Государь - Алексей Иванович Кулаков
«Ну что же, не дали спокойно отдохнуть, так хотя бы посижу в приятной компании».
Поправив диадему и подхватив посох, уже не юноша — но молодой мужчина покинул зеленое царство богини Флоры, привычно отмечая-контролируя краешком сознания, как сзади к нему тихонечко пристроилась троица постельничей стражи. Которая так же тихо и отстала, когда он миновал их браво подтянувших животы товарищей, охранявших выход на галерею.
— … выезжала еще по слякоти и распутице; но пока ехала, земля так высохла, что пришлось пересаживаться в переднюю повозку — а то от пыли было ну просто не продохнуть! Хорошо еще…
Инокиня Александра так увлеклась рассказом о своем путешествии (которое для нее было событием немалым, после долгого-то сидения в монастыре), что заметила родного племянника только тогда, когда мимо нее с умильным повизгиванием ломанулись сразу два здоровенных меделяна.
— Рычок, зар-раза…
Торопившийся первым подставить голову под хозяйскую руку пес едва не выбил у Дмитрия его посох — и от всей души наступил когтистой лапищей на носок сафьянового сапога. Между прочим, очень тонкого, потому как летнего! Ревниво отпихнув плечом конкурента на ласку, второй собакен верноподданнически гавкнул, и в награду был удостоен милостивого поглаживания и даже потрепывания по холке.
— Ох ты ж батюшки! Государь…
Вскочившую и отмахнувшую полноценный поклон гостью Великий князь гладить не стал, зато по-родственному обнял:
— Рад тебя видеть вновь, тетя Уля.
Оценив скромную рясу инокини из простого черного шелка и простые агатовые четки, он мимоходом отзеркалил улыбку сестре и поманил служку с чашей для омовения рук:
— Как добралась? Поздорову ли?
Осторожно усевшись обратно на стулец, тридцатисемилетняя женщина мимолетно стрельнула глазами на племянницу и чинно ответила:
— Благодарствую, государь, все хорошо.
Заняв свое место за столом, Дмитрий принял из рук сестры кружку с одним из своих любимых травяных отваров с капелькой меда, с наслаждением вдохнул его терпкий запах и припомнил:
— Месяца за два до смерти дядюшки ты как-то угощала меня пахлавой и кусочком медовых сот. Липовых…
Дрогнув лицом, инокиня Александра понемногу начала превращаться во вдовую княгиню Ульяну.
— Неужели помнишь?
— Еще бы мне не помнить, если на каждой трапезе братья и сестра все сладости вперед меня съедали!
Не в силах терпеть такие поклепы, Евдокия тут же напомнила:
— Неправда, ты сам нас угощал!
— Конечно, попробуй тебя не угости — ты мне потом такую «косиську» заплетешь, волосы проще будет ножом отмахнуть, нежели расплести обратно…
Попробовав надуться на брата за наглую клевету, Дуня не выдержала и тихо прыснула в кулачок, заодно ощущая, как прежняя опасливая настороженность тетушки сменяется явным умилением и… Да, небольшой тоской по отсутствующим у нее детям. Ну, это ничего: зная планы брата, царевна не сомневалась, что тетя Ульяна вскоре о своих печалях напрочь позабудет. Меж тем, обратив внимание на пустующий четвертый стулец, единственный мужчина за столом словно бы прислушался к чему-то, а затем недовольно поинтересовался у хозяйки «девичьей» галереи:
— А где Аглая?
— Да уже должна быть… Наверное, опять на занятиях задержалась.
Смочив губы в своей кружке, Ульяна Дмитриевна осторожно полюбопытствовала:
— Это та самая, которая твоя ученица? А в чем ты ее наставляешь, государь?
— Тетя, ты уж лучше зови меня по-домашнему: титлов мне и от чужих хватает.
— Э-э… Благодарствую, М-митя.
— Наставляю же ее в том, что должно знать и уметь девице нашей Семьи.
Похлопав глазами, княгиня, особой образованностью не блиставшая (хотя от скуки и одолевшая с полсотни житий святых и подобных им духополезных трудов), еще осторожнее прежнего заметила:
— Слухи разные ходят, госу… Кхем-кхе. Говорят, она у тебя горделива не по чину, и слишком вольно себя ведет.
Хмыкнув и ухватив румяную ватрушку вперед сестры, наставник наглой и распущенной зеленоглазой девицы насмешливо предположил:
— И сказал это тебе какой-нибудь скудоумный боярин, который хотел оказать великую честь безродной Гуреевой, предложив своего третьего или даже второго сына ей в мужья?
Лицо женщины оставалось спокойным, но двух эмпатов за столом это не обмануло: был такой разговор, был — и не один.
— Про первую мою ученицу тоже поначалу разное языками трепали: а теперь вон, разные князья-бояре батюшке слезницы пишут и богатыми дарами кланяются, дабы он повелел Дивеевой снизойти к их нуждишкам и болестям. Теперь-то уже все ученые, к Аглае загодя подходцы ищут…
Понятливо покивав, невестка Великого государя Русии и тетя Великого князя Литвы с явным интересом уточнила:
— А когда Черная начнет целить хворобых?
— Да как захочет, так и начнет.
Моргнув, Ульяна Дмитриевна от такой новости даже приоткрыла в удивлении рот — но тут же поднесла к нему чашку и чуточку шумно хлюпнула остывающим ханьским чаем.
— Тетя, надеюсь, ты не гневишься на то, что тебе из-за нас пришлось прервать монастырское уединение?
Эмоция, заполнившая после этого женщину, была очень яркой и многогранной, но вполне выражалась всего лишь одной простой фразой: «да в гробу я видела этот ваш монастырь!!!».
— Мой долг смиренно и усердно служить Великому государю там, где он укажет.
— Рад, что вера твоя по-прежнему крепка. Хотя, конечно, после тишины постов и молитвенных бдений тебе тяжело будет вернуться в мир, и разбирать разные мелочные дела — но Господь посылает нам лишь те испытания, что по силам.
Вся троица благочестиво перекрестилась, после чего известный своей набожностью государь-наследник плавно перешел к земным делам:
— Строительство твоей будущей обители только началось, но там уже есть на что поглядеть: так что, буде появится желание, полюбопытствуй. Возможно, ты захочешь изменить что-то под себя: зодчие обязательно выслушают пожелания матушки-настоятельницы.
Осторожно поставив драгоценный костяной фарфор на расшитую луговыми цветочками скатерть, ни разу не игуменья, а всего лишь «простая» инокиня Александра растерянно вопросила:
— Обитель?
— Батюшка разве не говорил? Прошлым годом я начал строить в Вильно большой женский монастырь с приютом для девочек-сирот. Пока идут работы, тебе придется год-другой пожить во дворце — заодно и Дуняше побудешь духовной матерью, пока не прибудет ее новый духовник… Хм?
Последнее относилось к князю Старицкому, который осторожно зашел на галерею и нервно переминался с ноги на ногу, явно имея до троюродного брата какое-то неотложное дело или срочное донесение. Вдохнув и отложив половинку еще теплой выпечки, Дмитрий поднялся и сопровождаемый пристальными взглядами меделянов, и любопытным — сестры, дошел до волнующегося родича, тут же начавшего
