Алексей Махров - Спасибо деду за Победу! Это и моя война
– Здесь я! – говорю, как мне кажется, громко. На самом деле шепчу точь-в-точь как ночной гость.
Однако следующий вопрос повергает меня в… шок!
– Не спишь? Можно к тебе?
Надо же, какой вежливый убийца!
– Не сплю, заходи!
Плохо различимая фигура проникает в палату и приближается к кровати. Чиркает спичка и при показавшемся яркой вспышкой слабеньком свете я вижу – передо мной Альбиков.
– Хуршед! Ну ты, гад, меня и напугал! Какого хрена ты крался?
– Я тоже рад тебя видеть! – ответил узбек. – А ногами я не топал, чтобы раненых не будить.
Логично… Да мать же вашу! И какого черта я так застремался? Темнота, что ли, подействовала?
– Присядь, вот там, справа от тебя, табуретка, – предложил я.
Сперва Хуршед зажег стоящую на тумбочке керосиновую лампу, а потом послушно сел.
– Мне про тебя уже разведчики рассказали. Ну, что тебя нашли… И тебя и немца.
– Капитан Свистунов заходил? – уточнил Альбиков.
– Он самый! Полный мешок каких-то подарков принес.
– Да, здорово ты их выручил! – сдержанно похвалил сержант. – Я проезжал через переезд. Половину потерь разведчики на тебя записали. Я, конечно, видел, что ты вчера утром вытворял, но даже мне стало удивительно – как? Как у тебя получилось?
– Просто повезло! – слабо машу рукой. – Стечение обстоятельств и эффект неожиданности.
– А вот мне кажется, что ты сам все эти обстоятельства и притягиваешь. Или создаешь… – задумчиво сказал сержант.
– Ты, Хуршед, это… завязывай с лирикой! Не надо строить дурацкие гипотезы на пустом месте. Ты мне лучше вот что скажи: как там наши? Их выручат?
– Надеюсь! – честно ответил Альбиков. – Сегодня вечером за ними вылетел самолет. Транспортный «Дуглас» из Житомира. На нем могут улететь все раненые. По времени – так они уже возвращаться должны. А завтра утром на хутор прибудет рота твоего знакомца Свистунова – заберет всех здоровых. Вот такой расклад…
– Спасибо, Хуршед! Ты здорово постарался!
– Не за что! Там не только твои товарищи, но и мои!
– Слушай, Хуршед, а ты можешь узнать, что с моим отцом?
– Узнал уже… – вздохнул сержант. – Его полк окружен под Луцком.
– Вот черт! – вырвалось у меня.
– Не расстраивайся! – попытался утешить Альбиков. – Сейчас много частей пробивается на восток. Прорвется твой отец, не сомневайся!
За годы жизни я смирился с тем фактом, что прадед погиб в сорок первом. И вот я сам здесь. Неужели история не изменилась хоть на чуть-чуть? С дедом-то совсем по-другому получилось – я все-таки вышел к своим, не сидеть мне теперь голодной зимой в партизанском отряде. А остальные события? Идут по прежнему руслу или?.. До сего момента я над такими глобальными вещами не задумывался – просто пытался выжить, как мог, и спасти окружающих. Выжил… Спас… Что делать дальше? Попробовать выручить прадеда? Но как? Я полупарализован, следовательно принять личное участие в боях уже не смогу. Подкинуть предкам информацию из будущего? Помочь переиграть войну? Блин, если бы я знал, что говорить! Ни хрена ведь не знаю! Толку от меня в этом отношении – ноль!
– Хуршед, скажи мне еще вот что… Ты ведь сегодня в штабе корпуса был?
– Да.
– Обстановку знаешь?
– В общих чертах… – уклончиво ответил Альбиков.
– Да мне подробности и не нужны! Ответь только: в штабе знают, что окружили одиннадцатую танковую?
– Знают. Вот только сил на разгром у нас не хватит. Большая часть подвижных соединений фронта связана боем на других направлениях. Основная масса немецких танкистов сгруппировалась под Острогом. Из самого города их выбили, но сил у них предостаточно – там только танков около сотни. Их, конечно, непрерывно бомбят[79]. Задействованы три авиадивизии. Работу одной из эскадрилий ты вчера видел… Но… Хоть наши летуны и выбивают потихоньку вражескую технику и личный состав, все равно – их еще очень много остается. И ничего с этим мы не поделаем.
– Так отрезать им пути подвоза горючего и боеприпасов! – с воодушевлением предложил я. – Когда баки опустеют и нечем будет стрелять – сами сдадутся!
– Боюсь, что они до такого состояния тянуть не станут! – покачал головой Хуршед. – Как только возникнет реальная угроза полного разгрома – пойдут на прорыв. А непрерывной линии фронта у нас на этом направлении нет. Войска удерживают основные дороги. Немцы, кстати, их «панцерштрассе» называют… Это мне тот абверовец на допросе сказал…
– Раскололи? Важная птица?
– Да уж… Чин хоть и небольшой, да должность высокая… Раскололи, конечно. У нас даже немой заговорит. Его еще днем в Киев отправили, а оттуда сразу в Москву переправят. Можешь сверлить дырочку – на тебя представление написали. И не только за немца, а по совокупности, так сказать… Я предлагал «Знамя», но руководство решило ограничиться «Звездочкой». Так что – поздравляю!
– Служу трудовому народу!
– Вот и правильно! Служи дальше! – хмыкнул сержант. – Так, возвращаясь к перспективам полностью вырезать, как ты мечтаешь, всю окруженную танковую дивизию немцев… Думаю, что не выйдет – они в любой момент могут деру дать. А сплошного фронта, как я уже говорил, у нас нет. Да если бы и был – хрен их удержишь. Сейчас они выжидают – надеются на деблокаду извне. Над этим, кстати, еще одна танковая дивизия трудится – шестнадцатая. Наступает с северо-запада. А одиннадцатая стоит на месте – жаль, видать, отдавать захапанную территорию. Вот такая на данный час обстановка.
– Так немцев остановили или нет?
– На юго-западном фронте остановили. Сейчас время работает на нас – из глубины подтягиваются армии второго эшелона.
– А в Белоруссии?
– В Белоруссии пока плохо… Подробностей не знаю, но немцы там прут со страшной силой.
– Да, невесело… Это же как фронт прогнется, если здесь немцев остановили, а севернее они прорвутся?
– Ничего, наверху люди сидят поумнее нас с тобой – что-нибудь придумают… – неуверенно сказал Альбиков.
– Будем надеяться…
Помолчали несколько секунд, и тут я вспомнил о подарке разведчиков.
– Хуршед, глянь, пожалуйста, что в том мешке! Вон там, в углу!
Альбиков достал мешок, развязал горловину и стал выкладывать прямо на кровать: две буханки хлеба, большой круг колбасы, завернутый в оберточную бумагу двухкилограммовый кусок сала, две пачки папирос «Казбек», две пачки махорки, бутылку водки с сургучной пробкой, бутылку вина, две бутылки ситро и кулек конфет.
– Да, постарались ребята, – хмыкнул Хуршед, разглядывая сокровище. – Даже водку положили! Ты, может, покушать хочешь?
– Нет, Хуршед, к сожалению, никакого аппетита нет. Вот если только… кусок колбаски отломи и хлебушка! Не могу удержаться – так завлекательно пахнет! Ты, кстати, не стесняйся – возьми, что хочешь. Мне все равно столько не съесть.
– Спасибо, Игорь, но я, пожалуй, откажусь! – отрезая хлеб и колбасу складным ножом, вежливо сказал Альбиков.
Сделав корявый бутерброд, он передал его мне, и, пока я ел, смотрел в окно, чтобы не смущать. Одолеть бутер оказалось делом сложным – меня снова бросило в жар, на лбу выступила испарина. Поэтому я с благодарностью принял от Хуршеда бутылку ситро. Напиток оказался теплым, приторно-сладким, но помог «восстановить кислотно-щелочной баланс» – после нескольких глотков мне полегчало.
– Ладно, пойду я! – решительно сказал сержант, вставая с табуретки и собирая в мешок продукты. – Засиделся, а тебе отдыхать надо! Хотел тебя новостями порадовать…
– Порадовал, спасибо! – Я попытался протянуть руку и со второй попытки мне это удалось.
Альбиков осторожно пожал ее, поставил мешок на пол рядом с кроватью, развернулся, погасил лампу и быстро вышел из палаты.
– Как же так? Мальчишки воюют… – неразборчиво донеслось из коридора.
Я некоторое время лежал, пытаясь переварить информацию. Хотелось придумать нечто… стратегическое. Собрать в кулак мехкорпуса Юго-Западного фронта и ударить на север, под основание прорыва… Или наступать на Румынию, захватить нефтяные поля Плоешти… Однако вскоре, поймав себя на обдумывании воздушного десанта на Берлин, я понял, что занимаюсь ерундой. Мало того что, придумай я даже самую крутую операцию, никто меня слушать не станет, так ведь… и не придумывается! В голову лезет натуральный бред! Полководец из меня, как из некоей субстанции пуля…
Так ничего толкового и не придумав, я снова заснул. В этот раз мне приснился Путин, назначивший меня министром здравоохранения. На мою попытку объяснить, что я в этом ничего не смыслю, президент твердо сказал: «Научишься!»
Глава 16
Утреннее пробуждение началось с жуткой боли – ноги словно в кипяток окунули. Мало того – левую дергало тиком. Если это отходняк после контузии, то приятного в нем мало. Скрипя зубами, пытаюсь растереть конечности, но выходит плохо – руки слабые, да и согнуться толком не могу, а потому – не дотягиваюсь ниже колен. Наконец, после получасовой борьбы с собственным организмом, мокрый от пота, обессиленно откидываюсь на подушку. Кажется, что боль немного отпустила. Или просто притерпелся? Радует только, что начали двигаться обе ноги – значит, не парализован.
