Зенит - Данияр Акбарович Гафаров
— А что, милиция не справляется что ли? — Задал я вполне резонный вопрос, ведь как не смотри, а это прерогатива милиции. И милиция у нас теперь не как в начале девяностых, там действительно остались только специалисты. Все захребетники и взяточники уже в других отраслях работают, так сказать, ближе к природе.
— Справляется милиция, справляется. — Успокаивающе замахал он рукой. — Тут другое. Это те, с кого мы начинали работать в первое время. Не всех тогда удалось выловить, самые хитрые затихорились. А сейчас, когда они узнали, что мы в данный момент работаем в Союзных Республиках, решили рискнуть. Да и ребятам надо тренироваться. Никитич не успевает тренажёры ремонтировать.
— Что-то странно для них, — покрутил я головой, — насколько я понял, это очень осторожные люди, и тут такое.
— Похоже, им совсем поплохело, в тишине, — ухмыльнулся Филин, — все источники их доходов власти перекрыли, в чём и мы им сильно помогли, вот и повылазили.
— А что с Никольским Николаем и его семьёй? — Облокотился я локтями на стол, внимательно посмотрев на Георгича. Хоть мне они и не родня, но чувствовал ответственность за них. Ведь обещал-то им райскую жизнь я, а как вышло в действительности?
— О-о, — улыбнулся он мне в ответ, — это ещё тот зубр. За него можешь не переживать. Как только он приехал, сразу стал собирать информацию у простых людей. На первое время ему выделили дом в новенькой деревеньке, сейчас очень много их построили. Люди потянулись к земле. С недельку осторожно расспрашивал народ обо всём, пытался даже провоцирующие вопросы задавать, на что уже люди смотрели на него с недоумением. Мы тоже присматривались к нему, не афишируя это. Говоря, мы, я имею ввиду, не именно нас, — решил пояснить он, — а государство. Сам понимаешь, такие случаи без внимания я оставить не могу. В конце концов, ради таких вот моментов и живём. А потом, он взял большой сельскохозяйственный кредит, и начал строить свою ферму. Ферму, по тому образцу, к которому привык. Взял большую территорию земли, в этом ему проволочек делать не стали, и сейчас активно осваивает её. Дети его ему в этом помогают. Ещё и рабочих нанял. И ты знаешь, что я тебе скажу, ценного кадра ты нашёл. К нему сейчас стекается множество сельчан, перенять опыт ведения хозяйства, и сами начинают потихоньку думать по-другому. Чего не отнять у США, так это умелое ведение сельского хозяйства. Хоть что-то можно у них перенять без вредителей. Дом он уже себе поставил, большой, двухэтажный, с множеством комнат, и это без отрыва от основных работ. Построил большой коровник на шестьдесят соток, сейчас оборудование устанавливает. Птицеферму заложил огромную. Поля подготовил для озимых. Для этого он кучу сельхозтехники закупил. Старается, в общем. Тебе велел передать большой поклон, и в случае, если окажешься в их краях, заезжать в гости.
— А где они остановились? — Поинтересовался я для порядка.
— В Смоленской области где-то. Я тебе потом более подробный адрес дам. Тебе отпуск положен после командировки, время будет, сможешь навестить. Но это ещё не всё. — Поднял он указательный палец вверх. — После того, как он взял кредит и начал строиться, к нам валом повалил народ из США. В основном бывшие граждане России. Из тех, кто бежал в революцию и те, кто уже в девяностые решили изменить свою судьбу. Уже сейчас на границе и в Аэропортах, бардак творится. Проверять едва успевают. Фильтр-то никто не отменял. И правильно делают, с моей точки зрения. Потому как на этой волне, уже очень много диверсантов и шпионов попытались проникнуть к нам. «Подарок» твой очень помог, в виде директора ЦРУ. Очень активно он с нами работает. Отрабатывает гражданство. Сначала каждого шороха боялся, но убедившись, что никто его здесь не собирается пытать, стал активно помогать. И это при том, что в штатах об этом ничего не знают. Они думают, что директор сбежал в Латинскую Америку, собственно, там его и ищут. До сих пор. Ну, пусть поработают, им полезно. Так вот, уже боле ста пятидесяти тысяч человек, из бывших, вернулось на Родину. Это те, кто прошёл проверку, и кому было дано разрешение на гражданство. Кому-то отказывали, и отправляли обратно. Чаще всего тем, кто не мог пересилить в себе ненависти к нынешнему строю, но жить в Америке было намного хуже. Да, да, — покивал он головой, — есть и такие ещё. Сам не понимаю, если тебе всё это ненавистно, зачем приехал? Немало и коренных американцев приезжает. Из фермеров в основном, разорившихся у себя на родине. Таких, если проходят проверку, тоже принимают, на общих основаниях. Расселяют их не в одном месте, нам ещё монокластеров национальных здесь не хватало. По разным сёлам раскидывает. Их у нас в России в достатке. Кто в городах остаётся, это в основном инженера и учёные. Много мозгов к нам вернулось. Америка в этом плане сейчас активно деградирует. Пытаются они предотвратить утечку мозгов, запрещая поездки на территорию России, но в Россию ведь можно попасть и не прямым рейсом. Так они и делают. Оставляют там всё нажитое, берут туристические билеты в туры по Европе, и уезжают с концами. При продаже своего жилья и имущества, таких людей уже никуда не отпускают. Заварил ты кашу. Но это к лучшему. Нам действительно людей не хватает в стране. — Замолчав, он прислушался к себе, и налил воды в стакан, видимо в горле пересохло. Слишком много говорил. Но выпить не успел. Замерев с приподнятым стаканом, он отставил его в сторону и подошёл к сейфу. Открыл его и вытащил бутылочку Армянского коньяка, четыре бокала и лимон. Быстренько нарезал его, уложив кружочки лимона на блюдце, вытащенное из того же сейфа, расставил весь этот натюрморт на столе и предложил:
— Вот что, давайте-ка ребят помянем. А то меня всё никак тоска не отпускает.
Спорить с командиром никто не стал, все испытывали те же чувства. Георгич разлил в четыре бокала на два пальца, все молча разобрали бокалы, ненадолго задумались, устремив свой внутренний взор в прошлое, и одним залпом выпили, закусив лимоном. Не принято пить так коньяк, его нужно смаковать, но мы сейчас не на частном приёме, и каждый здесь присутствующий хотел чуточку притушить ту сосущую пустоту, которая разрасталась в груди.
Чуточку по медитировав в тишине, после бокала коньяка, я задал следующий вопрос:
— Георгич, а
