Я пас в СССР! – 2 - Alchy
Я бы лучше сегодня вечером в телек залип, после работы (да, выходных как таковых — не было, специфика сельского хозяйства), благо в последнее время — программа стала не в пример интересней, чем ещё месяц назад. До разнузданности наших девяностых ещё далеко, но по сравнению с ещё недавним официозом и замалчиванием общественных проблем — революционный прорыв. Даже программы телепередач сейчас не печатали, а с утра после новостей в том же телевизоре анонсировали, со статистической погрешностью — то и дело меняли на ходу заявленные программы.
Вопреки ожиданиям — делать кальку с зарубежных телеканалов наше Центральное телевидение не стало: «Поле чудес» пока не появилось, как и различного рода ток-шоу, вроде того же Малахова, не к ночи он будь помянут. А вот политических программ с уклоном в историю, как царской России, так и недавнего времени — хватало. И пользовались они у народа не меньшим успехом, благо и срыв покров присутствовал, и обнародование засекреченных архивов.
Декларируемый новым правительством отказ от коммунистической идеологии плавно повернул на постимперский социализм, со строительством национального государства, что не могло не радовать. Другое дело, что с заявленной двухпартийной системой пока не складывалось: в национальную партию народ валом валил, а в социалистическую — никто не записывался. Превалировало общее мнение: «социализма у нас и так хоть жопой жуй, а про права русских, как государствообразующего народа — слышим впервые…» Ну а сделать следующий логический шаг, объединив многочисленных националистов с малочисленными социалистами в одну партию — пока не решались, опасаясь столь явных исторических параллелей.
У простых добрых русских людей такая политика вызывала всеобщее одобрение и поддержку, усиливавшуюся по мере того, как слова подтверждались действием. А национальные окраины, если даже и были несогласны с таким разворотом — сидели смирно, глядя на то, что происходит с Прибалтикой и бывшей КазССР. Русское общество, между тем — консолидировалось, пробуждаясь от спячки: всё больше и больше людей вступало в ряды Национальной гвардии и Национальную партию.
А в общественно-политическом поле, помимо уже представленного публике Лукашенко — восходила звезда Владимира Вольфовича, не в последнюю очередь благодаря участию в столь популярных нынче научно-исторических передачах и четко заявленной гражданской позиции. Симпатии у зрителей он завоевал сразу же, с первым появлением на экране и фразе:
— Не надо мне ничего рассказывать про великорусский шовинизм! Я в Алма-Ате родился и вырос, с детства имел удовольствие наблюдать всё это воочию! Как за счет русского и коренных народов России строили государственность среднеазиатских этносов, которые в своем развитии дальше феодально-племенного общества не продвинулись! А если заглянуть в историю глубже, то ясно видно, что только благодаря России сохранились все те «братские народы», которые сейчас подняли голову и внезапно обрели национальное самоосознание, требуя независимости и прекратить кормить русских!
А окончательное народное признание настигло Жириновского после провокационного вопроса журналиста о национальности его родителей:
— Мама у меня русская, отец юрист! А я сам — русский, и вообще, давайте различать жидов и евреев, сейчас Холокост стал заезженной пластинкой, шесть миллионов жертв якобы дают преференции Израилю и карт-бланш на действия. Которые при ближайшем рассмотрении ничем не отличаются от фашизма! А что с двадцатью семью миллионами человек из СССР, которые погибли во время Великой Отечественной войны, за них кто-то будет платить и каяться⁈
В общем — всё по заветам китайцев: «не дай бог жить во время великих перемен». Хотя мне эти изменения были больше по душе, чем воспеваемые либералами «святые девяностые». Сейчас, по крайней мере, хоть в воздухе и витало напряжение, словно перед грозой — новая государственная идеология была четко обозначена, поддержана на всех уровнях и отвечала большинству чаяний. Криминалитет и бандитов жестко прессанули, партийную элиту раскулачили и отлучили от кормушки и грядущие перемены внушали надежду на оптимизм, впрочем — как и в моей истории. Тогда мы тоже ждали от будущего только хорошего, с радостью отрекаясь от прошлого…
Сейчас же, в отличие от вакханалии демократии (при которой, если честно — ОМОН опиздюливал митингующих с большим усердием, чем при коммунистах, я уж молчу про Белый дом в девяносто третьем), при которой вечно пьяный Борис Николаевич с гордостью заявил об отказе от какой-либо идеологии и становлению на путь демократии — национальная идея была обществу представлена. Не все её приняли, конечно, но по если следовать тем же основам демократии — власть должна принадлежать большинству. А несогласным — разрешили встать на лыжи, то есть эмигрировать туда, где их примут с распростертыми и не очень объятиями. А тем, кому судьба страны небезразлична — все карты в руки: хочешь учись, хочешь работай, я вот оранжерейным хозяйством занимаюсь, прямая польза обществу!
— Ваня! — В комнату заглянула мама, всплеснув руками. — Проснулся и лежит! Вставай давай, столько дел сегодня, а ты разлегся!
Эх, сколько не валяйся в постели, а от участия в свадьбе не отвертеться. Пришлось подниматься и сдаваться, под чутким руководством мамы облачился в пошитый лично её костюм (многофункциональный — и на экзамены в нем ходил, и на выпускной; если не раскабанею — ещё лет десять можно в нем на всякие официальные мероприятия ходить). Тут за воротами просигналила машина, выглянул: любимый дядька Андрей, ныне начальник милиции в Энске, приехал на генеральской волге, при полном параде. Всё как полагается: воздушные шары, ленты и распята на капоте пластмассовая кукла, как символ моего сегодняшнего (а ещё и завтрашнего) состояния. Вышел поздороваться с дядькой и многочисленными собравшимися, и улучив момент — погладил эту бедную игрушку, шепнув:
— Ах, Маша, я как и ты — был на цепи…
Дальше всё закрутилось в водоворот событий, рассказывать о русской свадьбе тем, кто хоть раз участвовал в подобном мероприятии — только время зря тратить. Спасибо Максу, тот уловил мой настрой и перед выездом к дому невесты, чтоб выкупать — сунул на кухне полстакана кубинского рома, жахнув которого я слегка успокоился и даже стал получать удовольствие. Затем сельсовет, где нас под звуки марша Мендельсона расписали, обмен кольцами и шампанское. Поездку торжественным свадебным кортежем я уже воспринимал совсем благодушно,
