Кир Булычев - Штурм Дюльбера
Бандит сказал:
– Застегивайся. – И понес бумажник Коли своему начальнику.
В одной руке у него был бумажник. Во второй – маленький флакон.
– Это что такое? – спросил татарин строго. – Это яд, да?
Коля не сразу сообразил, что это флакон французских духов, взятый им с трюмо императрицы в подарок Раисе.
– Духи, – сказал Коля с облегчением. – Понюхай, если не веришь.
Теперь наступила очередь Ефимыча.
– Давай подними руки, обыскивать буду, – сказал бандит.
– Мы его у машины обыскали, он пустой, – прозвучало в ответ.
Пожилой татарин зашел в хижину и передал тому, кто был там, бумажник Коли и пузырек с духами. Как жаль, что окошко в хижине так мало и расположено высоко, тысячу рублей отдал бы за то, чтобы увидеть рожу этого ялтинского агента. Ведь не выходит! Значит, узнал Колю и не хочет, чтобы и тот узнал его.
– Эй! – крикнул старый татарин, выйдя из хижины. – А что там в автомобиле?
Как бы в ответ на вопрос из темноты вышли люди.
– Нет, – сказал первый. – Ничего нет.
– Должно быть! – раздался голос из хижины. – У женщины ищите!
– У нее ничего нет! – сказал Коля быстро. – Клянусь честью, у нее ничего нет! Мы только что встретились.
Увидев, что бандиты обернулись к сидящей у костра, обняв колени, Лидочке, Ефимыч встал и вытащил из костра полуобгоревший сук.
– Только троньте, – сказал он. – Только троньте.
– Зачем бабу трогать? – сказал молодой бандит. – Сам трогай.
– Они могли спрятать письмо, – настаивал голос из хижины.
Коля тоже двинулся к Лидочке.
– Сначала убейте меня, – сказал он.
– А почему не убить? – сказал молодой бандит, поднимая «маузер» Ефимыча. Медленно-медленно…
Коля понял, что пришло время рискнуть. Он так волновался, что татарский язык вернулся к нему, будто он играл на дворе десять лет назад. И он закричал на жаргоне городских татарских мальчишек:
– Не смей трогать мою невесту! Только попробуй! Я уйду в ад, но возьму с собой ваши души! Пусть ваших невест щупают чужие лапы! Пусть вашу мать обыскивают русские! Идите сюда, собаки!
Все стояли, будто пораженные громом, словно у них на глазах морской офицер превратился в дива.
Затрещали сучья. От дороги на поляну у костра быстро вышел Ахмет Керимов.
* * *Он остановился на краю освещенного костром круга и, медленно поворачивая голову, пронесся глазами по лицам участников прерванного сражения.
Он увидел своих товарищей-бандитов. Они стояли полукольцом, спинами к костру, будто стая волков, которые остановились перед старым оленем. Он увидел Ефимыча, затем – Колю Беккера. И сделал еще шаг вперед, чтобы понять, кто же та женщина в сером пальто и сбившейся набок шляпке, что сидит у костра, – и узнал Лидочку.
Затем услышал, как из хижины снова звучит голос:
– Ну идите же! Что там у вас происходит?
Ахмет вдруг широко улыбнулся – почему-то ему эта картина показалась забавной.
– Всем вольно, – сказал он. – Перемирие.
– Что такое? Керимов, это вы? Зайдите ко мне, – послышалось из хижины.
– Погодите, – ответил Ахмет. – Я, кажется, встретил друзей, которых не видел целую историческую эпоху. Ведь мы расстались с вами в империи, а встретились в республике.
Остальные бандиты, слыша, насколько спокоен и весел Ахмет, тоже заметно успокоились, распрямились, отступили назад.
– Махмуд, дорогой, – сказал Ахмет, – расскажи, что происходит.
Пожилой татарин ответил по-татарски, говорил он длинно, другие вмешивались, помогали. Коля перестал понимать – в ушах шумело, начала болеть голова.
– Кто такой? – спросил Ефимыч. – Кто этот молодой?
– Так не бывает, – сказала Лидочка. Но осталась сидеть.
Конечно, так бывало, но только в приключенческих романах, где герои, уже привязанные к столбам или кострам, уже взошедшие на плаху, чудесным образом слышат боевой клич своих друзей. И спадают оковы, гремят барабаны – наши победили! Впрочем, Лидочка в этот момент не задумывалась, насколько такое сравнение правомочно, – ей никто не грозил смертью. Хотя неизвестно, чем бы все кончилось.
– Все ясно, – сказал Ахмет, который говорил по-русски из уважения к гостям – незваным и невольным гостям. – Отведите девушку в дом. Ей холодно.
Пожилой татарин быстро заговорил по-татарски. Коля понял: он напоминал, что в доме гость, который не захочет, чтобы его видели.
– Пускай уходит, – сказал Ахмет по-русски.
Одновременно с этими словами из дома быстро вышел высокий человек в длинном черном пальто и надвинутой на лицо шляпе. Левую руку он держал перед лицом, чтобы его не узнали.
– Господин эмиссар! – окликнул его Коля. – От вас, Елисей, я этого не ожидал.
Человек в пальто засмеялся – смех был приглушен – и унес этот смех, свернув за угол дома.
Все смотрели туда, где скрылся человек из хижины, молчали, будто он обязательно должен был что-то сказать.
И тот сказал – из-за угла хижины донесся голос:
– Керимов, ты за это ответишь!
Ахмет не обернулся на крик.
– Лида, – спросил он, – ты сама пройдешь или тебе помочь?
– Спасибо, Ахмет, – сказала Лида. – Я сама.
Коля подошел к Ахмету. Протянул руку. Ахмет поздоровался с ним.
– Спасибо, – сказал Коля, – как всегда, Ястребиный Коготь, друг бледнолицых, прискакал вовремя.
Он тоже вошел в хижину. Там было тепло, теплее, чем снаружи. У дальней стены протянулась низкая широкая скамья. Перед ней на грязном коврике стояла керосиновая лампа – от нее тянуло копотью и запахом горелого керосина. Он смешивался с ароматом французских духов, украденных в Ай-Тодоре.
– Садитесь, – сказал Ахмет. – Извините, что так получилось. Я не знал, что увижу вас.
– Для нас это тоже неожиданность, – сказал Коля, оглядывая себя, словно ища непорядок в своем туалете. – И приятная притом.
Лидочка рассматривала Ахмета – почти месяц она провела в одиночестве, никого не видя, если не считать бывших соседей и соучениц, которых Лидочка избегала, чтобы не отвечать на вопросы, – и вдруг за один час встретила сразу двоих. И, подумав так, Лидочка снова рухнула в пучину своего горя.
– Как вы сюда попали? – спросил Ахмет.
А Лидочка, не в силах терпеть неизвестность, перебила его:
– Ахмет, скажи, что с Андреем? Где Андрей?
– Ты не знаешь?
– Ахмет, ты же его друг. Скажи правду!
– Я думал, что ты знаешь… или тоже…
– Ты его видел? Ты разговаривал с ним?
– Нет, но мне сказали… я думал…
– Врешь! – закричала Лидочка, как базарная торговка. – Врешь, негодяй! Вы все врете, вы все завидуете ему! Вы хотите, чтобы он умер!
И тут Лидочка увидела краем глаза, что Коля показывает пальцем у своего виска – показывает Ахмету, что она, Лидочка, не в себе. И Ахмет чуть заметно кивает.
– Не надо этих заговоров! – кричала Лидочка. – Я все понимаю.
– Эй! – сказал Ахмет обыкновенным голосом, видимо, зная, как тонки стены хижины. – Принеси воды.
Но Ефимыч уже поднялся – он вышел из хижины и вернулся со стаканом теплой воды, из которого уже поил Лидочку.
– Извини, – сказал Коля. – Давай в следующий раз все обсудим. Главное – что мы встретились. Мне надо спешно вернуться в Севастополь.
– Погоди, – сказал Ахмет, – десять минут ничего не решают. Сначала ты ответь мне на пару вопросов.
Он стоял, сложив руки на груди и набычившись, словно Наполеон.
– Можешь не задавать, – сказал Коля. – Я знаю, что ты хочешь спросить. Есть ли у меня письма от Романовых Колчаку, которых Ялтинский Совет подозревает в сговоре с Морским штабом и даже хочет их арестовать… Видишь, я тоже кое-что знаю. Больше того – к тебе приехал эмиссар из Ялты или из Симферополя – не знаю откуда. Фамилия его – Мученик. Я с ним знаком – он из Севастополя. Я думаю, он тебе и заплатил, чтобы перехватить наш мотор и обыскать нас – а может, и пустить в расход. Ну что молчишь? Я в чем-нибудь не прав?
– Звучит глупо, – сказал Ахмет. – В твоих устах, эффенди, мои действия кажутся действиями необразованного бандита, а я, как всем известно, чуть было не окончил Сорбонну.
Ахмет отпустил длинные волосы, на нем был английский френч без погон, широкие щегольские синие галифе и блестящие сапоги.
– Я не хотел тебя обидеть, – сказал Коля. – Но как ты знаешь, от уровня вежливости смысл не меняется.
– Ах как красиво! – отозвался Ахмет, но лицо, тревожно подсвеченное снизу лампой, было резким и зловещим. – Только учти, что меня нельзя нанять или купить. И моих людей тоже. Мы сознательные борцы за счастливое будущее свободного татарского народа.
– Ну вот, – усмехнулся Коля, – теперь ты заговорил еще красивее. Учти, я не возражаю против свободы татар Крыма.
– Боюсь, что ты не понял, – сказал Ахмет. – Мы требуем не только свободы – для всех, для татар, для русских, для хохлов, – мы требуем независимости Крыма.
– Как так независимости Крыма? Это что-то новенькое.
