СССР-2061 [Антология] - Виктор Гвор
Я смотрел на Анну в профиль, и мысли мои при этом были весьма далеки от диплома и иже с ним. Потому, что за время учёбы она не то чтобы выросла, но, несомненно, повзрослела, вышла из возраста малолетних худосочных пигалиц и, как бы это правильно высказать… Налилась. До тех самых пропорций, которые с размаху и напрочь отшибают мозги любому психически нормальному мужику без дефектов зрения. А на дворе у нас непривычно жаркий месяц май, а беленькое платьице на ней из разряда тех модных нынче среди иезуитски-изощрённой половины человечества практически нематериальных формальностей, которые формально существуют и формально обозначают одетость, но под ярким весенним солнцем из окна не создают более-менее внимательному взгляду абсолютно никаких препятствий для созерцания этих самых… форм. Да уж. Был бы я в самом деле её старшим братом, познакомил бы я самую округлую часть её достоинств с ремнём. Скромнее надо быть. С такими-то убойными личными данными. Бедный Василий. Она же сидит тут с ним уже как минимум час. Уж не оттого ли он так внимательно смотрит в окно, высказывая свои замечания и предложения?
Анна покосилась на меня, нахмурилась и показала мне под столом кулак. Я расширил глаза и состроил честно-удивленное выражение лица, демонстративно оглянувшись и пожав плечами. Она недовольно скривила уголок рта и скрутила из пальцев той же руки фигу. Вот так. Мы к ней, можно сказать, всей душой… Ну, во всяком случае, всем телом… А она нам фиги показывает.
Резко проверещало нечто несуразное, похожее на знакомый мне по старинным фильмам телефонный звонок. Василий оборвал свою пространную речь на полуслове, недоуменно уставился на собственное левое запястье, секунды две похлопал ресницами, затем извинился, ткнул пальцем в браслет и отошёл в дальний угол к окну. Там он отвернулся и что-то тихо забормотал, поднеся браслет к самому рту.
Анна ткнула пальцем в планшет, остановила запись и резко повернулась ко мне. Я чисто автоматически и со всем вниманием отследил глазами полную траекторию движений и колебаний основных артефактов её морфологии… Хотя, какие же это артефакты? Всё самое, что ни на есть, натуральное!
— Куда пялишься, кобель великовозрастный? — тихо, но зловеще прошептала она.
— Чего это сразу «великовозрастный»? — вполголоса оскорблённо возразил я. — Мне, между прочим, всего-то на полтора года больше, чем тебе. И не пялюсь я, а с благоговейностью и проникновенной благодарностью созерцаю всё то божественное великолепие, что так щедро и снисходительно выставлено на всеобщее обозрение.
— Я знала, что по поводу кобеля возражений не последует, — отрезала она, невольно улыбнувшись. — А глаза свои бесстыжие попридержи. Не то я тебе их выцарапаю. Ты меня знаешь.
Вот и говори с ней после этого. Что б они ни делали, виноватыми, в конечном счёте, всё равно остаёмся мы. И что — мне теперь с закрытыми глазами ходить? Или, как Василий, городской пейзаж за окном разглядывать? Так нет там ничего интересного. В отличие от.
— Ладно, попридержу, — сказал я и, склонив голову, демонстративно прикрыл глаза ладонью. Потом раздвинул пальцы и посмотрел на неё одним глазом. — А так можно?
— Клоун, — фыркнула она. — Гляди у меня, дождёшься. Подкараулю тебя как-нибудь в тёмном подъезде и излуплю. Плётками, — и сурово сдвинув брови, наставила на меня указательный палец: — Помни, я знаю, где ты живёшь.
— Буду ждать с нетерпением, — с экзальтированным энтузиазмом отозвался я. — Ах, как романтично! Плётками! Может, сегодня? Или завтра? Хотя нет, сегодня мне некогда… И завтра я не могу, пойду Кельта провожать. Ты Кельта помнишь? Он со мной в одном классе учился. Да точно помнишь, его вся школа знала. И здесь он, кстати, тоже учился, и даже на нашем факультете. Выпустился совсем недавно. В позапрошлом году.
— Я помню, — как-то сразу поскучнев, ответила она. И вяло, замороженным голосом продолжила: — А что, он разве куда-то уезжает?
— А ты что ли не знаешь? — удивился я. — Его же взяли в экспедицию на Марс!
— Как «на Марс»? — вскинулась она. — Зачем на Марс?
— Ну ты, мать, даёшь! — выпучил я глаза. — Ты где вообще была всё это время? Это ж плановая экспедиция! Туда полстраны ломится! Он же почти два года в очереди стоял! Да про это все местные новости пишут уже недели три!
— Я в последнее время не читаю новостей, — опустив глаза, ровно и без эмоций сказала Анна. — Я диплом пишу… И когда же он, кстати, отбывает?
— Да вроде послезавтра с утра. Спецрейсом из нашего аэропорта. Мы с Палычем к нему завтра после работы собрались. Раньше не получается…
— Так, молодые люди, — стремительно подошёл к столу Василий. — Продолжаем разговор. На чём мы остановились?
— На формулировках моего заключения, — уронив взгляд на стол, сухо произнесла Анна.
— Ага, точно… Н-да… — произнёс он, сосредоточенно массируя двумя пальцами переносицу. — Ну, в общем-то, я всё самое главное Вам уже сказал… У Вас записалось?
— Да, всё нормально, — отозвалась она, ткнув пальцем в голографию экрана.
— Вот и замечательно. Тогда на сегодня мы с Вами, пожалуй, закончим. Вы там посмотрите, поправите, что нужно и дня через два-три мы с Вами ещё встретимся, если не возражаете.
— Не возражаю, — вяло кивнула она.
— Ну и хорошо.
Анна заторможенно выключила планшет, сгребла его в сумочку и слегка наклонилась вперёд, собираясь вставать. Я вскочил и преувеличенно галантно отодвинул её стул. Она не обратила на это никакого внимания и решительно выпрямилась рядом со мной, чуть не стукнув меня затылком по носу. Ростом она была как раз чуть ниже меня, так что волосы ее пышной причёски скользнули по моему лицу. Я машинально втянул носом воздух и слегка поплыл. Май, его медь. Весна, зараза. Гармонисты гремят гормонами, туда-сюда.
Василий, скептически вскинув бровь, оглядел нашу скульптурную композицию и деликатно прокашлялся:
— Н-да. Эх, молодежь, молодёжь… Мирона с эээ… Праксителем на вас нет. Соответственно. Или Веры Мухиной. На обоих. На рабочего с колхозницей вы, пожалуй, уже не тянете, а вот на «Хлеб» — да, вполне. С «Плодородием» вместе.
Чудит Василий. Выпендривается. Любит он это дело — как бы вскользь упоминать о вещах, которые, по его мнению, должен знать любой уважающий себя образованный человек. И наплевать, что античных авторов нынче изучают только профессиональные историки, а скульпторов столетней давности помнят только профессиональные искусствоведы.
