Алекс и Ангелина Змаевы - Туман над тропами
Секач скрипнул зубами:
— То есть как — все? А как же мы…
— Простоишь тут до утра — и точно уже никак! — обижаю парня, но ведь не получается иначе, не доходит. — Я тебе сказала, что делать? Позаботиться о Танцующей.
Он открыл рот, подумал и снова закрыл. Сообразил что-то.
— Ты ведь если пойдешь… просто умрешь. Чем это спасет Волков?
— Может, не умру, — хотела передать надежду, а получилось жалко и грубо. — Есть исключения, ты знаешь какие.
— Великая? Да ну, глупости, такое только в байках стариков бывает.
— Даже если я ошиблась, что с того?
— Тогда твоя смерть никого не спасет. А Танцующая останется без матери.
— Но Большое Бревно потеряет сутки, за которые Вой восстановит силы. И для Бревна будет уже третий поединок подряд. Ошиблась я или нет, это шанс Волкам.
— Хорошо, ты решила, я помогу тебе, — он повернулся и уже направился было в поселок.
— Нам всем! Кожу анаконды не забудьте! — напомнила я удаляющейся спине в сумерках, и полезла в хижину поразмыслить о делах наших скорбных.
Марги
7 день 11 луны 10904 круга от н.м.
Старая змеиная шкура на конце копья колышется в моей дрожащей руке и слегка шуршит. Мой "флаг" блеклый и потрепанный, хорошо, Быстрому хоть такой удалось найти за ночь. Эту шкуру его сестра собиралась пустить на пояс для юбки, да нашлось более важное применение.
Смотрю на сонный предрассветный лагерь, на одного из воинов-кайманов, что сейчас замер с открытым ртом у входа мужского дома. Ага, там, похоже, и отдыхает это Бревно после потравы моего мужа. "Леопольд, выходи, подлый трус!" Нет, это не отсюда…
— Толстое Бревно, дохляк зубастой лягушки-переростка, выползай давай! — и топаю для убедительности ногой.
За стенами мужского дома слышится какое-то движение, но первым из своей хижины появляется наш вождь. Зуб смотрит на меня, на копье, на шкуру, переводит взгляд на Быстрого с приятелями, переминающихся с ноги на ногу за моей спиной, на все еще стоящего с открытым ртом стража Кайманов, хмыкает что-то про себя и отходит в сторону, моментально растворившись в рассветной тени.
— Эй ты, Бревно болотное, долго еще будешь лапами загребать? Выползай!
— Кто посмел!.. — в этот раз он проснулся и меня слышал. Наружу появляется взлохмаченная голова с помятой физиономией и темными кругами под глазами. — Девка?! Ну сейчас я тебя!
Как только Толстое Бревно разгибается во весь рост, бью древком копья в землю у своих ног:
— Я, Крадущаяся Марги, говорящая с Туманной Анакондой из Старейших, заявляю право Великой и вызываю тебя, Толстое Бревно, на суд воли и силы!
— Да что ты говоришь! — он начинает обходить меня по кругу, насмешливо скалясь. Сохраняю гордую осанку, стараюсь делать вид, что не обращаю внимания.
— Право Великой?! — произносит он медленно, и так усиленно соображает, даже мозги скрипят. — Так ты шаманкина ученица, что волчки притащили в своих блохастых лапках. Ты давно уж не слышишь духов, у тебя дите пищит да причмокивает, и не Марги ты вовсе, а Пума — и-ик! — Беременная.
— По правилам предков, говорящая с духами, родив дитя, может вернуть себе прежнее имя, когда победит. Вызов брошен. — Покачиваю своим "штандартом", чтоб не видно было, как у меня дрожат руки.
Он останавливается напротив в паре шагов, наклоняется и выдыхает прямо в лицо:
— А если я не приму его? Много кругов никто не слышал ни об одной Великой. Может, я просто не хочу смерти безумной девки? Серый Кайман меня не осудит.
— Тогда я отправлюсь за тобой по тропе мести и убью отравленной иглой ночью или в спину. Я убью тебя не как охотника и воина, но как трусливого зверя, ибо ты не воин, а трус, и духи не заступятся за тебя. Выбирай: или поединок сейчас, или я на тропе мести за твоей спиной!
Жилы на его шее вздуваются, лицо багровеет:
— Хорошо же. Меня чаша с утра только взбодрит, а ты, женщина, будешь пускать кровавые пузыри из своего грязного рта и потеряешься на тропах духов. Слушайте все! Я, Большое Бревно, говорящий с покровителем нашим, Серым Кайманом из Старших, принимаю вызов этой… — делает оскорбительный жест в мою сторону. — Несите Воду Духов!
Вокруг уже суетились проснувшиеся Волки, из мужского дома лезет вон второй Кайман, суета и шум нарастает, вдруг сменяясь резкой тишиной. Голова ясная-ясная, все вокруг видно с невероятной отчетливостью, даже как будто и за спиной. Зуб невозмутимо тащит флягу с Водой Духов, и делает знак женщинам: они несут две чаши и шкуры для сидения. Молча начинают обустраивать место для поединка. Та-ак… И ведь не удивлен ни разу. Похоже, еще вчера догадался о моих планах.
Воины расступаются, образуя круг, Зуб наполняет чаши "по первому разу" и отходит в сторону. Бревно не стал даже присаживаться на шкуру, взял свою чашу и опрокинул в рот, ухмыляясь:
— Ну что, назвавшаяся драной кошкой, твоя чаша ждет, да и предки тоже заждались.
— Ничего, подождут, — не спеша устраиваюсь на шкуре и мелкими глотками выпиваю обжигающую внутренности смесь, не удостаивая взглядом противника. Откашливаюсь. — Ты прав, бодрит. Еще по одной?
Неторопливо отставляю руку с чашей в сторону, краем глаза замечаю, как в нее льется следующая порция и встречаюсь со взглядом этого бугая, на лице которого медленно проступает удивление и уважение.
— О! И мне наливай!
Бревно пытается сесть на свое место, как-то неловко падает на задницу, упирается рукой в землю, трясет головой. Та-ак… даже раньше, чем я планировала. Похоже вчерашний яд еще не вышел из организма.
Пьем по второй, на сей раз он впивается в меня глазами, ну и я стараюсь рассмотреть, сколько еще он продержится. Этакая игра в гляделки. У Бревна краснеют белки глаз, дыхание становится тяжелым. Интересно, а что с моими глазами? И что же делать? Подождать? Может, свалится минут через пять, а может и выдержит. Но третья чаша опасна и для меня, противоядие надежно нейтрализует только две. А рискнем, мне нужна быстрая победа, пока никто не сообразил вмешаться.
— По третьей? Или ты протух? — я уже не могу отвести глаз от этой горы мышц, вздрагивающей от судорог, и маленьких налитых кровью глазок.
— Кто? Ий-а? Протух? Не-е-е… н-наливай!
Бревно опять вливает свою чашу в себя разом, а я не тороплюсь, цежу маленькими глотками, провожаю каждый по пищеводу,… Вдруг от удара вздрагивает земля. Поднимаю глаза: туша Бревна лежит на земле рядом со шкурой, раскинув руки. Из носа выбегает струйка крови, смешиваясь с пылью, глаза, красные и неподвижные, смотрят в небо. Резким движением руки отбрасываю в сторону чашу (в ней вообще-то еще оставалось две трети):
— Суд воли и силы окончен! — говорит кто-то над головой. А, это же я говорю, громко так… и что же я говорю? Суд окончен? Правда окончен. Я даже правила не нарушила, "до первого трупа", вот он — труп. А что я не успела допить свою чашу, так он сам себе злобный б… ревно.
Теперь надо встать… не получается, ноги ватные и в голове звенит и плывет. Но уйти надо своими ногами. Чувствую, кто-то тянет меня за руку, помогая встать. Кто там такой заботливый? Зуб? Умница, вождь! — кажется, очень громко подумала — вон он как удивленно смотрит. А теперь домой, домой…
Дотолкав меня по трапу до двери хижины, Зуб останавливается:
— Я не могу дальше. Жилище шамана.
Открываю дверь и подпираю палкой:
— Вот так. Пока дверь открыта, можете входить. Мое приглашение.
— Но…
— Нужно приглашение Воя? Оно не требуется. Слово Великой. Так что помоги мне лечь в гамак и дай во-он ту фляжку.
Судорожно глотаю противоядие. Как бы не перебрать еще и его, и так уже второй раз за утро пью. Зуб стоит и мнется посреди хижины:
— Великая, может, тебе стоило остаться в поселке? Там бы мы могли за тобой присмотреть…
— А за Воем? В общем так, сейчас я засну. Если буду спать слишком долго… можете прийти проверить. Даю разрешение тебе и Быстрому. Дверь оставьте открытой.
Так. И плевать на комаров, сами отравятся, они-то противоядия не пили… Усмехаюсь своим глупым мыслям и проваливаюсь в сон.
Волчий Вой
8 день 11 луны 10904 круга от н.м.
Очнулся внезапно, будто окунули в холодную воду. Нет, никакой воды; вокруг тишина, нарушаемая только шелестом ветра по крыше хижины и звуком моего собственного свистящего дыхания. Губы пересохли. Под пальцами привычный старый гамак. Очень хочется пить, но встать почему-то не удается. Тело расслаблено и не слушается. И еще какое-то ощущение постороннего присутствия, взгляда. С трудом поворачиваю голову. Ага, дверь приоткрыта и на пороге мнется какая-то тень.
— К-кто здесь?
Знакомый голос, запинается от страха, отвечает поспешно:
— Быстрый. Великая велела присмотреть. Если тебе что-нибудь понадобится…
— Великая? — голова кружится, совсем не могу думать. И какая такая "великая"? Откуда взялась? Нет, все потом: — Понадобится. Воды дай.
Скрипят ветки под ногами, льется вода и вот деревянная чаша касается губ. В горле перестает хрипеть, а в голове слегка проясняется.
