть более 40 км. Это всего лишь вдвое быстрее, чем если бы мы преодолевали его пешком.

Жив ли наш итальянский друг «Карро Франк»?[95] Сегодня он их спас. Если бы не его торпеда, которая вынудила «томми» заняться спасательными работами, сейчас бы уже они уже были пассажирами на судне капитана Харона. Погода портилась. С Атлантики шел грозовой фронт. Сталкиваясь с африканским суховеем, он огибал пролив, но все в любой момент могло перемениться. Ветер стал крепчать. И, хотя он был в спину, это было очень плохо. К темноте рассеялись окончательно остатки тумана, а качка не давала возможности использовать орудия. Тем не менее зенитчики и артиллеристы стояли по местам. Дизеля завывали на максимальных оборотах, чтобы давать напряжение на батареи. Ветер мог в любой момент перемениться. Да через час бы он точно переменился, а это значило, что из помощника он становился противником. Могло получиться так, что лодка на самом полном при таком противотоке стояла бы на месте. Отличный подарок для «томми».

Три четверти пролива позади. Они отклонились от первоначального плана. Идем, пока идется. Шкеримся к берегу. Через час хлынул ледяной дождь и ветер сменил направление. Дизеля по-прежнему заливались своим металлическим цоканьем, которое так ненавидели механики. Черно-фиолетовую стену дождя прорезал яркий луч прожектора. Завыла сирена. Прямо в борт с расстояния 3–4 сотни метров шел эсминец. Он увеличивал скорость и готов был таранить лодку. Мгновенно ожили стволы подлодки. Гулко ухнуло орудие, а с юта ночную тьму прорезали четыре линии трассеров. «Бронебойный-разрывной-светящийся» — все, как у Люфтваффе. Кинжальная контратака возымела успех. 88 мм снаряд разорвался на баке, а зенитным огнем был уничтожен прожектор. Теперь эсминец стал добычей. Он был слеп, а пожар на баке давал ориентир для стрелков. Но этот ориентир с бешеной скоростью несся в борт лодке.

— К чертям собачьим, срочное погружение! Полный вперед!.. Забарабанили ботинки по палубному настилу. Лодка уже начала принимать носовой дифферент, как в борт, на уровне матросского кубрика, вдавливая прочный корпус, вошел киль эсминца. Командир БЧ немедленно приказал задраить «палату лордов». Так же поступили в центральном. Отсек оказался полностью затоплен.

По внутренней связи торпедисты сообщили, что отрезаны. Дальше погружаться нельзя. Переборки не выдержат. Центральный будет еще держать, а эти — нет. Слава богу, что осталась нетронутой магистраль ВВД. С ее помощью создали избыточное давление в носовых отсеках. Ройтер постоянно вел переговоры с командиром БЧ, чтобы не давать ребятам пасть духом.

«Да, все нормально. Глубина 12. Скорость 9».

«У нас утечка. Возможно, идет утечка через крышки торпедных аппаратов».

«Буду потихоньку подавать вам ВВД. Не беспокойтесь, у нас его полно, только что накачали».

Воздух подавать Ройтер, конечно, мог, но избавить «лордов» от передозировки углекислого газа было не в его силах. А посему единственной возможностью спасти ребят было всплыть. Но по поверхности сновали эсминцы… Наконец в утреннем тумане, имея на сонаре всего один акустический контакт, Ройтер решился на всплытие… В пробоину, которая оказалась, к счастью, выше ватерлинии, был введен шланг и с помощью электропомпы удалось ликвидировать затопление… Торпедистов благополучно эвакуировали в корму. Пробоину заделать не удалось, шли опять в надводном положении.

Радио из штаба:

«Следуйте в Ля-Рошель, эскорт выслан».

«Ройтеру — лично. Командир подлодки „Таццоли“ молился за вас. Он на пути в базу с 15 тыс. БРТ. Привет от фрау Лутц. У нее для вас хороший сюрприз».

«Оберфенриху Карлевитцу — решением гросс-адмирала вы направляетесь на двухмесячные курсы повышения квалификации в Мюрвик. Поздравляем! Почти что герр инженер-лейтенант цур зее!»

Глава 24

…И УЗНАЮТ, ЧТО Я — ГОСПОДЬ[96]

«Хороший солдат показывает подлинную крепость характера именно тогда, когда обстоятельства оборачиваются против него».

Когда лодка вернется в базу, точно не знает никто. У нее может быть сотня причин. Папа изменил первоначальную задачу, технические неполадки, навигационные трудности, все, что угодно, не считая плена и смерти. Рассказывали, как одна из лодок пришла в Сен-Назер под парусами — закончилось топливо. Сам Ройтер этого не видел, но все, кто говорил — чуть ли не лично знали командира и помогали ставить паруса. О том, что лодка скоро прибудет, узнают за сутки-двое. Веронике, уж во всяком случае, не первой сообщили. Но сообщили. Это удивительно, как все военные секреты на следующий день становятся известны всему Бресту, сначала немецкому гарнизону, затем французам, а еще через сутки и англичанам. В Ля-Рошеле, по крайней мере, меньше бомбили, и ремонтные мастерские были не так загружены, как в Бресте. В Брест же постепенно стаскивалось все, что было у немцев в Атлантике. «Шарнхорст», «Гнейзенау», «Принц Евгений». Эсминцы, тральщики, подлодки. Здесь работала уже половина персонала верфей Вильгельмсхафена. И все это в менее чем двухстах милях от английского берега. Полчаса лета «Ланкастеров».

За каждый налет британцы теряли с десяток своих, преимущественно от главного калибра линкоров. (Гениальное изобретение было использовать против самолетов шрапнель на таких калибрах!) Но не унимались. Подлодкам эти налеты не причиняли никакого вреда. Крыши бетонных бункеров надежно защищали акул Дёница от британских бомб. Хуже было с городом. Над всем Брестом не получалось поставить бетонный щит.

Библиотеку и архив эти налеты пока миловали, и Вероника отправлялась на службу, чувствуя себя в относительной безопасности. Каждый вечер она выходила к заливу и долго вглядывалась в узкую полоску воды между глубоко вдающимися в бухту мысами. Вероника была беременна. Осматривавший ее штабс-медик[97] посоветовал обратиться к гражданскому доктору. Сильный токсикоз не оставлял сомнений — дело нешуточное.

— Роды будут непростые… Нужен хороший гражданский медик… Моя практика последние шесть лет, боюсь, тут будет бесполезна. Не припомню случая, чтобы матросы рожали.