Николай I Освободитель. Книга 9 - Андрей Николаевич Савинков
Большим ударом по доходам министерства двора стало мое решение начать платить налоги в том числе и с кабинетских земель. С другой стороны — было бы странно эти налоги не платить: подушное отменили, оброк вместе с созданием совместных хозяйств автоматически ликвидировался, не могут же теперь хозяйственные единицы вовсе никаких отчислений в казну не делать, это было бы неправильно идеологически.
Да, это было своего рода перекладыванием денег из кармана в карман, экономического толка имелось не много. Зато много в этом было пропаганды. Мол, если даже император платит налоги, то всяким помещикам даже поднимать подобную тему — зазорно. Заодно и церковь — отделенную от государства — подвели под общую систему налогообложения. Больших владений у долгополых еще со времён бабки Екатерины не имелось, но тут важен был сам принцип. Ну а на какие-то особо затратные проекты я лучше попам в ручном режиме денюжку выделю, послушнее будут.
Общий же годовой доход удельного ведомства к середине 1840-х составлял порядка шестнадцати миллионов рублей с учетом доходов от всех предприятий и ренты с ценных бумаг. На дворцовые финансы резко положительно повлияло уменьшение количества великих князей и княгинь на содержании. Александр погиб, Константин исчез, Михаил уехал в Грецию, девочки вышли замуж и были автоматически «сняты с довольствия». Только эта великокняжеская пятерка обходилась в миллион рублей ежегодно.
С другой стороны, мною были зарублены на корню всякие «обходные» привилегии этого ведомства, для которого, например, импорт предметов роскоши из-за границы был беспошлинным. Ну или обмен ассигнаций на серебро — до реформы с жесткой привязкой, во времена плавающего курса — по самому выгодному курсу. Глупость полнейшая — деньги так или иначе остаются в руках императора, а вот изжогу вызвать подобными мелочами — легче легкого.
Глобально большая часть зарабатываемых дворцовым ведомством средств уходила обратно в оборот и тратилась на повышение производственных мощностей удельных совхозов. Удобрения, техника, постройка школ и фельдшерских пунктов. Библиотек, мелких промышленных предприятий. На подобного рода операционную хозяйственную деятельность уходило примерно десять миллионов рублей из шестнадцати.
Наследник получал триста тысяч, его жена и будущая императрица — сто пятьдесят. Миша и Коля — по двести, дети Александра от Гагариной и мои — от Нелидовой — на кабинетное финансирование по закону рассчитывать не могли, поэтому я их содержал из собственного кармана. На выплаты всем Романовым уходило около двух с половиной миллионов рублей. Еще два — тратилось на дворцы, прислугу и остальные траты. Оставшиеся миллион-полтора по утвержденным мною правилам вкладывались в российские гособлигации. Чтобы деньги не просто так на счетах болтались, а на империю работали.
— Ладно, — я махнул рукой. — Закрыли вопрос. Помогу я твоим сестрам, по-родственному.
О том, что император скуп в своих личных тратах в столицах не знал только совсем глухой. Что мол сам не тратится, подарки дарить не любит и другим заработать не дает. А я не понимал, откуда взялась эта традиция — рассматривать монарха как бездонный источник дохода. Смешно, но даже дворцовые слуги еще при Александре регулярно получали подарки стоимостью в сотни рублей. И это при средней годовой зарплате какого-то мастерового в условные двести триста целковых. То есть нормальной считалась ситуация, когда император дарил дворцовому лакею на именины золотую табакерку стоимостью в две-три годовых зарплаты.
Причем самое смешное, что никакого осознания этих трат, как фактически разворовывания собираемых с людей налогов, ни у кого не было. Логическая цепочка, соединяющая три сотни заплативших подушный налог крестьян и одну золотую табакерку, ни у кого в голове не складывалась, эти две реальности существовали как бы параллельно. Там бедные недоедающие люди, вынужденные отказывать себе в самом необходимом чтобы заплатить налог и тут огромные бездумные траты направо и налево. Парадокс.
Ну и собственные траты «на антураж» я с самого начала урезал до минимально возможного минимума. В отличии от других живущих в эти времена людей, для меня уровень жизни определялся совсем не количеством золота в отделке дворца или массой навешанных на себя бриллиантов. Вот автомобиль бы быстрый и удобный или самолет… А за доступ в интернет я вообще почку отдать был готов — это я понимаю повышение уровня жизни. А то напялят на себя десять килограмм украшений, а потом срать идут в туалет типа сортир — вот уж правда недостижимый уровень комфорта, есть за что бороться.
С другой стороны и совсем уж тупую жадность сваливаться я тоже не собирался. Купленные в эти времена картины в будущем станут сильно дороже и передут в музеи. Украшения — золото, бриллианты и прочая ювелирка — станут государственным достоянием, как стали, например, яйца Фаберже. Деньги придут и уйдут, а приобретенные на них ценности — останутся. Ну во всяком случае я очень надеюсь, что в этой истории государству не придется распродавать свое наследие, чтобы накормить людей и построить заводы, как было у нас после Революции.
— Спасибо, — Варвара, никогда не получавшая от меня таких разносов, с большим трудом смогла успокоиться и перестать плакать.
— Сделаем вот как. Пришлю к тебе журналиста, расскажешь ему как все было. Опубликуем историю пот дем соусом, что это была спланированная операция. Как будто мы специально вычислили иностранного агента и таким образом его поймали на горячем, — я задумчиво почесал лысину. — Потянет на приличный детектив.
Конечно Нелидова была от такого перетряхивания ее грязного белья не в восторге, но я убедил жену, что остальные варианты хуже. Взятку в итоге сдали в доход государства, француза судили и вхрнеачили конкретный штраф — он по чистой случайности примерно совпал со стоимостью всего имущества «негоцианта» на территории Российской империи, с последующей экстрадицией и запретом посещения империи на 15 лет. Сажать не стали, чтобы других потенциальных инвесторов не пугать, но раздели на все денюжки. В назидание.
История эта, столь неприятная для меня личн,о в итоге принесла существенную пользу. Количество желающих «купить» кого-то из моего ближнего окружения резко снизилось. Купцы, промышленники, банкиры стали с огромной опаской предлагать взятки — на долго этого эффекта правда не хватило, но и то хлеб — высшим чиновникам, переговариваясь тайком мол «как бы чего не вышло». Под «чего» понималась вполне конкретная каторга, на которую никто попадать особо не желал.
Ну а в феврале 1848 года — этот год
