Валерий Белоусов - Горсть песка-12
Ворошилов, с сожалением: «Это да…Я сюда из Минска ехал- так бронемашину истребитель обстрелял. Представляете, в лобовой броне две ма-а-а-ахонькие дырочки, а водитель-наповал, вся кабина кровью залита…»
Сандалов: «Далее. В настоящее время Штарм поддерживает связь со штабом 28 СК и со штабом Фронта. Со штабом 10 Армии- проводная связь прервана.
По сообщению из стрелкового корпуса- у них связи с дивизиями нет, кроме 42 СД, пешими посыльными.
По моему личному наблюдению, от постоянной и жестокой бомбардировки с воздуха пехота деморализована и упорства в обороне не проявляет. Отходящие беспорядочно подразделения, а иногда и части, командирам соединений и заградительным отрядам приходится останавливать и поворачивать на фронт. Иногда — с применением оружия.»
Ворошилов, гневно: «А где командир 10-той САД?»
Командир авиадивизии: «Так точно!»
Ворошилов: «Что — так точно?!»
Командир авиадивизии: «Так точно, ведём боевые действия с максимальным напряжением сил и средств, как Вы, товарищ Маршал Советского Союза, учили!»
Берия, очень мягко, почти ласково: «И как именно ведёте?»
Командир авиадивизии, обиженно: «Я же ведь уже доложил. С МАКСИМАЛЬНЫМ НАПРЯЖЕНИЕМ.
Один боевой вылет в день для истребителя или штурмовика.
Два вылета в три дня — для фронтового бомбардировщика…(из подлинной директивы Наркома Обороны)»
Берия, ещё ласковей: «Хорошо устроилЫсь, сталЫнские соколы…По чётным дням- воюем, по нечётным- водку пьянствуем…
СВОЛОЧЬ!!! Копца, сволочь, я застать не успел! А тебя, сволочь, застал!!!»
Командир авиадивизии, мгновенно, уже стоя на коленях: «Я прошу у Родины, у Партии прощения…»
Берия: «У солдат проси прощения- которые из-за тебя, гад, сейчас под бомбами умирают…Пошёл в пень отсюда! Заместителю свои дела сдай по телефону — и его немедля — в Штарм…И не вздумай мне до трибунала застрелиться- повешу!»
Потом, задумчиво: «Ну, МНЕ всё более-или менее, ясно…
Благодарю Вас, товарищ Сандалов, за горькую правду.
Садитесь пока. Как Вы себя чувствуете? Может, в госпиталь поедете? Ну и ладно, большое Вам за это спасибо. Вы нам нужны.
Товарищ Коробков, как же ВЫ, КОММУНИСТ, могли отдать ТАКОЙ приказ?»
Коробков мрачно молчал…
Член военного совета Шлыков: «Я час тому назад обратился к командующему…что мол, надо просить округ, то есть, извините, штаб Фронта, утвердить наше решение о переходе к обороне.»
«Ну, ну, и что же он Вам ответил»- подбодрил комиссара Берия.
«Хотите, чтобы нас назвали трусами и отстранили от командования армией? — рассердился на мои слова Коробков и говорит: Если хотите, можете вносить такое предложение лично, от себя…»
«И что же, Вы такое предложение — внесли?»
«Нет, не внёс, товарищ Нарком»
«Значит, говорите, Коробков побоялся, что сочтут трусом…За пост свой испугался…И Вы тоже….испугались?»
«Товарищ Нарком! Дайте мне винтовку, и я впереди бойцов в атаку пойду!»
Ворошилов, задумчиво: «Значит, в атаку вы- не боитесь…немцев- не боитесь…а командарма боитесь? Сомнительно. Вот товарищ Сандалов- немца не испугался, и командарма не испугался тоже…И поэтому- я ему верю…А Вам- не верю.»
И Ворошилов отвернулся…И даже не поглядел, как вызванный незаметным движением мизинца Берии опасно-медлительный, с плавным движениями порученец выводит из палатки смертельно побледневших Коробкова и Шлыкова…
Семнадцать часов одна минута. «Камянецая Вежа. Фiлiял Брэсцкага Абластнога Краязнаучага музея.»
«Белая Вежа» — та самая, которая дала имя Пуще, на самом деле- построена из красного кирпича.
Донжон — так на Западе называют такие оборонительные сооружения. Последний рубеж обороны осаждённого гарнизона, когда безжалостный враг уже ворвался в город…
Выбив из древней кирпичной кладки кроваво-красную, секущую кожу, искру- немецкая пуля противно взвизгнула. Немцы уже хорошо пристрелялись к этой амбразуре.
Надо бы сменить позицию, но лейтенант Николай Дамарацкий этого делать не стал…Сил уже не оставалось ворочать тяжеленный станковый ДС. Кстати, отличная оказалась машинка, самое главное, в отличие от «Максима», воды для охлаждения не требует — а то бы давно закипел, как самовар…Удачно он перед войной на полигон попал, новую технику изучать. Изучил, на практике.
Только вот из всех красных командиров, прибывших утром 22 на занятия, он, почитай, один и остался…
«Саня, ты как? Саня, ответь, не молчи! Саня, ты жив?»
Значит, один и остался, без почти…Водички бы попить. Напоследок.
В соседнюю амбразуру влетела немецкая граната.
Всё-таки он продержался почти пол-ча…
«Утомлённое солнце нежно с морем прощалось…»
Белая Вежа- построена из красного кирпича. Красного, как кровь…
Семнадцать часов две минуты. Лесная дорога Каменец- Пружаны.
Вековая сосна застонала почти человеческим голосом…Потом, вздрогнув всем своим могучим телом, сначала- медленно, медленно, не веря в собственную смерть, а потом всё быстрее и быстрей- начала крениться…Пока не рухнула с громом, разбудившем опушку Пущи, перегородив дорогу…Запахло древесной кровью — живицей.
Полчаса назад здесь остановилась повозка — и люди в зелёной форме прогнали лесную тишину торопливым стуком топоров и визгом пил…Древняя земля — готовила ЗАСЕКУ- как в стародавние времена, встречая поляков, литву и прочих шведов…Работами руководит оказавшийся здесь проездом инженерный генерал Карбышев: «Давай, давай, братцы, навались! Шустрей, браво-весело-хорошо! А то- замёрзнем…»
И зябко, не смотря на чуть спавший к вечеру зной, поводит лопатками…
А не проще бы заминировать дорогу- спросит у автора внимательный читатель.
Проще. Ответит устало автор. Чем именно?
Когда будущий главный диверсант Страны Советов полковник Старинов обратился к Маршалу Советского Союза, Заместителю Наркома Обороны тов. Кулику — что, мол, Красной Армии мины нужны — тот гневно накричал на него- какие ещё мины? Красная Армия будет самой наступающей армией в мире! Миноискатели нужны и средства разграждения…
Конечно, никто не спорит…Нужны! Благодаря тов. Тухачевскому и прочим- у РККА чего-чего только не было…Для наступившей реальной войны- практически ничего.
Вот и пришлось встречать врага — как в былинные времена.
Засеками!
Семнадцать часов двадцать три минуты. Буховичи. Штаб 4-ой Армии.
Проводив долгим взглядом Коробкова, Шлыкова, Белова, которые уже без ремней понуро шагали в сопровождении уже знакомой нам «тройки» воентрибунальцев, Ворошилов сказал Берии: «Ты знаешь, у меня такое чувство- что зубы вырвали- а щука осталась…Не здесь измена, нет. Надо чистить — куда выше. Опоздали мы с этим, правильно нас Коба шпынял. На четыре года опоздали…Ну ладно.
Я сейчас- в 10-тую Армию. Чую я- что здесь- цветочки, по сравнению с тем, что происходит сейчас там…Ведь здесь твой выдвиженец НАКАНУНЕ был? И всех пинками от дрёмы поднял?»
Берия, задумчиво: «Да, мой Богданов…Мы с ним встретились на минском аэродроме. Он мне тоже говорил, что не нравится ему штаб фронта, понимаешь…И представляешь, Клим, что было бы, если бы он в Брест 21 утром не приехал — или с приездом опоздал?»
Ворошилов: «Тут и думать нечего. Обосрались бы мы. На весь мир обосрались…И никакие солдатские подвиги генеральскую глупость вселенских размеров тогда бы не закрыли…»
Берия: «Хорошо, с этим ясно. Если едешь- давай, не медли. Время уходит. А я- как Сандалов мне расписал- здесь буду вершить.»
Восемнадцать часов. Небо. Над Брестом.
Выполняя Директиву НКО СССР? 3, Авиация Дальнего Действия, силами 3-го Авиационного корпуса, наносила бомбовый удар, поддерживая одним вылетом войска Зап. Фронта…
Именно так, как предписывала директива…
При этом, по словам гениального Начальника Генерального штаба, по мнению Рокоссовского — «органически не способного к штабной работе», «Главное Командование исходило не из анализа реальной обстановки и обоснованных расчетов, а из интуиции и стремления к активности без учета возможностей войск…» (с)
Весь первый день войны и следующую ночь 212 авиационный полк особого назначения по собственной инициативе простоял в боевой готовности.
И только на другой день после обеда комполка вызвали к полковнику Скрипко, который объявил, что ему звонили по ВЧ из Москвы, возложили на него общее командование и что перед полком поставлена задача бомбить сосредоточение войск в районе Варшавы.
Комполка: «Есть ли у вас распоряжение вскрыть пакет под литером «М»?
Скрипко: «Нет, но….»
Комполка: «А приказ или письменное распоряжение бомбить Варшаву? В списке целей полка она не значится!»
Скрипко: «Такого документа у меня нет, но…»
