Сергей Шхиян - Юродивый
Я, стараясь не шуметь, пошел к тому месту, где вчера спугнул стаю гусей. К охоте и войне я отношусь отрицательно и не понимаю азарта убийства охватывающего некоторых людей, как только им в руки попадает оружие, Однако в таких ситуациях как сейчас, вполне могу переступить через собственные идеалы и делать не то, что хочется, а то, что нужно. А нужно же было добыть еду, чтобы не голодать самому и накормить женщину и собаку.
Я подошел к самому берегу. От болота пахло травой, сыростью и гниющими растениями. Туман и ночь скрывали воду, покрытую ряской. Пока кроме стелящегося над водой тумана ничего видно не было. Первым делом, нужно было замаскировать скрадок. Материал рос тут же. Я нарезал веток с ближних кустов и обложил ими жерди, так что теперь там можно было укрыться, Потом выбрал тяжелую стрелу— очищенный от коры ивовый прут, с утолщенным, заостренным концом. Лук у меня был мощный и если удастся оказаться близко к птице, я рассчитывал на удачный выстрел. Потом я разулся и вошел по колено в воду.
Для удачной охоты на гусей, нужно, как минимум, обладать терпением и хладнокровием. Не всякий высидит на холоде, по колено в воде, ожидая налет стайки. А налет, может оказаться один в течение всего дня, и именно в этот момент надо быть готовым к выстрелу.
Гуси, на которых я собирался охотиться, птица умная и осторожная. Живут они долго, до пятидесяти лет, так что успевают набраться негативного опыта общения с человеком и научиться избегать опасности. Зрение у них раза в два острее чем у нас, так что рассчитывать на приятное времяпровождение и халяву, не приходилось.
К тому же у меня не было никаких приспособлений вроде подманного чучела или профиля птицы, которые обычно используют охотники. При перелетах эти птицы днем кормятся на полях, а ночуют на болотах и скрытых озерах, и это был мой единственный плюс.
Ждать пришлось долго. Небо становилось светлее, туман редел, но на воде и в небе пока ничего не происходило. Ноги у меня замерзли, тело задубело, и я слабовольно решил, что мучаюсь зря — охота не состоится и самое разумное вернуться в избу. И вот тут-то, словно награждая за терпение, из тумана выплыла стая гусей. Они неслышно и медленно скользили по воде, напоминая парусную флотилию. Впереди стаи, в одиночестве держался крупный гусь, скорее всего вожак. Гусь птица стайная, в стае царят строгие порядки, и всегда соблюдается бдительность. Во время пролета всех ведет опытная группа вожаков. Они периодически меняются между собой, и каждый заботится о безопасности стаи.
Птицы, вероятно, только проснулись, дрейфовали без цели, собираясь отправиться на кормежку. Расстояние между нами медленно сокращалось. Я не знал, как близко они подплывут, прежде чем заметят меня. Так же медленно, как они плыли, я начал натягивать тетиву. Любое неловкое движение могло все испортить. Моя самодельная, халтурная стрела подходила только для близкого боя.
Наконец расстояние между нами уменьшилось метров до трех. Я уже ясно видел светлый пух на груди вожака, серые перья крыльев. Больше ждать было нельзя. Стараясь не думать о выстреле, я спустил тетиву. Она взвизгнула и звучно ударила о золотой отбойник степняка, который был надет на запястье левой руки.
Вожак пронзительно, тревожно вскрикнул и забил по воде крыльями. Тотчас вся стая, обдавая меня брызгами воды и оглушая шумом крыльев, поднялась в воздух.
Я невольно закрылся руками, когда мощные птицы, почти касаясь телами и крыльями скрадка, взмыли в воздух. На воде остался один вожак. В груди его торчал конец стрелы. Он отчаянно бил крыльями и будто стоял на воде на перепончатых лапах, пытаясь взлететь. Вероятно поняв, что это не удастся, повернул в сторону болота, пытаясь хотя бы уйти от опасности.
Я дернулся, не зная, что делать дальше. Хотел уже броситься в воду, чтобы помешать подранку, скрыться в тумане. Однако меня опередили. Мимо промелькнуло что-то серое, стремительное и с шумом и брызгами упало в воду.
В первую секунду, я даже не понял, что это Полкан. Только когда он оказался возле вожака, выскочил из воды, а на гусиной шее замкнулись его челюсти, понял, кто мне пришел на помощь.
Когда мы с Полканом вернулись, в избушку, Марфа еще спала. Как, подсознательно, мне не хотелось похвастаться удачной охотой, будить ее я не стал. Пробежался по острову, чтобы согреться, сделал зарядку и взялся разделывать птицу. Полкан находился в первых рядах зрителей и первым же отведал от плоти залетного гостя.
К тому времени, когда проснулась девушка, тушка птицы была готова к употреблению, а я колдовал над снятой вместе с перьями кожей, пытаясь сделать из гуся чучело для обмана и завлечения его сородичей. Делать настоящие чучела целое искусство, которым я не владею, единственно, на что при моем умении можно было рассчитывать, это на примитивную подделку, набитую сухой травой.
— Какой красивый гусь! — воскликнула Марфа, неслышно подойдя сзади. — Неужели ты сам его убил?!
— Вместе с Полканом, — скромно сказал я, незаметно любуясь девушкой.
Со сна лицо ее чуть припухло, стало нежным и женственным, глаза смотрели ласково, щеки разрумянились…
— Ты не знаешь, какой сегодня день? — спросила она, многозначительно глядя на гуся.
— Скоромный, — ответил я, вспомнив ее боязнь согрешить мясной пищей в постный день. — Как спалось?
— Хорошо, — улыбнулась она, — только лавка жесткая.
— Нужно нарвать травы и сделать подстилку.
— Да, правильно и еще нужно будет постирать наше платье.
Мы одновременно оглядели надетое на нас тряпье. Вид у него был ни только не элегантный, но и антисанитарный. Думаю, не трудно представить, как может выглядеть одежда, в которой лазаешь по болотам, лежишь на земле, занимаешься хозяйственными работами и прочее, прочее, прочее.
Постирать нам явно не мешало, только вот чем и как? Ничего похожего на корыто здесь не было, мыла тем более. Оно еще не вошло в общее употребление, и народ обходился щелоком, делать который не трудно, но довольно долго. Для этого нужно несколько раз растворять в воде золу и давать жидкости отстаиваться до прозрачности, пока она не насытится щелочью.
— Как ты собираешься стирать? — спросил я Марфу.
— В воде, — ответила она, наглядно показав, что во все времена дочери больших начальника и генералов были очень умными и умелыми девушками.
Мне казалось, что особых вариантов стирки у нас нет. Подходил только армейский вариант, поливать одежду горячей водой и тереть сеном, как мочалкой. Просто окунать ее в болото было бы непродуктивно.
— Наверное, сначала нужно воду согреть, — осторожно намекнул я, стараясь не ущемить женское самолюбие.
Марфа улыбнулась и кивнула. Сегодня она вела себя по-другому чем накануне, так, что я не чувствовал дискомфорта. Технология топки у нас была уже кое-как налажена, так что развести костер было несложно. Единственно чего стоило опасаться, это дыма. Его могли заметить издалека случайные свидетели, а лишние проблемы мне пока были не к чему. Потому пришлось для костра собирать только сухую растопку.
Пока мы занимались нагревом воды, солнце прогрело воздух, и наше пребывание на острове стало смахивать на пикник. Бездымно горел небольшой костерок, а мы сидели возле него на солнышке.
— По дому не скучаешь? — спросил я девушку.
Она задумалась, села, подобрав ноги, кусала травинку и смотрела на огонь.
— Уже я и не знаю, мамка умерла, батюшка обо мне не вспоминает, нет, наверное, не скучаю. Братиков только жалко, еще они маленькие…
Я подбросил сухих веточек в огонь, лег на бок и закрыл глаза.
— Ты спишь? — спросила через какое-то время Марфа.
— Нет, — соврал я, отгоняя дрему, — просто задумался.
— А ты меня не бросишь? — вдруг, ни с того, ни с сего спросила она.
— С чего ты решила, что я хочу тебя бросить? — удивился я.
— Не знаю, показалось, что я тебе больше не нравлюсь.
— Зачем тебе мне нравиться, ты же сама сказала, что я старик. Нравься молодым.
Все-таки обида не удержалась и вырвалась, хотя и в мягкой форме.
Марфа рассмеялась, лукаво щуря глаза.
— Ты это что? — удивился я, не понимая причины такого веселья.
— Тоже нашелся старик! Ты, что шуток не понимаешь?
— Н-да, ну и шутки у тебя, Шарапов!
Отсмеявшись, девушка стала серьезной.
— Я так сказала, потому что тебя боялась.
— Боялась? Интересно, почему. Я тебя, кажется, не пугал!
— Ну, ты же мужчина и мог сделать мне больно, я видела, что с деревенскими девушками казаки делали! А кто не хотел, отбивался, били и даже убивали… Это было так страшно…
Отвечать за весь мужской род я не мог, поэтому молчал, слушал, как она, путаясь в словах, объясняет, видимо, боясь, что я снова от нее отдалюсь.
— Когда ты тогда, сам знаешь, ну, помнишь, когда я тебя спросила? Я подумала, что ты тоже можешь меня, мне сделать так. Я очень испугалась. Ты не сердись, я же не знала. Ты, правда, хороший. А потом ты перестал на меня смотреть, и мне стало обидно.
