Афганский рубеж 3 - Михаил Дорин
Тут подполковник и устал слушать похвалы в мой адрес.
— Так, стоп! Я всё понял. Залитис, принимайте командование и оставьте нас с Клюковкиным наедине.
— Есть, — сказал Юрис, встал со стула и вышел из класса.
Абрамов дождался, пока дверь захлопнется, и повернулся ко мне. Улыбка, с которой он смотрел на меня, была совсем неискренней.
— Наделали вы дел, Сан Саныч. Выходит, что вы уникум, профессионал, храбрец и… ловелас, верно?
— С трудом представляю, как вы определили, что я — ловелас?
Хотя, если он с Центра Армейской авиации, ему мог рассказать про меня и полковник Медведев. Но в такое стечение обстоятельств верится с трудом. Делать командиру Центра больше нечего.
— У меня свои источники. Я с вами только второй раз вижусь, и вы мне уже не нравитесь. У вас какие-то дела с разведчиками, особистами, приезжими людьми. А ещё вы способны написать рапорт на командира эскадрильи. Что я не прав?
Почти всё верно изложил Абрамов. Похоже, в ряде моих характеристик он забыл выразить мнение, что я ещё и стукач. Зря он так обо мне думает.
— Способен. И мой рапорт касался исключительно преступных деяний командира. Или я не прав?
Абрамов вновь улыбнулся. Вот и пойми, он доволен или это злобный оскал такой?
— Характерный вы парень! Но чего у вас не отнять, так это светлый ум. Понаблюдаю за вами. Не забывайте, куда вы собираетесь после Афганистана. Я ведь имею к Торску непосредственное отношение, — подмигнул мне подполковник.
Дешёвый шантаж. Как будто если не попаду служить в Торск, жизнь для меня закончится. В Соколовке тоже можно и жить, и семью создавать, и звания получать.
— Согласись со мной, Сан Саныч. Не нужна тебе эта должность командира звена. Если какие мысли появятся, ты лучше ко мне подходи. Обсудим, рассчитаем, запишем. Не стесняйся, я не кусаюсь, — посмеялся Абрамов.
Ну вот теперь «дебет с кредитом» сошёлся! Знает меня товарищ подполковник хорошо. С полковником Медведевым, который мне сделал предложение о переводе в Торск, он общался. Тот ему однозначно сказал присмотреть за мной.
Но Абрамов решил присмотреться. Авось у Сашки Клюковкина ещё какие идеи «выстрелят». Я их на вооружение и возьму, да за свои выдам. Гениально!
— Разрешите идти? — спросил я.
— Нет. Что там с Васюлевичем? Разведка что говорит?
А ведь несколько минут назад Абрамов рассказывал, что владеет всей информацией и держит «руку на пульсе». Теперь ему не только надо интересные мысли подавать, но и о ходе поисков сообщать.
— Очередной рейд группы Сопина был, но следов не нашли.
— Да, это я знаю. Там всё сложно. И с обменом тоже, — кивнул комэска, изобразив заинтересованность.
Чего тогда спрашивал, если всё знает? Однозначно не интересует Абрамова Ваня. Задницу ни себе, ни нам рвать Вадим Петрович не будет.
Если быть честным, то и не сильно много он и может. Но хотя бы стучаться в кабинеты и надоедать командованию с вопросами о ходе переговоров, он бы мог.
— Ладно, иди Клюковкин. Если будут идеи, приходи. Только сразу ко мне, — улыбнулся Абрамов.
— Так точно, товарищ подполковник, — изобразил я радость и вышел из кабинета.
Юрис никуда не ушёл, а стоял в кабинете. Подслушивал что ли?
— Сань, я не в курсе был. Честно! — сказал Залитис, когда мы вышли из здания.
— Юрис, я на тебя не в обиде. Наоборот, поздравляю, — искренне ответил я.
— Как он так решил⁈ Взять и снять с должности! Он баран…
Я остановил Юриса, прежде чем он опять выскажется нелицеприятно про командира эскадрильи.
— Я у Вадима Петровича рогов не заметил. И в словах он не блеял. Тебе же советую приказы командования не обсуждать.
— Надо было спросить у нас. Кто лучше, кто хуже. Может голосовать…
Что-то совсем не то в голове Залитиса. В советской армии, как мне кажется, демократией не должно даже и пахнуть. А тут прям повеяло, так повеяло!
— Ты о чём сейчас? В армии единоначалие. Командир принял решение, значит, так и будет. Конкурсы, дебаты и обсуждения оставь другим должностным лицам.
Залитис кивнул. А вот мне вспомнился сейчас Баев. Ведь его вопрос Кислицын собирался вынести на партсобрание. Но как говорится — это другое.
После трудного дня найти машину никак не получалось. Да ещё и Залитис меня кинул, убежав в клуб на концерт!
Ничего плохого я в этом не вижу. Фронтовые концертные бригады были всегда в армии. Всё же искусство иногда помогает не потерять себя вдали от дома.
Не стал я ждать когда за Абрамовым приедет УАЗ. Надел сохранившиеся от Клюковкина очки и пошёл пешком по залитому солнцем бетону стоянки. Так можно хоть немного срезать до жилого городка.
Пока шёл, увидел группу людей в гражданской одежде рядом с Ан-12. Среди них были и девушки.
Рампа у самолёта открыта, и из грузовой кабины солдаты выносят ящики.
— Ну и где? Жара невозможная, — разобрал я возмущение одной из девушек.
Присмотрелся я к ним, но не помню этих дам ни в столовой, ни в медсанбате. Наверняка тоже ждут машину. Вот с ними и доеду.
— Может у него спросить? — показала в мою сторону пальцем одна из дам, когда я шёл к самолёту.
Некрасивый жест, но красавицам простительно.
— Молодой человек, а здесь транспорт ходит до городка или как у вас здесь жилой массив называется? — спросила у меня одна из девушек.
— Дамы, добрый вечер! Всё очень просто. Наш жилой массив называется жилой городок. У девушек там отдельные модули, — ответил я.
— Модули? Ну это дома? — спросила другая девушка.
Пожалуй из всех дам у самолёта, она была самая утончённая. Красавица слегка опустила солнцезащитные очки. Чтобы её рассмотреть, я опустил свои.
Кого-то мне напоминает этот лучезарный взгляд. Ощущение такое, что эта девушка всегда улыбается. Ну и нельзя не восхититься бирюзовым блеском её глаз.
— Конечно. Никак в Москве, но жить можно. А главное, в каждой комнате — кондиционеры, — заметил я.
Девушки зааплодировали. Та самая красавица с бирюзовым взглядом внимательно смотрела на меня и будто чего-то ждала.
— А вы лётчик? — спросила она.
— Да. Командир вертолёта, если быть точным.
Собравшиеся вокруг дамы уже внимательно навострили уши и стали приглядываться к снаряжению. Тут им надо и автомат подержать,
