Экспансия Генома - Андрей Горин
Вот так вот бывает, граждане хорошие. Вы, конечно, спросите, а какая же из всей этой истории следует мораль. Да нет тут ни хера никакой морали. Это вам не басня, а реальная жизнь. Особливо в нашей стране. Реальность часто здесь суровая и беспощадная.
Ну да хер с ней, с моралью. Вернёмся лучше к нашим баранам.
Вот с той самой поры жизнь Вали и покатилась под горку. Теперь, по прошествии многих лет, уже не первой молодости одинокая баба, коротала свою жизнь в Подмосковной однушке. Фактически не жила, а существовала.
Пока в один прекрасный день не явился к ней дьявол-искуситель, в лице серьёзного представительного мужчины, по этому поводу нацепившего форму полковника милиции. А заявился к ней Пётр. Правда, не тот, который святой, а начальник Отдела ГУБОП, Пётр Белов. Который всегда придерживался известного принципа, что «если хочешь, чтобы что-то было сделано хорошо, сделай это сам». Поэтому не стал никому передоверять это дело и явился на встречу с Валей лично.
Спрашивается, какого хрена, Пётр вдруг воспылал такой тягой к справедливости именно в этом конкретном случае. А причиной этого был тот небезынтересный факт, что возглавлял компанию бритоголовых в тот вечер именно наш друг, тот самый который лучший после Гитлера, Паша Эдельвейс. Тогда ещё обыкновенный гопник и начинающий неонацист.
Пётр был суров, немногословен и очень убедителен. Наверное, большую роль здесь сыграла и вновь всколыхнувшаяся в душе Вали жажда мести. Может быть, обещание обеспечить ей защиту милиции, которую полковник гарантировал лично. А может быть, и десять миллионов рублей, которые Пётр пообещал ей выплатить неофициально, от заинтересованных в наказании преступников людей, которые якобы в своё время также пострадали от руки этих негодяев. И не только пообещал, но и подкрепил своё обещание двумя банковскими упаковками пятитысячных купюр в виде аванса.
Как бы то ни было, Валя решила, что терять ей всё равно нечего, и согласилась на заманчивое предложение полковника подать жалобу в Генеральную прокуратуру. Понимаю, что звучит такая глупость смешно и наивно, не для того сидят в высоких кабинетах занятые толстожопые, ой простите толстопузые дяди, чтобы заниматься жалобами какой-то там одинокой тётки. Только вот Пётр был не тем человеком, с которым можно безнаказанно шутки шутить, да и действовать он собирался отнюдь не в одиночку.
Наверное, если бы Валя подала заявление в милицию или районную, или даже областную прокуратуру над ней бы долго ржали и безусловно, отказали в возобновлении дела из-за сроков давности. Да и в Генеральной прокуратуре тоже немало бы повеселились и жалобу просто спустили вниз, по инстанции, а дальше бы всё пошло по накатанному кругу.
Но заместителя Генерального прокурора убедительно попросили лично проконтролировать это дело, и он взял его на свой контроль. Прокуратура в рекордные сроки организовала проверку жалобы и вынесло представление Следственному Управлению по Московской области Следственного Комитета о нарушении и необходимости повторного возбуждения дела.
Конечно, сотрудники Следственного Комитета покрутили бы пальцем у виска и написали пространственную бумагу с обоснованием об отказе. Завязалась бы длительная межведомственная переписка, с нулевым результатом. Но заместителя Председателя Следственного Комитета, также убедительно попросили взять дело под свой личный контроль.
И машина правосудия со скрипом заработала. Её трудно привести в движение, но уж если маховик раскрутился, то остановить его трудно. Так-то по закону срок давности уже истёк, и в повторном возбуждении уголовного дела должны были отказать. Но кроме законов, существует множество подзаконных актов и при желании всегда можно найти зацепку.
Следователь, который вёл это дело, давно ушёл на пенсию и откинул копыта. Так что можно было смело вешать на него всех собак. Тогдашний руководитель Управления по области тоже ушёл в отставку не по доброй воле, конкуренты сожрали. Так что честь мундира тоже не пострадает, во всём виноват конкретный бюрократ, на которого многие имели зуб. Так что нашли юридическую лазейку и повторно возбудили уголовное дело, в связи с вновь вскрывшимися обстоятельствами.
Когда Пашу задержали, он был безмерно удивлён. Когда следователь предъявил ему обвинение и Паша узнал, что речь идёт о деле двадцатилетней давности, он ржал в голос. И веселился он до тех самых пор, пока не приехал его адвокат, который неожиданно не смог добиться того, чтобы Пашу освободили под подписку о невыезде. И вот когда Паша смекнул, что выпускать его не собираются, а собираются отправить в камеру. Вот тогда ему стало не до смеха. Тюрьмы Паша не боялся, он ведь не какой-нибудь там первоход. Неприятно, конечно. Но связи, деньги и ушлый адвокат сделают своё дело и в том, что его освободят, он не сомневался. Но как опытный сиделец Паша понимал, что статья, по которой его собираются закрыть, поганая. И в камере его ничего хорошего не ждёт.
Закрыли Пашу в Подмосковном СИЗО. Камера, человек на тридцать, скученность зашкаливала. Паша хорошо знал тюремные правила и потому, представившись смотрящему по камере, скрывать статью, по которой он залетел, не стал. Всё равно узнают и будет ещё хуже. Обычного зека этой же ночью и опустили бы, при такой-то статье. За взлом «мохнатого сейфа» ответ один. Но для авторитетов другие правила, как и на воле.
Паша напирал на то, что это подстава и его прессуют менты по ложному обвинению. Пашу в уголовном мире знали, и группировка у него была серьёзная. Смотрящий самостоятельно решать ничего не рискнул, так как ошибка могла ему выйти боком, и отправил весточку людям, которые в тюремной и уголовной иерархии стояли повыше его. А пока, как и водится в случае таких непоняток, Пашу в блатной угол не пустили. Определили его пока к мужикам. Не у самой параши, но от козырных шконок, где окошко под потолком, далековато.
Время шло, и обстановка в камере становилась всё напряжённее. В воздухе витал дух недоверия, страха и насилия. Паша всё чаще замечал на себе косые взгляды пристяжи пахана. Адвокаты Паши были в полной растерянности, привычные схемы дали сбой. Не срабатывали ни связи, ни деньги. Потерпевшую менты куда-то вывезли и воздействовать на неё не было никакой возможности.
Воры на воле тоже не торопились. Решение предстояло принять серьёзное. Паша, конечно, не
