Вячеслав Коротин - Адмиралъ из будущего. Царьград наш!
Командир батареи прекрасно понимал, что на каком-то из орудий на счастье напутали с дистанцией, и хотел выяснить на каком именно.
Первые три выстрела дали, как и в прошлый раз, далёкие от русских всплески, а вот четвёртое положило снаряд почти под самый борт крейсера. Оставалось только установить соответствующий прицел всей батарее…
— Аэропланы!
На батарею действительно заходила сверху одна из летающих лодок с «Императора Александра», вторая закладывала поворот в небесах поотстав километра на полтора, причём в заходе первой чувствовалась определённая агрессия, а не просто желание понаблюдать за падениями снарядов со своей эскадры…
Кстати, «Кагул» обстрел форта продолжил, и положил очередную серию уже непосредственно перед бруствером. Пока никто не пострадал, но землёй и камнями турецких артиллеристов посыпало здорово.
Самолёт того времени скорость имел относительно скромную… Но достаточно приличную, а если учесть, что классическое ускорение свободного падения с каждой секундой будет всё сильнее разгонять сброшенную с него стальную стрелку (флештту), то можно представить какую скорость наберёт она перед самым падением на землю… Но звук всё равно быстрее…
Турецкие артиллеристы, услышав, что в облаках «многоголосо засвистело» стали испуганно задирать головы к небесам. Казалось, что какой-то хор ангелов глубоко вдохнул и стал исполнять на одной звенящей ноте унылую, но грозную мелодию…
А потом застучало стрелками по земле и по брустверу, зазвенело по железу орудий и лафетов, из груди стоявшего рядом с Джамилем дальномерщика с фырканьем и струёй крови вырвалась очередная флештта, и тот, взмахнув руками, ничком рухнул на песок.
Всего убило пятерых на всей батарее. Из шестидесяти человек, находившихся у пушек, но главное было не это, а тот ужас, который родился среди артиллеристов форта перед неотразимой атакой с небес. И когда в неё вышел второй русский аэроплан, когда снова засвистело сверху, расчёты без команды бросились в снарядные погреба. Но входы туда были достаточно узкими, и не могли мгновенно пропустить под защиту бетонных сводов всех желающих спастись от стального ливня — тела ещё семерых турецких артиллеристов прошило стрелами когда они пытались укрыться от смерти пришедшей из облаков.
Когда же юзбаши удалось вернуть своих подчинённых к пушкам, уже начали пристрелку русские броненосцы. Сначала рядом с бруствером падали и взрывались единичные шестидюймовые снаряды, а чуть позже главные силы Черноморского флота загрохотали всем бортом. И словно открылись врата Ада.
Процент попаданий был относительно невелик, но каждый шести-, восьми, или двенадцатидюймовый снаряд упавший и взорвавшийся внутри периметра форта сеял вокруг смерть и разрушение в невероятных масштабах.
— Ваше высокопревосходительство, с аэропланов передают, что турки огонь прекратили…
— Я и сам вижу, что прекратили. Что ещё?
— Около полутора десятков человек уходят из форта.
— Прекратить огонь! Аэропланам вернуться на «Николая». Берём курс к мысу Узуньяр.
Броненосцы стали последовательно поворачивать за «Евстафием», и имелось ещё около часа до вступления в огневой контакт с последними укреплениями, защищавшие вход в Босфор с севера.
— Как думаешь, Константин Андреевич, кого ставить на место Покровского, упокой Господи его душу?
— Можно и не думать — не нам решать. Я, когда был в Ставке, поговорил с Ниловым. Так вот: на Балтике просто очередь организовалась перевестись к нам, на Черноморский. Негласная, конечно, но реальная — все жмут на все педали влияния своих родственников и друзей, чтобы попасть к нам, за орденами, чёрт побери! И им до Петрограда ближе… Так что уж на место начальника минной дивизии желающие наверняка найдутся…
— Да? Неудобно перед Николаем Оттовичем — всегда его уважал, а тут получается, что я его лучших офицеров переманиваю.
— Эссен разумный человек и прекрасный адмирал — уж он-то поймёт, что это не вы строите интриги…
— Разрешите доложить, ваше высокопревосходительство! — к беседующим адмиралам подошёл флагманский артиллерист Колечицкий.
— Слушаем вас Дмитрий Борисович.
— Радио из Севастополя:: «Испытания бомбы „Василиск“ прошли. Результаты превосходные», — старший лейтенант просто лучился от удовольствия.
Плансон удивлённо посмотрел на командующего.
— Благодарю вас, можете быть свободны, — отпустил командующий флагарта. А своему начальнику штаба скупо бросил: «Позже!».
Андрей не был химиком, но пиротехника и любые ярко горящие процессы, или процессы протекающие со взрывами всегда завораживают сердце почти любого мальчишки Хоть на время. Юный Киселёв исключением не являлся, и, конечно, интересовался составами различных «смертоубийственных» смесей. В том числе и знаменитым напалмом. Всё необходимое для его получения имелось, да и никакой специфической химической экзотики не требовалось, так что изготовление «липкого огня» произошло без особых проблем. Чуть больше пришлось провозиться с изготовлением подходящей бомбы-носителя, причём, разумеется, все работы проводились в обстановке строжайшей секретности: из штаба командующего только флагманский артиллерист был посвящен в суть вопроса. Даже своего начальника штаба и флаг — капитана Андрей посчитал информировать излишним и ненужным.
Но теперь, когда испытания прошли, можно было ознакомить с идеей зажигательных бомб и своего ближайшего помощника. Заняло это совсем немного времени — получаса, пока флот следовал от Кили к мысу Узуньяр вполне хватило. Плансон слушал своего начальника внимательно, и особого воодушевления по поводу свежеузнанной информации не испытывал.
— Позволю себе усомниться в большой полезности данного нового боеприпаса конкретно для флота. Вероятно, будет разумно переслать рецептуру и чертежи в Ставку. Думаю, что в сухопутных сражениях и, особенно при осадах крепостей, эти бомбы окажутся как нельзя кстати.
— Вот как раз этого мы делать не будем. В полевых боях необходимо массовое применение подобных «зажигалок», а у России для этого не имеется достаточного количества аэропланов. Пока. Но любая неразорвавшаяся бомба немедленно окажется в руках великолепных немецких химиков, и со своим промышленным потенциалом, уже Германия зальёт огнём с неба наши войска. А так — мы слегка… — С языка Андрея чуть не сорвалось: «покошмарим», — испугаем артиллеристов султана, и создадим на босфорских батареях и фортах нужное настроение… Однако, мы подходим… Приготовиться к открытию огня!
И в недрах бронированных махин снова натужно завыли механизмы, подающие снаряды и заряды к пушкам, снова тела комендоров и офицеров свело напряжением ожидания первого выстрела…
Над турецкими фортами уже, словно шершни, жужжали моторами летающие лодки с «Александра Первого», когда «Иоанн Златоуст» жахнул первым пристрелочным выстрелом. Ещё несколько снарядов с него, и весь линейный флот, получив информацию о дистанции, загрохотал по вражеской позиции. Но продолжалось это недолго, от силы полчаса. Эбергард, видя пожары на фортах, и, получая подтверждения от лётчиков о немалой эффективности огня, приказал оный прекратить и брать курс на Севастополь — главное было сделано…
До жути хотелось поднять на мачты «Евстафия» сигнал: «Спасибо, ребята! Идём домой!»… Нельзя! Не те времена, чёрт побери…
— Флоту взять курс на Севастополь! Передайте моё удовольствие всем кораблям, участвовавшим в операции.
Через неделю после возвращения от Босфора, пришла телеграмма из Петербурга, что для командования минными силами Черноморского флота направляется контр — адмирал Колчак.
— Вот этого «АДМИРАЛЪа» мне здесь, конечно, остро не хватало! — почти выматерился про себя Андрей. — Он ведь, со своими амбициями, запросто начнёт в бутылку лезть и орган зрения на ягодицы натягивать… И как его Эссен отпустил? Такой ценный кадр…
Ну да — мастер минных постановок, но на Чёрном море они уже не особо актуальны — устье Босфора давно заблокировано почти наглухо, сколько-нибудь крупные корабли оттуда пытаются проскочить в единичных случаях.
— Как считаешь, Андрей Августович, — Плансон словно прочитал мысли своего начальника, — почему именно Колчак?
— Понятия не имею.
— Но ты ведь его раньше знал. Так?
— Нет. Встречались пару раз в Порт — Артуре, но мельком. Знаю, что полярник, гидрограф, Николай Оттович Эссен о нём отзывается весьма благожелательно. Офицер, конечно, очень достойный, но почему нам не позволили назначить на место покойного Покровского кого-то из черноморцев — не понимаю.
— Разрешите, ваше высокопревосходительство? — в салон зашёл Кетлинский.
— Слушаю вас, Казимир Филиппович.
— Авиаторы сообщили, что готовы продемонстрировать действие новых бомб.
