Комсорг - Иннокентий Белов
Света все меряет в купе одну куртку за другой из двух подходящих по размеру, не знает, какая ей больше нравится.
Ночь прошла спокойно, потом наш вагон остановился на Варшавском вокзале, я отправил удивленную подругу с одной сумкой, в которую сложил часть тяжелого шоколада, прямиком к бабе Тае, чтобы она оставила ее там и шла на учебу.
— Мне нельзя через вокзал идти, буду слишком привлекать внимание, — так я объясняю ей этот момент.
С парой тяжелых сумок, одна из которых та самая черная и набитым рюкзаком за спиной — это слишком безрассудный поступок с моей опытной по жизни стороны. Нет уж, мы пойдем другим путем.
Светик очень недовольно смотрит на меня, то обстоятельство, что мне приходится прятаться от нашей родной советской милиции, ей совсем не нравится. Я становлюсь похож в ее глазах на тех карикатурных спекулянтов из «Крокодила», которых принято презирать правильным советским людям. И особенно секретарям комсомольской организации курса. Это она еще не знает, что я теперь тоже комсорг, только по служебной необходимости.
Правда, против таких веселых поездок в сказочный город и покупки крутых вещей она все же идеологически совсем не против. И на елку залезть и попу не исколоть — непростое это дело. Чтобы так красиво кататься, моей зарплаты и ее стипендии явно не хватит.
— А как же ты? — все же спрашивает Света.
— У меня все договорено, не переживай. Но тебе лучше идти одной.
Света вскидывает тоже нелегкую сумку сильной рукой на плечо и грустно смотрит на виднеющийся вдали вокзал. Ей до него топать из предпоследнего вагона метров четыреста, поэтому она только вздыхает и уходит.
Сам я подхватил две оставшиеся сумки и с рюкзаком за плечами окольными путями поспешил в ближайший проулок, куда спокойно может заехать машина. Она оказалась на месте, обещанная сверху пятерка хорошо простимулировала знакомого таксиста приехать заранее.
— Привет, — он уже встречает меня около открытого багажника, хорошо понимая, что мой багаж лучше как можно быстрее убрать с глаз чужих и внимательных.
Закинул товар в багажник и приехал к своему дому еще раньше Светланы, которая только через пять минут позвонилась в квартиру.
— Как, ты уже здесь? Приехал на такси? А меня, значит, заставил тащить тяжелую сумку? — распсиховалась девушка, увидев меня в коридоре.
Оставила багаж и поскакала в свою путягу с очень недовольным видом.
— Так было надо, — крикнул вслед, что я ей еще буду рассказывать.
Как нужно на скорости ломиться через ограждения и скакать козликом, чтобы не попасться в надежные руки милиции?
Что, если ее прихватят со мной рядом, тогда сообщат по месту учебы и ее тоже выгонят, как минимум, из комсомола и общественной жизни, что для нее будет серьезным ударом. Из училища это вряд ли, чтобы такое случилось. Будущая рабочая карьера пекаря-кондитера спокойно переживет такие залеты, как говорится, дальше завода уже не пошлют в эти современные времена.
Это вам не при товарище Сталине дисциплину хулиганить и дефициты растаскивать…
И не в институте честь советского человека и комсомольца пачкать неуемной страстью к обогащению.
Да и расколют ее менты тоже с ходу, заставив все искренне и наивно рассказать. Кто, когда, сколько и зачем.
Откуда, например, взялось двенадцать однотипных курток в нашем багаже, если даже поверить, что три из них принадлежат лично ей и она просто купила их по государственной цене в таллинских магазинах для себя и своих сестер.
А про такое количество остальных изделий сама даже не догадывалась ни сном, ни духом.
И еще примерно двадцать кило отборного прибалтийского шоколада и дорогих конфет с жевательной резинкой. В этот раз я набрал еще латышской кондитерки с разными вкусами, что точно оценят мои постоянные покупатели.
Она даже дешевле эстонской продукции, зато выглядит наряднее.
Я, конечно, все это добро на себя возьму, факта продажи все равно не будет установлено органами, только скупка имеется, но все равно мало мне не покажется. Советский суд — самый гуманный суд в мире!
Кто его знает, как все милиция оформит и какие статьи они мне подгонят. Тут еще нужно, чтобы Светка стойко молчала про комнату и ее адрес, а то приведет органы с обыском в мое укромное жилище по своей наивности.
Они там с удовольствием все конфискуют, и аппаратуру, и запасы оставшегося товара.
Пусть по месту прописки ничего не найдут хотя бы. Родителей и так в курс дела поставят обязательно, что совсем не о том их сын мечтает в такое счастливое время перед наступлением коммунизма.
От каждого — по способностям, каждому — по потребностям!
Нет, не нужно ничего такого Свете подробно рассказывать, просто предупредить и все про комнату. Она примерно понимает, чем я занимаюсь в Эстонии, но тоже не подозревает о моих оборотах и прибыли. Не нужно дергать тигра судьбы за усы и рисковать совместными поездками за дефицитом на самом деле. Да и вообще — не стоит таскать такими количествами товар, это что-то я опять расслабился и вывез всю кондитерку за один раз от Елизаветы Максимовны.
Она сказала, что Арнольд может на днях приехать к ней, вот я и поторопился очистить квартиру от залежей дефицита.
Максимум одна небольшая сумка и небольшой рюкзак за плечами — теперь только так.
Если залетим вместе со Светкой — она мне не простит той правды жизни, которую ей дяди в форме раскроют циничным языком закона.
Ладно, сегодня понедельник, торговля до обеда и после него, потом отдых и еще зайду в торг, в райком мне еще рано шагать. Пусть спокойно выпишут три первых комсомольских билета. Сейчас начало апреля, приму в ячейку Ирку с Людмилкой в этом месяце, Володю в мае, возможно, а там посмотрим, как дела дальше пойдут.
Я пока ни с кем из знакомых девчонок не разговаривал насчет нового возвращения в комсомол, нет смысла пару месяцев ветер попусту гонять перед активными действиями. Тем более, если меня начнут в торге щемить по работе курьером, так мне тогда вообще эта комсомольская нагрузка не нужна.
Договорились, что ко мне не пристают вообще, пусть тогда Валентина исполняет обещание, как хочет.
В обед позвонили из отдела электротоваров и коротко сказали, что нужный мне товар пришел. Я сразу же поспешил во «Фрунзенский»,
