Фармацевт — 2 - Александр Юрьевич Санфиров
Пил я без особого удовольствия, к тому же, ликеры мне никогда не нравились.
Но пришлось это делать с восторженным видом. Как иначе я мог показать уважение к хозяину дома, доставшему по большому блату такой дефицит.
Когда я ближе к вечеру дошел до Коэнов, Ида Абрамовна вздохнула с облегчением.
— Витя, ну, наконец, ты появился. А то я не знала, что и думать. Ушел рано утром. И ни слуху, ни духу до вечера. Ну, давай рассказывай, тебя зачислили в студенты?
-Зачислили, Ида Абрамовна, зачислили, — сообщил я, улыбаясь.
-Вижу, ты уже отпраздновал поступление, — ехидно прокомментировала женщина, почувствовав от меня характерное амбре.
— Каюсь, грешен, не удержался. — развел я руками.
В этот момент в коридор вышел сам Коэн.
-Ну, что же, молодой человек, можно поздравить тебя с поступлением в нашу альма матер?
-Можно, Давид Гиршевич.
-Ну, тогда идем, отметим это событие редким ликёром, пока Ида Абрамовна накрывает на стол, — предложил он.
Вот за рюмкой настоящего Кюрасао, не сляпанного, как в будущем, из технического спирта, где-то на просторах нашей необъятной Родины, мы сейчас и сидели, обсуждая всяческие проблемы.
Однако Давид Гиршевич все-таки между делом напряг меня на очередную работу. После очередной рюмки ликёра он положил на стол коробочку, полную симпатичных оранжевых таблеток.
— Это, что-то новенькое, — растерялся я.
-Нет, — ухмыльнулся старый провизор, — это старенькое. Ты Витя, еще молод, неразумен и не понимаешь, что чем ярче товар выглядит, тем лучше продаётся. Так выглядят теперь твои невзрачные порошки. Как думаешь, что предпочтет покупатель?
— Ну, тут и думать не надо, конечно, таблетки, — заявил я.
— Совершенно верно, — согласился Коэн и добавил. — А сейчас проведи над ними свою манипуляцию, я ведь еще ни разу не видел, как ты это делаешь.
Когда я положил ладонь на коробочку, Давид Гиршевич наклонился вперед, как будто не хотел пропустить ни единого моего движения. И разочарованно вздохнул, когда я убрал руку и заявил, что все готово.
-Если бы не знал, что это работает, в жизни бы не поверил, — сообщил он, скептически разглядывая таблетки, оставшиеся на вид такими же, как и были.
Убрав коробку с таблетками в сервант, он снова уселся в кресло и наполнил рюмки.
В это время в комнату заглянула Ида Абрамовна.
-Дава, у меня все готово, идемте ужинать!
— Сейчас придем, подожди еще минутку, дорогая, — откликнулся её муж.
— Деньги за эту партию лекарств я тебе отдам перед отъездом, — сообщил он, когда Ида Абрамовна закрыла за собой дверь. — Что-то после твоего рассказа мне стало тревожно, оказывается, я о тебе составил неверное представление.
Надеюсь, сегодняшнее приключение послужит тебе уроком.
— Ну, вы, Давид Гиршевич, все же гиперболизируете мои промахи, — улыбнулся я. — На самом деле все просто. Познакомился с девушками, кстати, довольно симпатичными, но вовремя понял, что дальнейшее знакомство продолжать не стоит. Так, что ничего страшного не случилось.
— Ох, не знаю, как тебе объяснить, — Коэн допил ликер и продолжил говорить. –Витя, ты просто по молодости не понимаешь, что твои способности это что-то невероятное, даже не знаю с чем подходящим по значимости можно сравнить. Ну, возможно, с созданием атомной бомбы.Ты должен беречь себя, не стоит по-глупому терять здоровье, или даже расстаться с жизнью. Будь осторожней. У нас в городе хватает преступности. Открыто об этом не говорят. Но из Фонтанки то и дело вылавливают криминальные трупы. Люди пропадают часто, только в газетах об этом не напишут.
Скажу откровенно, мне бы не хотелось терять такого полезного сотрудника, ну и неплохого парня вдобавок. Жаль, у меня нет внучки на выданье, — улыбнулся он.
— Хорошо, Давид Гиршевич, обещаю вести себя осторожней, — примирительно высказался я.
После чего мы отправились за стол, где нас ждала фаршированная щука и прочие произведения кулинарного таланта Иды Абрамовны.
Вечером следующего дня мы Давидом Гиршевичем вновь отправились е его младшему сыну. На этот раз разговор с тем принял более конкретную форму.
Если в прошлый раз Яков Давидович вел разговор о намерениях, то сейчас мы уже конкретно договаривались, что и как будет происходить.
Я пообещал приехать к ближе концу августа, но так, чтобы оставалось время до отъезда нашего курса на картошку. Чтобы подать заявление на прописку, вместе с согласием ответственного квартиросъемщика.
Яков в свою очередь заверил, что в конце сентября они уедут в Вену, откуда переберутся в Израиль. Ну, а если не успеют этого сделать, то на некоторое время переберутся к родителям, чтобы я мог спокойно обустраиваться в квартире. Тем более что большую часть вещей они отправят контейнером еще раньше.
Когда он говорил о мебели и прочих вещах, я вспомнил Россию, из которой попал сюда. В нёй уже никто не отправлял контейнеры с вещами на новое место жительства, не было в этом нужды. Все можно было купить по приезду.
В общем, с этой стороны вроде бы все было в порядке. Н я до сих пор не мог понять, как поступить со своей квартирой, превращенной за последние два года, в очень уютный уголок. И с этим надо было что-то решать.
-Боже мой! Витька! Ты совсем чокнулся со своей учебой! — воскликнула мама.
Мы сидели втроем у меня в квартире, куда я по приезду из Ленинграда пригласил чету Маркеловых.
Ребенка они оставили на попечение Катерине, поэтому мама сидела, как на иголках и порывалась идти домой.
Но после того, как я сообщил, что намереваюсь выписаться из квартиры, потому, что у меня есть вариант получить ленинградскую прописку, она забыла обо всем.
И сейчас я выслушивал поток слов, даже не пытаясь его остановить. В конце концов, мама должна же, выговорится.
Как ни странно, остановил её Костя. Все это время он с непонятным выражением разглядывал меня.
— Валя, хватит уж ругаться, — скомандовал он. — Давай, вначале выслушаем твоего сына, у него наверно есть причины так поступать.
Знаешь, я давно понял, что Витька себе на уме. Но даже представить себе не мог, что он не только поступит в ленинградский ВУЗ, но найдет способ получить ленинградскую прописку.
Так, что Виктор, выкладывай, чего ты от нас хочешь?
Следующие два часа мы обсуждали, как поступить, чтобы моя нынешняя квартира не ушла из семьи.
— А возьми Катьку
