Михаил Михеев - Выход есть всегда
— Я шел за флагманским кораблем, и не имел права разрывать линию, — на сей раз, Стюарт говорил негромко, опасаясь за свои раны. — Я не имел права бросать товарищей, тем более что часть экипажа, включая и моих людей, не поддержала бы меня. Сам я намерен мстить за своих людей, которых эти желтые макаки недавно перерезали. И, наконец, мы были обязаны прикрыть «Херсон».
— Вы говорите, как мужчина, — Эссен задумчиво кивнул. — Впрочем, я вас трусом никогда не считал. Вот только делать вы обязаны были совсем другое. У вас радиостанции на кораблях установлены для чего? Еще до начала боя вы должны были скоординировать действия драг с другом и со мной. А видя, что японский крейсер отходит, и опасности для «Херсона» больше нет, вы должны были преследовать японцев, держась от них на безопасной дистанции и предоставив решение вопроса орудиям «Рюрика». Молчите, я сам знаю, что это не принесет славы, но зато и ненужных потерь удалось бы избежать. А сейчас что? Два вспомогательных крейсера из четырех небоеспособны. И продолжать поход в нынешнем составе нет смысла, поскольку в первый же шторм ваш «Морской конь» отправится на дно, да и «Енисей» тоже далеко не уйдет. И что прикажете делать? Наворотили дел, сопляки!
Ответом ему было гробовое молчание. А что говорить? Как всегда, кто‑то заваривает кашу, а кому‑то предстоит ее расхлебывать. Эссен, чувствуя, что ложкой придется орудовать ему, лишь вздохнул:
— Значит, так. Лейтенант Полищук. Швартуйте «Енисей» к борту «Рюрика», будем догружаться углем. Потом догружаете «Херсон» и вместе с капитаном Стюартом возвращаетесь на базу — в нынешнем состоянии вашим кораблям в море делать нечего. Займитесь ремонтом и постарайтесь хоть немного привести их в порядок. Можете использовать оставшиеся пушки из наших трофеев. Лейтенант Иванов. Сдадите корабль помощнику, перейдете на борт «Рюрика». Вашей храбрости мы найдем лучшее применение, чем раз за разом бездумно рисковать всеми нашими запасами. Вопросы есть? Вопросов нет, все свободны.
Офицеры выходили из адмиральского салона молча, словно оплеванные. Лейтенант Иванов шел с прямой спиной, будто великомученик, ловя на себе сочувственные взгляды остальных. Когда дверь закрылась, Бахирев, присутствовавший при разносе, обернулся к Эссену:
— Николай Оттович, ты палку‑то не перегнул? Мальчишки, конечно, но жалко их…
— А меня кто пожалеет? — сварливо поинтересовался адмирал. — Да, из этих троих двое мальчишки, а третий, считай, вольнонаемный и человек гражданский. Но где лучших‑то взять? Вот и вожусь, с кем приходится. И если человек непригоден для своего места, я его снимаю, пока он не угробил корабль.
— Так уж и непригоден? — Бахирев прищурился. — Командует он неплохо, и команда его уважает, да и сам бой провел, в общем‑то, грамотно. Ошиблись остальные…
— Он ошибся, не выполнив приказ. Дважды.
— Не то, чтобы не выполнив, а… скажем так, обойдя.
— Ох, Михаил Коронатович… Не надо, а, — устало вздохнул Эссен. — Мне еще адвокатов тут не хватало. Плохо не то, что он обошел приказ, а то, что не соображает, когда его можно игнорировать, а когда нет. Он — прирожденный авантюрист, и на мостике миноносца таким самое место. Но не в качестве командира корабля, от которого зависит наше выживание в этом мире. Так что пускай лучше будет под рукой, а там, Бог даст, подберем ему что‑нибудь более подходящее, чем «Херсон». А пока пускай немного подумает над своим поведением.
— Ну, если в воспитательных целях…
— Именно. Впрочем, куда больше меня сейчас другое волнует.
— То, что наши возможности ограничены?
— Да. Из‑за этих щенков, которым удача вскружила голову…
— Так, стоп, — Бахирев слегка прихлопнул ладонью по столу. — Ты, Николай Оттович, меня извини, но знакомы мы не первый год, а потому я тебе сейчас начистоту скажу, а ты не обижайся. Да, мальчишки виноваты. Да, им первый успех глаза застил. Только не забудь, у них — никакого боевого опыта. Абсолютно! Самые боеспособные кадры мы держим на «Рюрике», и это оправдано, вот только обучить воевать тех, кто ходит на вспомогательных крейсерах, некому. Я считаю, они неплохо держались в том бою. А что неверно поступили — так это ты, как командующий, должен был предусмотреть, что они могут повести себя подобным образом и отдать четкие, недвусмысленные приказы. Ты привык, что у тебя командиры кораблей — ветераны, которым ничего не надо разжевывать. Отвыкай. Сейчас все приходится начинать с нуля. И хорошо еще, что теперь у тебя появились обстрелянные командиры. В следующий раз они, я надеюсь, будут осторожнее и ошибок не повторят.
— И я… надеюсь. А еще надеюсь, что ты уймешь, наконец, орлов из кают–компании.
— А что случилось? — командир «Рюрика» выглядел слегка удивленным.
— А то, — сварливо ответил Эссен, — что они у тебя малость потеряли чувство реальности. Ты думаешь, я не знаю, что меня едва не в полный голос называют трусом?
— Это кто?
— Да все та же бравая молодежь, естественно. Нашим старикам все понятно, но почему‑то они никак не могут вправить мичманам да лейтенантам мозги. Тем, видишь ли, не нравится, что мы, вместо того, чтобы героически топить японский флот, охотимся за транспортами.
— Гм… Я вправлю мозги старшему офицеру, а он вправит им. Но, честно говоря, слышу обо всем этом впервые.
— Потому что не лезешь в дела кают–компании. Может, и правильно, традиции надо чтить, но так мы бунта дождемся. Они ведь считают, что наш корабль способен угробить на выбор любой корабль японцев, и должен это сделать во славу русского оружия.
— В чем‑то они правы, — хохотнул Бахирев, разливая коньяк.
— Правы? — лицо Эссена вдруг покраснело так, словно его вот–вот хватит удар. — А про то, что японцы в одиночку не шляются, они слыхали? А о том, даже в бою с одним–единственным броненосцем мы, скорее всего, просто разменяем его на «Рюрика» и больше ничего не сможем сделать подумали? И как они вообще думают воевать, если у нас ресурса стволов на один хороший бой? Ну, максимум на два? Они у «Рюрика» были расстреляны в хлам еще там, дома, на учениях, а новых в природе не существует. Физически!
Эссен бушевал минут пять. За это время Бахирев успел выпить две порции коньяку и сидел в кресле, с интересом рассматривая адмирала. Все же сейчас ему открылись новые грани характера старого товарища. Он‑то грешным делом всегда считал себя более раздражительным, чем обычно нордически–спокойный адмирал, но по всему выходило иначе. Только как же надо было его допечь, чтобы не кланявшийся ни снарядам, ни начальству командующий Балтийским флотом так взорвался… Только сейчас Бахирев ощутил, какой воистину колоссальный груз ответственности несет Эссен, и насколько ему сложно находиться в роли спасителя отечества.
Вспышка гнева прошла так же резко, как и началась. Он подошел к креслу, хмуро посмотрел на Бахирева, взял у него коньяк и залпом выпил.
— Вот так оно и бывает. У каждого свои идеи, и пожертвовать ими ради общего дела никто не хочет. Думаешь, я не хотел бросить все и идти на помощь «Новику»? Это ведь был мой корабль… Но тогда мы почти наверняка упустили бы Камимуру. Все воспринимают такой поступок как правильный, но все равно считают себя самыми умными. Э–эх… Михаил Коранатович. Готовь «Рюрика» к большому походу. Раз уж мы не в состоянии сейчас устроить серьезный рейд по тылам японцев, то, думаю, самое время наведаться к ним в гости. Туда, где они меньше всего нас ждут…
Порт Дальний. Раннее утро
В это утро все было, как обычно. Солнце вставало над морем, окрашивая его в нереальный бирюзовый цвет. Особую прелесть этому придавало то, что перед рассветом опустился легкий туман, и теперь, в лучах восходящего солнца, он казался подсвеченным изнутри. Словом, красота, достойная того, чтобы о ней сложили хокку.
Старший лейтенант Игути, командир миноносца «Хато», жмурился от удовольствия, несмотря на усталость после ночного патрулирования. Да и то сказать, ночь прошла спокойно, как и всегда в последнее время. Северные варвары, подобно крысам забившиеся в Порт Артурскую гавань и ощетинившиеся орудиями береговых батарей, уже давно не пробовали всерьез устраивать налеты на японские корабли. Максимум их хватало на то, чтобы встретить японские миноносцы на внешнем рейде, и — все. С таким отношением к войне им вообще не стоило пытаться строить флот — все равно они не смогут его использовать. Что, кстати, сейчас и происходило — вырваться из ловушки русским так и не удалось. Теперь оставалось только ждать, когда осадные орудия японской армии отправят их на дно. Игути своими глазами видел, как разгружали громоздкие, но могучие одиннадцатидюймовые гаубицы. Теперь осталось дождаться, когда подвезут снаряды к ним, и русский флот можно спокойно списывать в утиль.
Миноносец слабо, почти незаметно качнуло. Все же любое волнение этот небольшой, всего в полторы сотни тонн водоизмещением, корабль чувствовал моментально. Это крейсеру или броненосцу нипочем даже шторм, а «Хато» и его систершипу «Цубамэ», находящийся в полумиле мористее, удары волн были противопоказаны. Впрочем, и «Голубю», и «Ласточке» сегодня грешно жаловаться — этой ночью был полный штиль.
