Цена империи. Чистилище - Влад Тарханов
Первым делом Сергей Николаевич направился в Свято-Николаевскую церковь, принадлежавшей гимназии: бывший католический костел был перестроен под православный храм несмотря на активное сопротивление польской шляхты и католической общины города. Он имел форму классической базилики с двумя высокими колокольнями и круглым куполом и долго оставался самым высоким зданием Полоцка, впрочем, внешне собор не претерпел существенных изменений, разве что кресты сменились на православные, основная перестройка коснулась внутреннего убранства. Тут проводились богослужения для кадет корпуса, по праздникам собирались и жители города. С этим зданием были связаны и приятные воспоминания. Одним из развлечений кадет было забраться на колокольню, где были установлены уникальные башенные часы с боем работы виленского мастера Густава Мудни, и перевести их на час-два назад. Делалось это в день увольнительный с тем, чтобы немного, но продлить часы законного отдыха от военных обязанностей. Начальство на эти «шалости» учеников смотрело сквозь пальцы, поддерживая при этом жесткую дисциплину во время занятий. Как-то Мезенцов вместе со своим дружком, Димитрием, переставили часы на целых три часа, вот только не учли, что сие слишком большая наглость, да еще и в осеннее время темнеет намного быстрее, так и попались, правда, попеняли им не столь сильно — начальник кадетского корпуса, генерал-майор Дмитрий Михайлович Павловский был хорошим приятелем батюшки Димитрия, генерал-майора Никифора Ивановича Кайгородова, в прошлом преподавателя в Полоцком кадетском корпусе. Дмитрий (или Димитрий, как тот себя любил называть) большой любви к военной стезе не испытывал, зато имел склонности к естественным наукам и наблюдениям за жизнью животных и растений. Однажды они «позаимствовали» из библиотеки корпуса «земной телескоп Доллонда» — фактически, мощную подзорную трубу с помощью которой французы в 1812 году осуществляли наблюдение из колокольни собора за перемещением русской армии. Молодые люди нашли ей более важное применение и следили с колокольни за перемещением очаровательных барышень, тем более, как известно, из жизни прекрасных растений, за сиими цветками жизни подглядывать было приятнее всего. Именно там они оценили все значение хорошей разведки в военном деле, когда противник у тебя как на ладони, тем более такой хорошенький! Надо сказать, не смотря на полученное хорошее военное образование, во время службы на Охтинском пороховом заводе Дмитрий Никифорович Кайгородов стал слушателем Лесного института. Вскоре защитил диссертацию, а теперь служил по корпусу лесничих. Увлечение природой победило в нем семейную традицию, но его младший брат Михаил, уже учился в Николаевской академии Генерального штаба и подавал большие надежды именно как военный специалист[4].
После короткой благодарственной молитвы святому Николаю, уберегавшему Мезенцова в его сложной миссии в столице, Сергей Николаевич направился к начальнику училища, по дороге заскочив к полковнику Блюменталю, инспектору классов гимназии с просьбой передать в кассу взаимопомощи полочан триста рублей, сии средства шли на вспомоществование выпускникам училища, потерявшим здоровье на военном поприще, а также для обучения наиболее бедных и остро нуждающихся кадет. Дворянство Белой Руси богатствами не славилось, за исключением польских аристократических фамилий, а помогать друг другу у вышедших из корпуса кадет было в крови. По дороге к начальнику училища, генерал-майору Тыртову Мезенцов коснулся целованного им «ядра Витгенштейна» — во время Отечественной войны ядро вломилось в каменную кладку учебного здания, где и застряло навек, считалось, что оно было выпущено их орудий корпуса Витгенштейна, отбившего Полоцк у французских захватчиков. Ядро это всегда чистилось, а у молодых кадет была веселая традиция после утреннего парада в день Второго Полоцкого сражения ядро целовать.[5]
Генерал-майор Тыртов находился в приподнятом настроении. Он получил письмо из Санкт-Петербурга, в котором сообщили о том, что его усилия по воспитанию и военной подготовке дворянства к службе были замечены начальством. В письме его сослуживца, отправленном еще до страшной катастрофы в Санкт-Петербурге не было и намека на то, что покушение на государя возможно, так что ничего нового о сём прискорбном событии генерал узнать не смог, но сознание того, что он не зря отдал себя педагогическому поприщу, приятно согревало сердце.
К вошедшему в кабинет полковнику Алексей Петрович, стоявший у окна сразу же направился и сердечно пожал руку.
— Сергей Николаевич! Я крайне обрадован тем, что вы снова нашли возможность посетить нашу гимназию, благодарю вас, что не забываете место своей учебе и помогаете в меру своих возможностей. Вы же знаете, что финансирование нашего заведения совершенно недостаточное, но мы делаем все, что в наших силах. Хотите знать, что я замыслил?
Полковник Мезенцев знал, что пока генерал не выговориться, то вставить слово в разговор не будет никакой возможности. Поэтому только согласно кивнул головою, даже не попытавшись что-то произнести.
— Вот, из-за совершенно недостаточных средств и невозможности отопить столь большой храм, как Свято-Николаевскую церковь, задумал я сделать гимнастическую церковь в здании библиотеки. Там и места достаточно, и будет всегда тепло. Не будут застужаться курсант в храме господнем, а то позорище какое! Им стоять на службе порою не час, а более того, то один заболеет, то другой! А тут и добрые люди нашлись, помогли на обустройство нового храма! Было бы замечательно вообще передать собор в ведение городской общины, нам ведь и небольшого храма будет достаточно. Сей слишком помпезен и велик!
— Весьма своевременное и нужное дело, ваше…
— Ах, Сергей Николаевич, мы же договаривались не чиниться! — решительно запротестовал Тыртов.
— Да-с Алексей Петрович, простите меня, привычка к чинопочитанию…
— Ну, эта привычка правильная, Сергей Николаевич, вот только вы же знаете, что
