В шаге - Юрий Никитин

– Мы страдаем, – сказал он негромко, – но мы же знаем, что в ретроказуальности нас обязательно воскресят!.. До последнего атома такими, какие сейчас, а уже потом сами перестроим себя, как восхочется и как не противоречит этическим принципам…

Фауст при слове «этические принципы» поморщился, а у Бера рука дёрнулась, словно бы к пистолету.

Ежевика сказала быстро:

– Да-да, его обязательно воскресят!..

– Всех нас воскресят, – уточнил Анатолий непривычно мягким голосом, всё-таки говорит с женщиной, а они все дуры, – и будем вместе с потомками перестраивать вселенную… Потому давайте сейчас вернёмся к работе! Чем лучше её сделаем, тем быстрее приблизим будущее и обязательную ретроказуальность времени…

И всё-таки, как не загружаем себя работой, но тень погибшего Баюна словно витает по зданию, проходит через стены из лаборатории в лабораторию. Кто-то её видит, кто-то нет, но почти всякий темнеет лицом, хмурится, опускает голову.

Фауст сказал вроде бы ни с того ни с сего, как будто продолжая прерванный разговор:

– Вот и упёрлись в сложный этический вопрос. По логике, должны бы остановить сами. До команды сверху.

– По логике, не должны и начинать, – возразил Влатис. – Но мы начали, в наших руках жизни людей. Как на войне один отряд на прорыв, чтобы основной массой ударить в другом месте!

– Сейчас не война.

– Ещё какая! Человек вообще воюет всю жизнь! Даже когда вроде бы и не воюет. И другой жизни у нас пока нет… Надеюсь, у вас колебания не из-за трусости?

Фауст сказал со вздохом.

– Ладно, убедил. Хотя нас убеждать не надо. Если что, все сядем на одну скамью в Гааге.

– История нас оправдает, – гордо сказал Влатис.

– Как Галилея, – согласился Бер. – Через пятьсот лет.

Анатолий напомнил:

– Кот Баюн сам просился на эксперимент. Настаивал! Хотя его предупредили о невысоком шансе. Но, ребята, командующий не сам идёт в атаку, других посылает вот так на верную смерть… Такое ещё тяжелее.

– В благополучное время живём, – обронил Влатис. – Потому и законы… для благополучных. Но мир идёт вразнос. Потому не будем жевать сопли, я следующий!.. Шеф нам ещё нужен.

Фраерман сказал мрачно:

– Чуть подправлю код и… давай спасай мир!.. Поставим памятник рядом с мышью. Только помельче. Всё-таки мышь была первой.

Влатис подошёл тихонько, дёрнул за рукав.

– Шеф, – сказал он тихо, – как оформили?

Я сказал зло:

– Кровоизлияние в мозг, что ещё?.. Это ему грозило с каждым днём всё сильнее… вот и случилось. Если что, военные прикроют. Ты наш главный медик, оформи бумаги, чтобы комар носа не подточил. Семье пособие.

– У него её нет.

– Я имею в виду родителей… Тоже нет?.. Тогда всё проще. Главное, чтобы этики не пронюхали и не начали копать. То-то радостного визгу будет!

Его лицо из скорбного стало злым и серьёзным.

– Да, этот Константинопольский шанса не упустит. Цепкий, как энцефалитный клещ. Может добиться, что наш институт вообще закроют!.. А нас по лагерям валить лес для повышения этики и нравственности.

– Ну, до этого не дойдёт. Хотя если работы остановят, то всё равно жизнь кончена, в самом деле можно в лес.

Вечером, когда добрался до квартиры, Ежевика там уже хозяйничает на кухне, ко мне повернулась со сковородкой в руках, но смотрит с открытым ртом, как воронёнок в ожидании вкусного червячка.

– Говорят, – спросила она тревожным шёпотом, – ты хочешь быть следующим?

Я ответил с неудовольствием:

– Вообще-то я и должен был быть первым. Раз у нас нет времени на поэтапные опыты с мышами, свинками и приматами, то первым должен тот, кто отвечает… если следовать этическим принципам Средневековья.

Она взглянула с ещё большим изумлением.

– Этическим?

Я двинул плечами.

– То, что не разглагольствуем насчёт этики на каждом шагу, не значит, что не следуем. Скорее, наоборот. Для многих этика просто завеса для махинаций и жульничества.

У неё вырвалось:

– Константинопольский не такой!

Я даже отступил на шажок.

– А он при чём? Я в целом в общем. Верю, что так говорит и думает вполне искренне. Но быть искренним не значит быть правым. Ладно, чипирование покажет, кто где срал.

Она повернулась со сковородкой в руках, глаза заблестели торжеством.

– Ага!.. А вот Анатолий вчера говорил в курилке, что тебе ввиду должности положено чипирование с полным доступом для черепных коробок всех сотрудников… и не только их. Да и ты будешь открыт даже нам всем…

Я нахмурился.

– Вообще-то я тоже слышал, как он это утверждает…

– Ну вот!..

Я покачал головой.

– Странно, почему так настойчив.

Она сказала обвиняющим тоном:

– Твои друзья желают тебе добра!

– Анатолий, – проговорил я осторожно, – никогда не был моим близким другом. Хотя и учились вместе, и в одних студенческих компашках тусили, но как-то не срослось. Хотя он тогда не был так настойчив, а вот теперь, когда в моей жизни появилась ты…

Она в изумлении вскинула брови.

– Ты чего? Считаешь, я как-то вовлечена?

Я ответил медленно:

– Не знаю.

– Да ты чего!

Я прямо заглянул ей в глаза.

– Ты с ним бывала?

Ежевика в изумлении отшатнулась.

– Да что с тобой? Когда тебя такая мелочь интересовала?.. Ладно-ладно, успокойся. Я вязалась с многими твоими друзьями, но с Анатолием, как ни странно, ни разу.

Я не отводил от неё внимательного взгляда.

– Странно, почему?

Она пожала плечами.

– Не знаю. На вечеринках всегда с кем-то да повяжешься, это почти правило для хорошего вечера. Но с ним в самом деле… Постой-постой, это же он не хотел! Да-да, теперь вспоминаю… Мы общались, пили, танцевали, снова общались, он вполне мог меня уложить и поиметь во все щели, но почему-то не стал…

Она прикусила губу, нахмурилась, явно припоминая подробности. Я видел в её взгляде недоумение, не врёт, вообще всегда предельно откровенна, вязалась достаточно часто и со многими, не скрывает, да теперь это уже никто не скрывает, но чтоб кто-то отказался её трахнуть по своей воле, явно бывало нечасто. Если вообще такое случалось.

– Тогда за этим что-то, – произнёс я медленно. – Тогда это не совпадение…

– Что? Ты о чём?

– Возможно, – пояснил я, – ты нравишься ему больше, чем самочка, которой можно вдуть и тут же о ней забыть.

Возможно, мелькнула успокаивающая мысль, собака зарыта где-то здесь. Или он посовокуплялся с Ежевикой каким-то особо грязным способом, хотя теперь грязных нет, всё позволено, потому и хотел бы, чтобы я увидел это в её воспоминаниях во всех красках.

Да, возможно, это кольнуло бы самолюбие, даже позлился с полчаса, но секс на стороне не повод