Почтальон (Управдом-2) - Андрей Никонов
Поток людей наконец двинулся, типографские рабочие смешались с почтовыми, лимонадные — с педтехникумом, для людей прогулка по улице, неважно с чем, с флагами, или с цветами, означала возможность вырваться из серых трудовых будней. До ворот шли слитно, а уже на бульваре состав демонстрантов начал меняться, присоединялись военные из казарм и рабочие «Металлиста», отставали те, кто жил в Запсковье и в слободе, Лиза увидела пионеров из школы, которые изображали пароход, и убежала к ним, Сергей мужественно дотерпел до сквера возле желдорклуба, и уже там позорно ретировался, под ревнивым взглядом Циммермана прихватив с собой Свету Кислицину.
— Куда мы идём? — пискнула счетовод.
— Подальше отсюда, — Травин шагал быстро, Света едва за ним поспевала. — Или хочешь, чтобы Муся Циммерман тебе волосы повыдергала? Она в два раза старше и в три раза тяжелее, шансов у тебя нет никаких.
— Вообще-то, — девушка попробовала вырвать руку, — мы с Семёном свободные люди и любим друг друга, а эта его жена — собственница. В нашей советской стране нет частного права на мужей, вот!
Сергей остановился, вздохнул.
— Мне, — сказал он, — по большому счёту плевать, хоть все вместе живите и размножайтесь, как кролики, только на работе вовремя появляйтесь. Хочешь вернуться — пожалуйста.
— Ну уж нет, — Света лукаво улыбнулась и покраснела, — раз вы меня украли, Сергей Олегович, должны теперь напоить, накормить и спать уложить. Ой, я не хотела, простите. Только накормить.
— Уверена? — Травин огляделся.
Они миновали товарную станцию и находились в начале Вокзальной улицы, которая шла до железнодорожного моста. Прямо перед ними в сквере стояло двухэтажное здание образцовой столовой номер 1 Псковской артели инвалидов, по сути — нэпманского ресторана, мелькнула шальная мысль отвести девушку туда и сразу пропала, во-первых, смысла тратиться на чужую подругу он не видел, и во-вторых, денег до получки оставалось шесть с половиной рублей. В ресторане с такими капиталами делать было нечего, даже днём, а вот в столовой желдортреста, которая находилась на другой стороне улицы, за восемьдесят четыре копейки деньгами или талонами подавали неплохой обед. У Травина талонов с его подработки осталось недели на две-три обильного питания, в принципе, он их так и хранил, на крайний случай.
Света сама уже не рада была, что напросилась, и на ресторан поглядывала с тревогой, в таких местах она никогда не была, там, насколько она знала, только продажные женщины ублажали нэпманов за меха и бриллианты. Поэтому, когда они свернули к столовой, облегчённо вздохнула.
— Давай, Кислицина, раз уж мы с тобой за одним столом сидим, рассказывай, что да как, может, пожаловаться хочешь или совета попросить, — Сергей намазал хлеб топлёным маслом, зачерпнул ложкой жаркое из дичи с картошкой и морковью, здесь его подавали в глиняных горшочках, а отдельно, в миске, квашеную капусту с мочёными яблоками, на взгляд Травина, получалось куда лучше и вкуснее, чем в дорогих и пафосных местах. — Да не тушуйся ты, поговорят немного и перестанут, к тому же у меня другая женщина есть.
Поначалу пришлось отбиваться от расспросов, Кислицина, почуяв новость, которую можно обсудить с товарками, вытянула у Сергея, что теперь он встречается с доктором из окрбольницы, и то, что они вместе смотрели кино. Оказалось, что на этот фильм Света ходила семь раз и собиралась сходить по крайней мере столько же, а фотография Греты Гарбо висела у неё над кроватью.
— Это же потрясающая картина, — уверяла она, — я каждый раз плачу, как впервые, и Семён, знаете, он тоже плакал, у него такая тонкая душа, а его жена это не ценит.
— Когда это он плакал? — Травин нахмурился. — Вы что, в рабочее время туда ходили?
— Нет, вечером, — спохватилась девушка. — В «Авиатор» после работы случайно зашли, на минутку.
В рабочей столовой официантов не было, так что Сергей отнёс пустые горшочки, взял судки с обедом для Лизы, забрал чай и выпечку, Света, несмотря на свою субтильную внешность, отсутствием аппетита не страдала, и ухватилась за горячий булик.
— Везут и везут, везут и везут, — жаловалась она с набитым ртом.
— Что везут?
— Деньги, вот Семён допоздна и сидит на работе. Месяц уже как с цепи сорвались, покупают займы. Раньше-то индустриальный через силу продавали, сами до сих пор берём по билету, а теперь приходят с мешком червонцев, и артельщики, и просто частники. Говорят, у них кто-то продукцию скупает подчистую, в банке им отказывают — новый выпуск только в сентябре, вот и покупают облигации какие есть, по ним-то шесть процентов в год выплачивается.
— По крестьянскому — срок меньше, — щегольнул эрудицией Сергей.
— Так его раскупили у нас почти весь, а завоз новый только в июне будет, — Света наелась, глаза её немного осоловели.
— Разве крестьяне не осенью билеты покупают, когда продукцию сдают?
— Это Семён знает, — девушка произнесла имя с нежностью, — он самый умный. То есть вы начальник, конечно, но после вас он самый умный. И самый красивый.
— Тоже после меня?
Света покраснела густо и ничего не сказала.
— Ладно, — сказал Сергей, — засиделись мы. Ты где живёшь-то?
— На той стороне, в Усановке, родители там у меня, только я с ними контрах.
— В Усановке? — Сергей уже третий день думал, что неплохо бы найти кого-нибудь из этого пригорода, и расспросить кое о ком. — А скажи, живёт у вас там такой паренёк, на вид лет тринадцать-четырнадцать, худющий, аж светится, волосы чёрные, на правой щеке родинка чуть ниже глаза, уши оттопырены, и ещё мизинец на левой руке у него искривлён? Иногда в беспризорника наряжается.
— Так это ж Пашка, — ответила Света, — у него раньше мать в Усановке жила, пила много, а как угорела она в бане с очередным дружком, он в Москву подался, к родственнику дальнему, а в прошлом году летом они тут появились, он и дядя его. Только Пашке не тринадцать, а восемнадцать уже должно быть, он меня на два года младше всего.
— А дядя его кто такой?
— Не знаю, мы с ними не водимся, говорят, пограничником работает, на заставе, раньше-то на другой стороне жил, за Псковой, а как Пашке дом достался, сюда вместе с ним переехал. Его все Митричем кличут, а так
