Дмитрий Старицкий - Фебус. Принц Вианы (СИ)
— Мне не нужно столько серебра здесь, в Нанте. Оно мне нужно в Беарне. К декабрю. Но не позже Рождества.
— Очень опасно, Ваше Высочество, везти такой обоз сушей, тем более, что путь будет пролегать через Гельвецию. А там разбойник на разбойнике сидит в каждом ущелье.
— Так наймите охрану из этих же швейцарских разбойников. Я слышал, что они честно соблюдают взятые на себя обязательства, в отличие от германских ландскнехтов*. В конце пути они останутся служить мне минимум несколько лет. Деньги на это можете взять из той же бочки, но я надеюсь на ваше благоразумие в тратах.
Видя обескураженность банкира, я добавил.
— Наймите столько алебардистов, спитцеров* и арбалетчиков, сколько посчитаете нужным для полноценной охраны этого серебряного обоза. Сотню… Две… Три… Сколько нужно. Я дам вам патент капитана на эту компанию*. И когда вы доведете обоз до Беарна, я, в ознаменование ваших заслуг перед моей короной, пожалую вам идальгию. По всем правилам и торжественно. А не тишком из-под полы. И тогда ваше отношение к нобилитету будут признавать во всей христианской Европе.
— Не сочтите за лесть, Ваше Высочество, но я сражен таким мощным умом в столь юном теле.
— Оставьте лесть для придворного приема, мэтр. Здесь мы с вами говорим о делах, как деловые люди.
— Вас не осудит ваша родня за то, что дадите дворянство банкиру, практически ростовщику? — выразил Вельзер очередное опасение.
Обжегшись с императором на молоке, банкир со мной дул на воду.
— Это мои проблемы, мэтр. К тому же я дарую идальгию не ростовщику в Нанте, а капитану моей армии в Беарне, который выполнил для меня особо важное и тяжелое задание, с риском для жизни. Тем более, что впереди у меня коронация в Наварре и сопутствующая ей раздача пряников. И много проектов, на которых ваша родня может если не утроить, то, по крайней мере, удвоить свой капитал. Но это в будущем. Если вы согласны, то несите писчие принадлежности для составления кондотты*. Зачем тянуть время, которого и так мало. Время — деньги, так, кажется, говорят в вашем кругу?
Уехал я от банкира только после полудня, отказавшись от завтрака, но не удержался от того, чтобы выклянчить еще чашечку кофе. Даже спустился с хозяином на кухню, чтобы лично показать мэтру Иммануилу «правило трех закипаний», чем привел последнего в полный восторг.
В итоге, приехав с пустыми руками, я увозил с собой фунт жареных зерен мокко, увесистый кошель с тремя сотнями флоринов задатка нашей сделки «золото в обмен на герб» и сердечное заверение самого банкира, что дело с галерой он разрулит в ближайшее время к нашему обоюдному удовольствию. А в будущем доставит мне на дом серебряный обоз и не менее трех сотен лучших в мире швейцарских пехотинцев. Слово сказано.
Император в Вене, хоть и римский, а дурак — бочку золота на крашеную деревяшку не поменял. Но у каждого свои тараканы в голове. Оно и хорошо, теперь эта бочка досталась мне, как и ВАССАЛЬНАЯ ПРИСЯГА банкира, что ценнее золота. Мне же все это обойдется в заброшенный хутор, который на бумаге я обзову сеньорией, и затраты на художника который будет малевать на пергаменте новый дворянский герб. Я его уже придумал: на желтом поле бочка, лежащая на телеге, влекомой беарнским красным быком. Говорил же, что люблю лаконичные гербы. Можно, конечно же, было нарисовать и монеты, только это изображение уже забито флорентийским родом Медичи, который, кстати, тоже из банкиров вырос.
Когда подъезжали к постоялому двору стал накрапывать мелкий «грибной дождик», не заслоняющий солнце, заставивший нас за городской стеной резко прибавить в аллюре. Просто так мокнуть никому не хотелось.
Осень на носу, господа. Пора с перелетными птицами двигать на юг. В Наварру.
В «Петухе и устрице» дым коромыслом закончился, но разнузданность продолжалась. Девки никуда не ушли и теперь сидя на коленях у кнехтов развлекали их хоровым пением заунывных бретонских баллад. Ну да, куда же они уйдут, если вчера мы только задаток «мамке» дали.
Никуда не исчезнувший молодой дамуазо в жакете с «горностаями», при моем появлении в харчевне стряхнул с колен юную прелестницу, выскочил из-за стола, брякнулся передо мной на одно колено и протянул из-за пазухи мятый пергамент.
Это было письмо от «тетушки» бретонской герцогини, в котором она пеняла «дорогого племянника» за то, что тот предпочел постоялый двор ее гостеприимству в герцогском замке. Ну, и далее про то, что я «совсем как не родной» бла-бла-бла-бла… А то не знаем мы этих «родных». Паук мне тоже вроде как родной дядя.
— Как тебя звать, юноша? — спросил я, закончив чтение.
— Конон, Ваше Высочество, виконт де Поэр, паж Ее Светлости дюшесы.
— Передай Ее Светлости, что мы обязательно будем ее гостями, как только приведем себя в порядок. Скажем так… сегодня к ужину. Потом возвращайся — будешь нашим поводырем, а то мы города не знаем.
Отпустив домой дамуазо, впрочем, не дамуазо уже, а целого виконта, я проследовал в свой номер. Сопровождал меня только Микал, груженый не хуже иного осла деньгами и оружием. Сейчас сядем, монеты высыплем, на кучки поделим: куда, кому, за что. Потом и поесть можно будет.
Микал ключом отпер дверь и открыл ее, пропуская меня вперед.
Чезанах?
В номере у окна сидела красивая девушка и что-то вышивала на пяльцах, тихонечко напевая себе под нос. Волосы ее были полностью убраны в некое подобие тюрбана, частично закрывающего уши.
— Мадмуазель… — протянул я, реально не зная, что дальше говорить.
Не поверите, но я несколько растерялся от неожиданности.
Микал со стуком бросил сумки с деньгами и покупками на пол и завел левую руку за спину. Видать за дагу ухватился.
Девушка встала, сделала классический придворный реверанс и, не вставая из него, произнесла.
— Ваша милость, я так счастлива, что вы пришли. Дело в том, что я проснулась в этом номере запертая, и слава Деве Марии, что мне тут оставили кувшин с водой и ночную вазу.
— И чем вы тут занимались?
— Вышивала платочки для наваррского принца, которого вчера я так и не сподобилась увидеть.
Она протянула мне батистовый платок, на котором в уголке белым шелком было вышит вензель — двойная буква «F» под условной короной. Причем вышиты весьма аккуратно и искусно. Я бы даже сказал — красиво.
Мдя… Совсем плохой стал. Не узнать девицу, которую сам же в прошлую бурную ночь неистово совокуплял, это что-то… Нормально так, да? Только по голосу и опознал. А тут еще такое… «Была я белошвейка и вышивала гладью…»
— У вас, оказывается, талант, мадмуазель, — оценил я ее работу, — Так почему же вы с таким талантом всего лишь подмастерье цеха блудниц?
— Белошвейки слишком мало зарабатывают для того чтобы я смогла выкупить свою семью из долгов.
— И сколько стоит в этом городе такой вышитый уголок?
— Обол. Один обол. И это еще дорого. У лучших мастериц. А так обол за дюжину.
— Сколько вы вышили платков, пока сидели тут в заточении?
— Все, что были тут на полочке — полдюжины. Нитки и иголка и складные пяльцы всегда со мной.
Мне были продемонстрированы остальные платки, которые хозяин постоялого двора оставил здесь для моего удобства.
— Как велик долг твоих родителей?
— Ваша милость, мне еще долго его отрабатывать. Не только его, но и лихву.
— Сколько?
Девушка залилась краской и тихо произнесла.
— Пять золотых.
Вынул из лядунки трофейный кошелек и отсыпал оттуда шесть «конных» франко. Вложил монеты в узкую ладошку девушки.
— Наваррский принц оценил твое искусство и это тебе по золотому за каждый платок. Если еще быстро пошьешь мне шелковое белье с такими же монограммами, то заработаешь еще. Хоть и не так много, как сейчас. А теперь иди что-нибудь поешь. Вечером скажешь мне как дела с моим новым бельем.
Закрыл ей ладошку, поцеловал в носик, и хлопнул по тугой попке, направляя к двери.
— Так это вы — наваррский принц? — восхищенно спросила девушка, оглядываясь в дверях. Глаза у нее при этом были как у юной фанатки группы «Иванушки International».
— Это я, — согласился с очевидным. — Самый настоящий принц Вианы и Андорры, инфант Наварры.
Девушка еще раз присела в реверансе и вышла.
— Я осмелюсь спросить вас, сир, почему вы так запредельно много заплатили за полдюжины платков? — спросил Микал, когда за девушкой закрылась дверь.
— Я платил не за платки, мой верный Микал. Я сейчас на твоих глазах купил легенду. Легенду о красивом, добром, справедливом и щедром принце. Всего за шесть золотых. Недорого.
Сел за стол, посмотрел на чистую столешницу. Немного помолчал, разгладил скатерть и сказал.
— Закрой дверь, Микал, и неси сюда деньги.
Когда Микал выполнил мой приказ, поинтересовался.
— Когда последний раз платили жалование моим людям?
