Студент 2 - Всеволод Советский
Пока! — предусмотрительно отметил я. Пока!.. И с тем отбыл.
Договорились мы с Ларисой Юрьевной встретиться у главного корпуса, но не возле входа. На задворках: с тыльной стороны здания к нему примыкал хозяйственный двор. Склады, гаражи, можно сказать, технопарк в миниатюре. Тоже ворота, проходная. Бог знает почему моей визави взбрело в голову выбрать такую точку рандеву… а впрочем, понятно: поменьше посторонних глаз. И здесь вдоль стены здания и склада тянулся ряд посаженных в какие-то дальние времена лип, они вымахали и создали собой почти полноценную аллею. По итогу, место получилось малолюдное, тенистое и романтичное. Вот там.
Понятно, я не полетел туда ясным соколом, а выждал, хоть было и невтерпеж. Заставил себя пройтись немного, хотя понимал, что и тянуть тут не след. Все точно в меру. И когда я ступил в «аллею», то увидел, что задумчивая Лариса Юрьевна прохаживается туда-сюда у ворот хоздвора.
Опять же странно! Я смотрел на нее как будто из разных эпох и мужчин. И как зрелый поживший мужик, и как мальчишка, по прихоти судьбы в семнадцать лет ставший мужчиной. И виделась она мне как молодой во цвете лет женщиной, так и кем-то вроде старшей сестры, умудренной житейским опытом, от которой исходит что-то приятное, теплое… Да, по возрасту она мне могла и в матери сгодиться, но психологически я так ее совершенно не воспринимал.
Увидев меня издалека, она явно обрадовалась. Во всяком случае, улыбнулась искренне. И слово:
— Привет! — прозвучало по-дружески, будто никакой разницы в возрасте.
— Привет, — откликнулся я тем же тоном. — Прогуляемся?
— Идем, — согласилась она. И мы пошли неспешным прогулочным шагом. Я решил: тянуть нечего, надо брать дело в руки.
— Слушай! Вот эти наши встречи… Ты их как рассматриваешь? Это для тебя отдушина такая?
Она прямо-таки встрепенулась:
— Как ты сказал⁈ Отдушина?
— Ну да. А что?
Она странно помолчала. Лицо изменилось, вернее взгляд. Как будто она вдруг взглянула в некую немыслимую даль. И что увидела там?..
— Вот что, — сказала она так решительно, точно оборвала что-то в себе. — Пойдем ко мне домой? Приглашаю в гости! Можно считать, официально.
Вот это поворот! Но ладно.
— От таких приглашений не отказываются. Почту за честь, — гламурно выразился я.
— Это совсем недалеко, — обронила Лариса, предвосхищая мой следующий вопрос. И мы сразу забыли о вальяжном шаге, то есть она. Понеслась как пришпоренная, я едва не схватил ее за руку:
— Лариса Юрьевна! Куда помча… лась?
Она рассмеялась:
— Это верно! Но потом объясню.
Дом ее оказался в самом деле недалеко, в глубине квартала. Как многое тут в округе, переходного типа от сталинки к хрущевке. Третий этаж.
— Входи! — в голосе прозвучало нетерпение.
Вошел. Первый взор: чисто, почти стерильно. Однушка, но комната большая, потолки высокие.
— Разувайся, проходи. Не стесняйся, — пригласила она, сама скинула туфельки, босиком промаршировала в комнату. Конечно, я не мог при этом не заметить, какие у нее прехорошенькие, изящные, ухоженные ножки. Большой ценитель этого добра А. С. Пушкин, увидав такое, думаю, немедля катанул какой-нибудь бы мадригал увиденному.
— Руки мыть, — распорядилась хозяйка, что мы и сделали. После этого она пригласила меня сесть в комнате за стол, накрытый нарядной скатертью, а сама временно скрылась в кухне, зазвякала там, забренчала чем-то.
Все это в таком стремительном темпе, что я несколько оторопел. Моргнул пару раз — а Лариса уже тут как тут, и в руках у нее небольшой подносик, расписанный «под Хохлому». А на нем…
А на нем бутылка грузинского коньяка, две рюмки, блюдце с четко нарезанными на ломтики яблоками.
— Лариса Юрьевна, — сказал я с чувством. — Что это все значит?..
— Объясню, — сказала она, присаживаясь. Взглянула на меня. Я вмиг смекнул. Раскупорил бутылку, галантно разлил коньяк по рюмкам, попутно ощутив благородно-рыцарский запах этого напитка.
Она сделала заметное усилие, шагнула через душевный барьер:
— Василий! Вот ты сказал: отдушина. Это настолько меткое попадание… Точнее не бывает. Мне именно нужна отдушина. Вот просто говорить и говорить! Выговориться. Я… я настолько одинокий человек, что ты представить себе не можешь… Извини, я выпью, и речь легче польется. Ты тоже, если хочешь. А не хочешь, не надо. Без церемоний!
И запрокинула рюмку. Медленно, с напряженным лицом выдохнула, взяла яблочную дольку, чуть погрызла ее.
— Ты не думай, — сказала она. — Я вообще-то не пью…
— Я так и понял, — кивнул я, — по вашему виду…
— По твоему, — твердо сказала она. — Давай по-дружески!
— Давай.
— Так вот. Примерно раз в сезон я позволяю себе выпить. Разрядиться. Не бойся, не упиваюсь до безобразия. Так, чтобы предохранительный клапан сорвало. Иногда реву в подушку. И никто о том не знает! Ни одна живая душа. То есть, до этой минуты не знала.
Я хмыкнул:
— Ну, тогда и я чуть-чуть себе позволю.
Она кивнула, и я налил ей чуть-чуть меньше полной. Взял свою:
— Четыре раза в год, значит…
— Да. Весна, лето, осень, зима.
Я с удовольствием опустошил рюмку и позволил себе легкую подколку:
— А сейчас — лето или осень?
— Считай, что осень, — спокойно ответила она. — Последний раз это было в июне. Теперь до зимы не прикоснусь.
И бахнула вторую дозу.
Тут, видимо, клапан начало срывать, поскольку красотку понесло. Она закинула одну голую загорелую ногу на другую, пустилась горячо болтать с пятого на десятое — о сложных взаимоотношениях с коллегами, что ей завидуют, за глаза чихвостят всяко, почему-то упорно считают распутной разведенкой, которую муж выгнал из дому за б…ство, и никто знать не хочет, что она вдова морского офицера…
— Понимаешь⁈ Мне-то на них всех наплевать, конечно, но ведь одна! Одна на всем белом свете, ни единой родной души!..
Голос задрожал, в глазах блеснули слезы, но она справилась. Сглотнула, с силой поморгала. Уже на спрашивая меня, схватила бутылку, но налила аккуратно, немногим больше половины. Выпила. Подняла голову, глядя мне прямо в глаза.
Я смотрел, не отводя взор. И сказал негромко:
— Лариса! Можно вопрос?
Глава 19
Она помолчала. Потом сказала твердо:
— Тебе можно все.
Интонация ответа не оставляла
