Гарри Гаррисон - Путь Короля. Том 1
Но Бранд снова и снова выводил своих людей на промысел. Он рыскал по округе, добрался до самой усыпальницы Стеншолла, надеясь там разжиться золотом и серебром. Шеф просил разрешить ему не участвовать в этих походах. Ему невмоготу было переносить картины опустошения и поругания, которые оставляли после себя Рагнарссоны и их пособники, одолеваемые желанием показать другим воеводам, как можно добыть из керлов и трэлей сведения о зарытых кладах и замурованных сокровищах, — из керлов и трэлей, которые не в состоянии были поделиться ни сведениями, ни самими сокровищами. Бранд хмурился и начинал сердиться.
— Мы сейчас в армии, — говорил он. — И воюем в ней все вместе. То, что мы решили здесь сообща, должен исполнять каждый, независимо от того, нравится это ему или нет. Если же кому-то это не по душе, он должен подговорить других созвать общий сход. Но мне-то, малый, не нравится, как ты рассуждаешь. Что-то ты в армии принимаешь, а от чего-то желаешь отмахнуться. А ведь ты нынче зовешься карлом. Карлы всегда должны радеть о благе товарища. Потому-то всем им дан голос на сходе.
— Я порадел об общем благе, когда сломался таран.
Бранд недоверчиво хмыкнул.
— Для своей же пользы… — пробормотал он.
И однако он согласился оставить Шефа, поскольку Торвин задыхался без помощника. В те редкие мгновения, когда ему удавалось оторвать взгляд от наковальни, Шеф видел стены Йорка. Не спускали с них глаз и выставленные часовые — осажденные в любую минуту могли решиться произвести вылазку. Шеф же довольно скоро начал свои опыты с образцами, заменявшими ему огромные луки и метательные пращи. И одну загадку он все же сумел решить — не благодаря, впрочем, опытам или тем более теоретическим выкладкам.
Присыпанная гравием дорожка зашелестела под бегущими ногами, которым вторили натужные вздохи. Все трое разом бросились к открытому настежь дверному проему. В нескольких футах от них Торвин расставил свои колья. Гроздья рябины, свисавшие с натянутой между кольев веревки, обозначали границу его святилища. В один из столбов сейчас вцепился человек, который тяжело ловил ртом воздух. Одет он был в ветхое рубище. Железный обруч, схвативший его шею, заранее оповещал о его положении. Глаза отчаянно блуждали по незнакомым лицам, но вдруг, остановившись на молоте, что висел на груди Торвина, радостно заблестели.
— Sanctuarium! — возопил он. — Молю вас, дайте мне Sanctuarium!
Говорил он по-английски, но слово употребил латинское.
— А что такое Sanctuarium? — спросил Торвин.
— Убежище. Он ищет твоего покровительства. У христиан иной раз беглец может дотронуться до дверей некоторых церквей, и, пока дело его не будет рассмотрено, он будет находиться под защитой епископа…
Торвин медленно покачал головой. Он уже успел заметить отряд преследователей. То были гебридцы, самые рьяные добытчики живого товара. Видя теперь, что улов от них никуда не денется, они даже убавили шаг.
— У нас нет такого обычая, — пробормотал Торвин.
Раб понял его по жестам, а когда обернулся и увидал своих мучителей, взвыл от ужаса и еще крепче вцепился в хрупкий столбик. Шефу вспомнилось, как сам он ступил вслед за Торвином в его капище, не зная, делает ли он этот шаг к смерти или к жизни. По крайней мере, он мог возлагать надежды на свои способности к кузнечному делу. Этот же человек, похоже, в ремеслах толк не знает и годен лишь на подсобные работы.
— Давай шевелись, — коротко бросил вожак гебридцев, сразу награждая съежившегося раба затрещиной по уху и начиная отдирать его пальцы от столбика.
— Сколько ты за него хочешь? — порывисто выступил Шеф. — Я его покупаю у тебя…
Гебридцы зашлись от хохота.
— Кого, вот этого? Зачем он тебе, одноглазый? Захотелось задницей полакомиться? Приходи в загон, я тебе подберу кое-кого получше.
— Я же сказал — я решил его купить. Взгляни — деньги у меня есть. — Шеф повернулся и показал на воткнутую в землю у входа в капище алебарду, свое «возмездие раба». С нее свисал тощий кошель, пополняемый Брандом за счет его доли в скудной военной добыче.
— Ничего не выйдет. Желаешь себе раба — подходи к загонам, продам тебе любого. Но этого я хочу отвести назад. Преподам на его шкуре урок остальным. У нас там много таких, которые сбежали от старого хозяина. Решили, видать, что они теперь будут бегать и от нового. Пора им узнать, стоит это делать или нет…
Раб, по всей видимости, сумевший уловить общий смысл беседы, зашелся пуще прежнего. Когда же стражники, заломив ему руки, потащили его в сторону, пытаясь не нанести урона святилищу, он вдруг принялся яростно упираться и отпихиваться.
— Амулеты!!! — зарычал он. — Говорили, что тем, кто с амулетами, можно верить!!!
— Но мы не можем тебе помочь, — ответил Шеф, вновь переходя на родной язык. — Ты должен был остаться со своим хозяином-англичанином.
— С хозяином? Мои хозяева — бенедиктинцы. Сам знаешь, каково при них рабам живется. А мой хозяин — это изверг, который делает машины. Эркенбертом он зовется…
Один из гебридцев, которому надоела эта возня, выхватил из-за пояса песочную дубинку и ударил свою жертву. Удар, однако, вышел неточным: дубинка скользнула мимо темечка и угодила рабу в челюсть. Раздался хруст, челюсть резко подалась вперед. В уголке рта навернулась кровь.
— Эр… ен… ерт… Он… он — дьяв… Делает дьявольские маш…
Одного мига хватило Шефу, чтобы натянуть свои рукавицы. Оставалось только выдернуть из земли алебарду. Ком сцепившихся тел откатился на несколько шагов вдаль.
— Эй, полегче! — зарычал он. — Этот человек еще может пригодиться. Не покалечьте его.
«Десять слов, — мелькнуло у него. — Десять слов — и этого, может быть, хватит… И тогда мне откроется, что это за волшебный лук…»
Раб, продолжая крутиться и извиваться, словно попавшая в силки ласка, улучил момент и что есть мочи хватил ногой одного из гебридцев. Тот захрипел и с проклятиями присел на корточки.
— Довольно! — крикнул главарь. Шеф метнулся вперед, надеясь, что успеет хотя бы словами помешать ему. Но тот уже вытаскивал из-за пояса клинок. Шаг, скрытый удар снизу. Англичанин, по-прежнему вися на руках поработителей, искривился дугой, дернулся и обмяк.
— Эй ты, куриные мозги! — не помня себя, возопил Шеф. — Ты убил человека, который управлял метательными машинами!
Гебридец повернулся на этот глас с перекошенным от злобы лицом. Но не успел он открыть рот для ответа, как получил страшный тычок в лицо стальной рукавицей. Взмахнув руками, он во весь рост растянулся на земле. Наступила мертвая тишина.
Гебридец медленно поднялся, харкнул на ладонь одним окровавленным зубом, потом другим. Он поглядел на своих людей, передернул плечами. Они бросили труп раба, развернулись и все вместе зашагали восвояси.
— Ну, теперь держись, малыш, — поговорил Торвин.
— О чем ты?
— Теперь произойдет в твоей жизни что-то новенькое.
— Что же это?
— Holmgang.
Глава 3
Шеф валялся на соломенном тюфяке неподалеку от присыпанной песком жаровни, то и дело мечась в тяжелом забытьи. Торвин перекормил его сегодня тяжелой пищей, чему нельзя, казалось, было не порадоваться после долгого житья в лагере, съестные припасы которого пополняются исключительно за счет успеха — или неудачи — разбойного промысла. Однако краюха ржаного хлеба и копченая телятина тяжким грузом лежали в желудке. Еще более тяжкие мысли теснились в оцепеневшем мозгу. Ему были объяснены правила holmgang’a, ничего общего не имевшие с действиями, которым могли следовать воины в драке на смерть, как в случае его боя с ирландцем Фланном несколько месяцев тому назад. Эти правила ставили его в чудовищно невыгодное положение. Но нечего и помышлять о том, чтобы отменить поединок. О нем знает, его с нетерпением поджидает вся армия. Давненько не было у нее таких упоительных развлечений. Он угодил в западню.
И вместе с тем его неотступно преследуют мысли о метательных машинах. Как они строятся? Как создать совершенную? Каким образом пробить брешь в йоркской стене? Пытаясь угнаться за этими мыслями, он соскользнул в дремоту.
* * *Он стоял посреди какой-то незнакомой долины. Над ним высились стены чудовищного размера, посрамившие бы укрепления Йорка и стены любой земной цитадели. До предела задрав голову, он увидал знакомые ему по прежним грезам — видениям, как называл их Торвин, — исполинские существа с лицами, подобными лезвию топора, на коих написано было выражение суровое и многозначительное. Впрочем, сейчас на их ликах ощущалась и тревога. На переднем же плане передвигалось существо еще более гигантское, чем боги; ростом своим оно было вровень с крепостными стенами, на которых те выстроились. Сложение его, однако, было отлично от человеческого: короткие коренастые ноги, жирные руки, непомерно раздувшийся живот и растянутый до ушей оскал. Оно походило на огромного шута. Выродок, урод, который, появись он на свет в Эмнете, при условии, что отец Андреас не успеет вовремя принять меры, без лишних проволочек нашел бы свой конец в ближайшем болоте. Гигант этот понукал столь же громадную лошадь, размерами вполне под стать ему самому, что тащила телегу, груженную каменной глыбой, огромной, как гора.