Капитан (СИ) - Ахрем
Кроме новой обязанности старшего минного офицера Рощин содержал кают-компанию. В начале каждого месяца он собирал со всех офицеров кругленькую сумму в размере сорока пяти рублей на закупку провизии. Действовал он столь ловко, что умел найти продавцов превосходных свежайших продуктов, да и покупал их с немалой выгодой. Стол в известной степени скрашивал морской быт, так что Андрюшу ценили. Именно за подобную расторопность и божественную сервировку товарищи прозвали его Лукуллом, в честь римского гурмана и сибарита.
В будние дни питание было просто хорошим, а по праздникам и выходным — божественным, как выражался оставшийся на берегу и продолжающий выздоравливать после ранения мичман граф Нирод.
Вольнонаемный кок офицерского камбуза Максимыч расстарался на славу. Начищенные приборы поблескивали, раззадоривая аппетит, а хрустящие салфетки недвусмысленно намекали, что сегодня обед выйдет на славу. В кают-компании у каждого офицера имелось свое место. Все чинно расселись, поглядывая на старшего офицера и капитана. Легкую качку собравшиеся воспринимали столь естественно, словно родились при ней. Начали с закусок, селедки с лучком, лангустов в кляре и бутербродов с красной икрой, украшенных зеленью.
— Господа, предлагаю тост! — сидевший во главе стола Храбров поднял хрустальную рюмку со «Смирновкой». Каждый мог пить водку, ром, коньяк, рейнское вино или херес, либо вовсе ничего. Колчак выбор остановил на вине. — За наш поход и за славную эскадру Владивостокских крейсеров!
— За поход и славную эскадру Владивостокских крейсеров! — повторил находившийся напротив старший офицер Харитонов. Собравшиеся выпили, но по их лицам разливалось недоумение. Нет, разумеется, они были рады поднять бокалы за товарищей. Но при чем здесь Владивосток, если они идут в Сингапур?
Храбров невозмутимо улыбался, ожидая вопросов и такие незамедлительно последовали.
— Да, господа, в целях сохранения тайны адмирал Макаров приказал соблюдать секретность. Мы идем именно во Владивосток, Сингапур так, приманка для японских шпионов.
За столом поднялся недовольный шум. Несколько человек посчитали себе обиженным подобным пренебрежением. Офицеры РИФ имели право знать конечную точку плавания еще до выхода из гавани.
— Евгений Петрович, вы что, не доверяете нам? — за всех высказался Сережа Януковский, большой педант и аккуратист. Его поддержала парочка человек. Судя по невозмутимому лицу Харитонова, тот правду знал.
— Действительно, Евгений Петрович, я рассчитывал на серию зарисовок по Сингапуру. Тамошний колорит и экзотика давно меня манили, — расстроился Верещагин. — Я уже и телеграммы соответствующие отправил.
— Как и я, — поддакнул Налётов. — Впрочем, меня новый курс вполне устраивает.
— Не расстраивайтесь, Василий Васильевич, — Харитонов собственноручно наполнил бокал прославленного художника. — Если Бог даст, посетим и Сингапур! Никуда от нас эти островки не денутся, помяните мое слово.
— Подобная секретность была вызвана определенными обстоятельствами, — Храбров невозмутимо оглядел кают-компанию. Похоже, его не особенно беспокоило возмущение среди части подчиненных. — Именно такого эффекта мы со Степан Осиповичем и добивались. Пусть японцы думают, что мы ушли на юг, нам того и надо.
— Неплохо придумано, — одобрил Дитц.
— Значит, у вас есть план? — первым догадался Колчак.
— Совершенно верно. Мы обогнем Японию с востока и пройдем проливом Лаперуза, но вначале попробуем перехватить парочку транспортников, везущих военную продукцию. Японцы нас не ждут и не будут готовы. На первых порах нам может сопутствовать успех.
— Вот все и прояснилось, господа! Давайте не будем держать обиды, а понимать, что такое служба, — предложил Харитонов, который, как и любой старший офицер на военном корабле следил за атмосферой в кают-компании. — Предлагаю новый тост — за успех нашего предприятия и за мир среди своих!
— И то хорошо, худой мир лучше доброй ссоры! — перекрестился отец Августин.
Офицеры вновь выпили, но часть из них все еще не торопилась прощаться с обидой. Колчак считал иначе и наоборот, одобрил линию каперанга. А то и в самом деле, нынешний РИФ напоминал базар, где все и про всех знают. С этим пора заканчивать! Тем более, начав трудиться по линии Особого отдела, он быстро осознал, сколько пользы может принести банальная секретность и конспирация. А ведь подобные меры практически не требуют никаких затрат, надо просто меньше болтать.
«Чистяки»* подали первое блюдо — суп с фрикадельками. Некоторое время за столом царило молчание, лишь слышалось позвякивание ложек.
— А что мы будем делать во Владивостоке, Евгений Петрович? Ловить самураев? — от лица всех поинтересовался лейтенант Бахирев по прозвищу Коронат. Человек широкой души, умный, но при том и добрый, он снискал уважение не только у офицеров, но и среди простых матросов.
— Будем резать океанические коммуникации противника, — Храбров отер губы салфеткой. — Пора крейсерам выполнять ту роль, для которых их, собственно, и проектировали.
— Вторая новость заключается в том, что нашего Евгения Петровича назначили начальником Владивостокского отряда, — поделился Харитонов. — Так что я не вижу повода, почему бы нам за это не выпить.
— Поздравляем! Ура! Прекрасные новости! — практически в полном составе одобрила кают-компания. Верещагин выпил вместе со всеми и недовольные морщины на его лице окончательно разгладились, видно, он окончательно примирился с тем, что не видать ему Сингапура в ближайшее время.
Вторым блюдом подали кулебяку с визигой и свежей семгой, под которую шли горячие закуски — биточки в сметане. На десерт полагались фрукты, трубочки со сливками и кофе.
Обед прошел весело, с немалым оптимизмом. Пили за Государя, победу в войне и дам.
— Поднимаю бокал за наших жен и подруг, дабы они никогда не встречались! — в очередной раз провозгласил Храбров, чем вызвал волну искреннего веселья. Атмосфера за столом располагала к легкой беседе обо всем подряд. На время трудности были забыты, моряки просто наслаждались жизнью. За исключением нескольких человек, чье мнение не было решающим в кают-компании, все прочие испытывали воодушевление. Расходились все сытые, довольные и немного сонные, как часто бывает после обильной трапезы.
— Не понимаю тебя, Сережа, — заметил Колчак, обращаясь к Януковскому. — Чем ты недоволен?
— Капитаном нашим, — офицеры стояли на палубе, покуривая после обеда. — Если он скрывает что-то от нас, значит, сомневается, не доверяет. А о чем это свидетельствует? О том, что на корабле нет подлинного единства! Еще не хватало, чтобы мы начали таиться друг от друга, словно какая-то «крупа серая»*.
— Мне кажется, ты драматизируешь, — Колчак потрепал товарища по погону. — Брось дуться, словно институтская барышня. В действиях Цезаря есть логика. Кажется, он хотел удивить японских шпионов. Это же ясно. А то, что мы непозволительно много болтаем — железный факт. Надеюсь, с этим ты спорить не станешь?
— Может, и есть такое, но мне теперь новый курс прокладывать, — все еще кипел Януковский.
— И что? Подумаешь, часик над лоциями посидишь, тем более, до Шанхая путь прежний. В общем, заканчивай с этой канителью. Нас ждут
