Богдан Сушинский - Субмарины уходят в вечность
– А не отказывался он только потому, что знал: Скорцени пристрелит его сразу же, как только этот трус вернется в отряд рейхс-камикадзе.
У Вернера были все основания опасаться за твердость характера пилота. Дело в том, что Шредер присутствовал при запуске аналогичной ракеты, нацеленной на американскую базу в Гренландии. Увы, она взорвалась уже спустя несколько секунд после старта, на незначительной высоте, вызвав страх и уныние во всей присутствовавшей группе астронавтов-смертников.
Как вскоре донес Брауну начальник службы безопасности отряда военных астронавтов, в своем дневнике, ведение которого в отряде не возбранялось, Шредер записал: то, что ему пришлось увидеть в Пенемюнде, вселило в него ужас. И хорошо, что пуск был испытательным и беспилотным, а главное, в ракете не было боевого заряда:
Узнав об этой опрометчивой откровенности, Скорцени повел себя так, как способен был повести себя только он: отклонил кандидатуры двух пилотов, которые стояли в списке претендентов на пилотское кресло впереди штурмбаннфюрера Шредера, и приказал отправить его в поднебесье в первой же пилотируемой ракете.
«И никаких псалмопении по этому поводу! – прорычал он в трубку, завершая короткий разговор на эту тему с Ракетным Бароном. – Никаких псалмопении! Лететь будет только Шредер. И я отучу этих смертолириков от составления пенемюнденских ветхих заветов!»
Набирая в свой отряд офицеров-добровольцев, имеющих опыт службы в люфтваффе, Скорцени не скрывал от них, что это легион смертников. И что каждый их боевой вылет, как правило, будет проходить по недвусмысленно сформулированному принципу – «использование с самоуничтожением». Только так: использование с самоуничтожением!
Однако предупреждал он своих курсантов и о том, что назад пути нет. А нет его потому, что в принципе быть его уже не может.
Сначала у итальянского князя Боргезе, командовавшего во флоте Муссолини «Икс-флотилией», Скорцени перенял опыт подготовки командиров катеров-снарядов и управляемых торпед, подготовив для малых боевых соединений германского военно-морского флота под командованием вице-адмирала Хейе около сотни моряков-смертников41. А затем принялся готовить пилотов для управляемых тяжелых авиабомб и пилотируемых ракет, а также пилотов-камикадзе для обычных самолетов.
Фюрер, Гиммлер и Геринг идею подготовки рейх-камикадзе в принципе одобрили, и теперь его Отряд военных астронавтов насчитывал около пятисот добровольцев. Причем во время совещания у фюрера Скорцени заявил, что способен подготовить столько людей, сколько понадобится, были бы ракеты. Это за явление поразило всех, особенно начальника штаба Верховного главнокомандования фельдмаршала Кейтеля.
– Неужели действительно нашлось такое количество смертников-добровольцев?
– Можете не сомневаться, господин фельдмаршал. Их будет столько, сколько мы с вами решим направить в Отряд военных космонавтов. – И тут же, со свойственной ему грубоватой прямотой, уточнил: – Однако из этого не следует, что пилотов смертников я стану поставлять для ракет-смертников, не способных отлететь на десять километров от Пенемюнде.
Это был удар в спину. Все присутствовавшие сразу же почувствовали себя неловко. Причем первым что-то недовольно пробубнил все тот же Кейтель.
– Почему вы называете этот свой отряд Отрядом военных космонавтов? – не скрывая своего недовольства, спросил Гитлер. Барон, как никто иной, знал, насколько фюрер не любит всего, что напоминает о космосе. – Только для того, чтобы завлечь в него молодых «коршунов Геринга»? Или же существует еще какой-то, более скрытый, смысл?
Скорцени отдавал себе отчет в том, что ему выгоднее признать: «Да, ради завлечения» – однако сказал он все же правду:
– Потому что мне верится, кому-то из них все же удастся стать германским покорителем космоса.
Кейтель предупредительно прокашлялся и вновь что-то там пробубнил себе под нос. Однако с этой его привычкой – бубнить себе под нос все уже давно смирились настолько, что почти не реагировали на нее.
– Не об этом мы должны думать сейчас, оберштурмбаннфюрер. Нам нужны ракеты.
– Так точно, мой фюрер.
– Очень много ракет, – еще громогласнее провозгласил фюрер. – Чтобы мир знал о них и содрогался. Уж какими они там будут: обычными, радиоуправляемыми, самонаводящимися, пилотируемыми, – это не так важно. Мы не космос сейчас должны покорять, мы, Скорцени, должны покорять Лондон, Нью-Йорк, Москву
– Москву покорять! – хмыкнул Кейтель, и, кажется, это были единственные членораздельно произнесенные им слова, которые удалось услышать от него за все время этого совещания…
«Вот именно, – проворчал сейчас барон фон Браун, вспомнив о явно провокационных заверениях обер-диверсанта рейха, – были бы ракеты! Все ждут от меня каких-то особых, сверхмощных и сверхдальних ракет. Но я не Господь, и лепить эти ракеты мне приходится не за семь дней и не из глины!»
25.
Декабрь 1944 года. Атлантический океан. Борт субмарины «U-1230» (позывной – «Колумбус») из состава секретного соединения субмарин «Фюрер-конвоя».
Когда капитан-лейтенант Ральф Штанге вернулся на свою субмарину, в командирской рубке его уже ждали старший офицер Йохан Хорн и боцман Питер Керин.
– И как прошли переговоры? – широко улыбнулся Хорн, считавший, что его предвидение сбылось : Штанге вынужден был договариваться с жестким и авантюристично настроенным командиром «дойной коровы», с которым сам он не раз беседовал еще там, в припортовых пивных Гамбурга.
– О каких переговорах речь, господа? – при этом Штанге умышленно обратил свой взгляд на боцмана, подозревая, что тот уже составил «пиратскую компанию» старшему офицеру.
Тот растерянно оглянулся на старшего офицера и пожал плечами.
– Лучше спросите обер-лейтенанта. Мое дело – вовремя задраить люки и лечь на дно.
– В таком случае спрашиваю у вас, Хорн, – медлительно перевел взгляд на старшего офицера субмарины. – Или вы тоже решили задраить люки?
– Давайте поговорим спокойно, командир, – предупредительно взметнул вверх руки обер-лейтенант. – Только тогда наш разговор будет иметь какой-то смысл.
– Я вас слушаю.
– По настроению вижу, что с Алькеном вам договориться не удалось. Хотя я рассчитывал на это.
– А мне кажется, что вы, Хорн, уже собирались приступать к командованию «Колумбусом», рассчитывая, что мне вообще не удастся вернуться на него.
– Упаси Господь!
– И я уже подумываю, Хорн, не подвергнуть ли вас аресту, вплоть до прихода на базу «Латинос»? – Произнося это, Штанге успел протиснуться между старшим офицером и боцманом, чтобы оказаться у люка. Приоткрывая его левой рукой, правой он уже извлекал из кармана пистолет.
– Спокойно, Штанге, спокойно! – отшатнулся от него старший заговорщик.
– Да не бунтовщики мы, командир, не бунтовщики! – взмолился высоким фальцетным голоском боцман. Приземистый и исхудавший, он совершенно не соответствовал тому типу сильных и развязно грубоватых людей, к которому обычно привыкли относить боцманов надводных судов.
– Кто же вы в таком случае?
Хорн и Керин вновь затравленно переглянулись: они не сомневались, что командир может запросто перестрелять их здесь, такое право в военное время ему дано. К тому же они знали решительность Штанге.
– Говори, Хорн, что ты задраил свои люки, умник?! – злобно оскалился Керин.
– Мы – германские патриоты, не желающие сдаваться врагу даже после того, как будет объявлена капитуляция Германии.
– Вот, – подтвердил боцман, – даже после капитуляции. Поскольку сам фюрер никогда капитуляцию объявлять не станет.
Унтерштурмфюрер СС Кеммер (он же штурмбаннфюрер фон Штубер), один из секретных пассажиров субмарины, одновременно отвечавший за безопасность этого похода, оказался у рубки как раз в тот момент, когда командир хотел позвать кого-нибудь на помощь. Ни в каких объяснениях он не нуждался.
Опасаясь, что унтерштурмфюрер тоже на стороне Хорна, командир навел на него пистолет, однако эсэсовец лишь на мгновение замер, по испуганным глазам Штанге пытаясь понять, что произошло. Затем, так ни слова и не произнеся, бесцеремонно оттолкнул его, ворвался в отсек и в мгновение ока вырубил Хорна, ударив ребром ладони в сонную артерию.
– И вы, боцман, в висельники подались?! – уставился Кеммер на второго заговорщика, пока старший офицер, наваливаясь на переговорное устройство, медленно оседал на пол.
Керин мучительно пытался выдавить из себя хотя бы полслова, но пока он сподобился на подобный подвиг, Кеммер успел поднести лезвие карманного ножа к кадыку боцмана.
– Никак нет, – с трудом выдавил из себя Керин, – никакого бунта.
– Адвоката прикажете повесить на рею рядом с вами?
