Федор Вихрев - Третий фронт. Партизаны из будущего
Олег
Узнав по возвращении Змея, что он нашёл, я подрядил его взять с собой достаточное количество мехводов для угона всех танков, включая те, что без башен, и идти туда. Также, кроме той машины, в которой они и поехали и в которую потом надо было загрузить топливо и инструменты, с ними пошли тягач с платформой для транспортировки самолета и еще один грузовик для прочих запчастей. В прикрытии с ними я предложил отправить два Т-26 и БА-6. Задачей рейда было не воевать, а доставить найденное в лагерь.
Саня
Слава богу, ничего особенного во время поездки за Р-5 не произошло. С трудом удалось погрузить его в «Хеншель» — еле-еле хватило длины кузова. Правда, на обратном пути я вспомнил эпизод из книги Покрышкина, как он вывозил свой «МиГ», поставив в кузов «ЗиСа» только хвост и отстыковав консоли крыльев. Решили применить этот способ со следующим самолётом. Кроме Р-5, прихватили еще и шесть двигателей М-17, один, вроде, целый, остальные в разной степени разрушения, два двигателя М-22 и один М-62 — вроде бы целые, ну, и разных запчастей к ним на три «Мерседеса» хватило. Оружие с самолётов особо не осматривали и не считали — просто накидали два ААА, и патронов к пулеметам вывезли сто двадцать ящиков. По моей просьбе захватили с собой две ФАБ-100 и одну ФАБ-50 в деревянных укупорках, других бомб на летном поле не оказалось, а на месте бомбового склада был свежий котлован.
Ника
Чем больше собиралось народу в наши палестины, тем острее становился вопрос о его формировании. Благо, все эти вопросы стал решать штаб Карбышева, собранный им из местных офицеров. Мало, но что делать? Из-за нехватки комсостава ротами командовали старшины, взводами — сержанты. Только на батальоны нашлось некоторое количество капитанов и лейтенантов… С более высоким званием всех задействовали в штабе… Нашу восьмёрку, по здравому рассуждению, решили в состав штаба не вводить, а оставить на должностях «очень важных консультантов». Примерно так, что «они делают только то, что скажет лично Дмитрий Михайлович», а вот «их распоряжения подлежат немедленному исполнению». Местные комиссары сначала никак не могли всунуть нас в свои шаблонные рамки, из-за чего я чуть не предложила жёсткую коррекцию сознания всему руководящему составу, но Карбышев только усмехнулся и тактично увёл меня из капонира.
— Вы, Ника Алексеевна, женщина умная, но даже вы не сможете командовать, когда половина ваших подчинённых считает себя умнее. Не буду говорить вам, что я тоже сначала удивился тому, что женщина — командир. Но то, что нормально для вашего времени, здесь и сейчас может быть неадекватно воспринято. Тем более — на войне. Поймите их правильно, и не надо обижаться.
— Я не обиделась, Дмитрий Михайлович. Неужели вы думаете, что я никогда не встречалась с мужским шовинизмом? И в наше, и в ваше время — это привычное явление на всех уровнях. Я не буду больше влезать в командование. Здесь я тоже не сильна. Командовать отрядом из десяти-пятнадцати человек я ещё могла бы, но такой оравой?! Нет. Не буду и мешать. У меня своих снайперов хватает.
— Всё-таки вы обиделись… ведь так? Скажите старику…
— Дмитрий Михайлович! Помилуйте! Да какой же вы старик?!
— Ну, хорошо… не старик. Так уж и быть. Но я всё-таки на вас, Ника Алексеевна, рассчитываю. Да и с «нотами» без вас я не смогу…
— Так точно, товарищ генерал-лейтенант!
— Ладно… товарищ Иванова… И завтра в шесть ноль-ноль у меня!
— Слушаюсь! Разрешите идти?
— Иди уж!
Олег
После того, как, с подачи Змея, у нас в довесок к имевшейся бронетехнике ещё и шесть Lt-38 появились, я был готов на стены лезть. Ну не мое это! Много слишком техники для меня. А кандидатов на должность командира танковой части у нас не было. Вот и пришлось мне лямку тянуть. Однако мне повезло. Но начну по порядку. С доставкой «тридцать восьмых» их начали проверять на «работоспособность». Всё-таки нам в бой на них идти, а если там дефект какой? Вот и решили их погонять. Сначала-то тестировали вокруг базы. А потом решили устроить марш на двадцать километров по лесной дороге. Благо техника такая у немцев была. А мы наши для маскировки под немцев перекрасили.
И вот когда мы отмахали почти весь запланированный мной маршрут, нам навстречу попалась весьма любопытная колонна.
Впереди шел мотоцикл с коляской. За ним двигались легковушка, ещё один мотоцикл, а замыкали эту колонну грузовик «Опель» с тентом и бронеавтомобиль SdKfz-222.
Учитывая, что от базы мы были довольно далеко, а врагов было немного, я решил их не пропускать. Выглянув из люка, благо мы все были в немецкой форме на всякий случай, я жестами показал, что как только я поравняюсь с броневиком, колонну мы давим. Однако всё пошло не так, как я планировал, поскольку, поравнявшись с легковушкой, я в ней увидел человека в нашей форме. Нырнув в люк, я сказал мехводу, чтобы не таранил грузовик, а сам стал выцеливать «двести двадцать второй».
Когда, вместо того чтобы стрелять по броневику, моя машина налетела на грузовик, остальные поняли, что что-то пошло не так. В результате чего, под гусеницы попал только передний мотоцикл. Второй мотоцикл расстреляли из пулемёта. А я удачно влепил снаряд в броневик, заставив его остановиться. Пассажиры легковушки попробовали убежать, но их всех положили из пулемётов, после чего мы остановились. Один танк я послал метров на триста вперёд — там как раз дорога изгибалась, и нас не было видно. И случись что, дозорная машина успела бы нас предупредить об опасности. Другой танк ушёл на холм в четырёхстах метрах позади, и его экипаж тоже должен был наблюдать за дорогой. А я вышел посмотреть, кого же мы отбили у немцев и в каком состоянии нераздавленная техника.
— Военинженер второго ранга Медведь, — представился я, — командир сводного танкового отряда.
— Полковник Мындро Михаил Иванович, — представился спасённый, — сейчас командир шестнадцатой танковой дивизии… Был, пока не попал в плен. До этого — младший преподаватель кафедры тактики в Военной академии механизации РККА.
— Вот и отлично, — обрадовался я, — приедем в лагерь, представлю вас нашему командиру и сдам вам командование над мехотрядом. После проверки, конечно, — добавил я. И задумался о том, откуда он тут взялся-то. Он же на Украине быть должен, а не тут. Там и погиб он потом. В августе.
— Что, вот так сразу передадите мне командование? Какому командиру? В какой лагерь? — засыпал меня вопросами Михаил Иванович. — А что до проверки — я её не боюсь. Присягу не нарушал.
— Да, передам, если все в порядке будет, после проверки. Я не справляюсь. Опыта не хватает, — ответил я. — Командир у нас — генерал Карбышев. Лагерь в лесу. Там склад был до войны организован. Остальное потом, — продолжил я, видя, что у полковника появились ещё вопросы, — нам надо поскорее отсюда уезжать.
После чего осмотрел трофеи. Легковой автомобиль был в порядке, и его решили брать с собой. Благо несколько танкистов умели водить. Второй мотоцикл тоже оказался выведен из строя, так что с него только сняли пулемёт, а с «двести двадцать вторым» повезло. Снаряд прошёл сквозь оба борта, убив стрелка и водителя, но не повредив ни двигателя, ни управления. Его мы тоже забрали и слегка увеличившейся колонной двинулись в лагерь.
А в лагере я, представив полковника командиру, который, после проверки, объяснил ему, кто мы такие, и, когда Мындро пришёл в себя после получения ТАКОЙ информации, передал ему управление бронетанковой частью нашего отряда. Проверку провёл и я — фотография с оригиналом совпала. Но, как видно, история таки продолжала меняться, ибо в плен по его биографии он позже попал и не тут. Хотя и тут он на Украине попался. Но вот почему его немцы не убили, а попёрли сюда? Единственная идея была у меня в том, что где-то тут располагается лагерь для больших чинов. И Иваныча везли как раз в него.
А после того, как я передал Михаилу Ивановичу бронеотряд, он решил со мной по душам поговорить. Нормальный мужик оказался. Даже жаль, что в РИ он погиб. Естественно, поскольку он знал, что мы из будущего, сначала он спросил о войне. Узнав о том, что мы победим, хоть и не скоро, он обрадовался. Хотя, что война будет такой долгой и кровавой, он не ожидал, конечно. А потом он спросил о своей судьбе. Сказать у меня язык не повернулся, и я просто открыл на ноуте файл, в котором у меня было записано всё, что о нём было известно.
— Расстреляли, значит, — протянул полковник, — ну что ж. Раз мне тут выпал шанс пожить подольше, всё ж теперь я тем, кто это со мной у вас сделал, не попадусь, не там я теперь, то рассчитаюсь сполна. И воевать теперь за двоих буду — за себя тут и за того себя, что у вас погиб.
Ника
Я даже не всегда могла понять, что происходит в лагере. Последние дни я, приходя из леса со своими снайперами, просто падала на топчан и слёзно умоляла, чтобы меня не трогали. Изматывались мы по-дикому. Я пыталась честно вспомнить науку шестнадцатилетней давности. Но тогда я была молодой девчонкой, и мне эти все ученья давались легко. А теперь… вот он, мой разменный тридцатник! А теория — это не практика, теоретически всё было просто, а вот практикой приходилось заниматься вместе. С утра, пока мы ещё никуда не исчезли, меня вылавливал генерал — вот уж ранняя пташка. За прошедший день у него накапливалась куча вопросов, на которые он хотел получить ответы. Так что «товарищ Иванова» погружалась в стратегическое планирование, как чуть позже — в болото.
