Кризис доверия - Светлана Кузнецова
— Отдаю долг, — пробормотал Ард и отвернулся.
— У вас появился очень хитрый хищник? Который не обезумел, вкусив крови? — не позволил увильнуть от разговора Кир, но ничего иного не добился, кроме:
— Я не знаю.
— Вы эволюционируете, — сказал Кир в шутку, вот только фанг иронии не уловил и ответил серьезно:
— Как и вы. Вы не замечаете, но тоже меняетесь постоянно. Всего каких-то несколько десятков лет назад в старости у людей развивалась дальнозоркость. А сейчас — разноглазие. Поскольку вам приходится держать во внимании не только далеко стоящие объекты, но и те, которые находятся вблизи. Процесс старения замедлился и не только благодаря нам.
— Не знал. Думал болезнь развивается, — пробормотал Кир.
— Эволюция, — вздохнул Ард. — И у нас тоже.
— Ваш хищник как-то связан с похищением Ижи?
Ард пожал плечами.
— У меня нет ответов, только пустые домыслы. Не волнуйся, сестру прикроют, но что касается тебя самого…
— Тертого воробья пуганным калачом в куст не заманишь.
— В смысле?
— Работаем.
* * *— А ты, значит, теперь на фангов работаешь?
Кир, убрав ключи в карман, медленно отвернулся от входной двери.
— А шантрапа нацистская совсем нюх потеряла, чтобы спрашивать у меня ответа? — проговорил он тихо, но акустика в подъезде была выше всяких похвал.
Ну вот и доказательство: кто захотел быть в курсе, тот в курсе. Быстро же слухи распространились. И не первый уже раз. Хотя в управлении за их парой следили все. Еще и ставки делали: сколь надолго хватит Кира и как быстро выйдет из себя Ард. Наверняка, и обсуждали тоже. Причем, не стеснялись делать это на улице и во всеуслышание. Виктор Викентьевич, опять же, не мог принять решение работать с кровопийцами самолично, а где согласования, там и лишние глаза с ушами. И Паша Седых — тот еще гопник и главарь местной нацистской группировки — не самая серьезная рыба.
— С фангом работаешь, — Паша поправился сам, не пришлось тыкать носом, как обоссавшего угол квартиры кота.
— И что? — поинтересовался Кир.
— Неправильно это, — Паша стоял на пролет выше, занимая, казалось бы, выигрышную высоту, и умудрялся выглядеть жалко.
— Да ну? — Кир усмехнулся. — Собираться в подвале и разговаривать лозунгами, знаешь, тоже так себе занятие.
Паша скривился.
— Будь я старше!.. — с угрозой в голосе проговорил он.
— Не дожил бы до конца конфликта, — перебил Кир. И в который раз уже повторил: — Весь ваш нацизм, зачеловечность и прочее существует благодаря договору. Фанги не нападают на людей, не кусают их исподтишка, потому и лаять на них так просто, Паша. А я не люблю, когда пользуются чужими слабостями или благородством.
Он говорил и видел красные пятна, расползавшиеся по щекам первого гопника района. И думал, что, если это именно первый гопник, то участковому очень хорошо живется. Удобно, когда собака лает, не кусаясь, пусть так и продолжается дальше: меньше мороки.
Паша вместе со своими отморозками часто зависал в соседнем подъезде: в подвале. Там он оборудовал нечто вроде штаба своей маленькой нацистской ячейки, где, сидя на диванчиках, пацанье пило пиво, закусывало орешками, лузгало семечки и клеймило на чем свет стоит проклятых пришельцев: кровожадных упырей, от которых никакого спасения бедному человечеству.
Зато Паша не грабил магазинов, не отжимал мобильные телефоны, не участвовал в групповых избиениях одиноких прохожих и не лез ни к кому с проповедями. Кроме Кира, но на то у него имелись свои соображения. Паша полагал, будто Кир ему должен по жизни. Мог поосуждать во всеуслышание какую-нибудь курву, загулявшую с фангом, но, чтобы, кислотой в лицо плеснуть, как полгода назад на Тверской сделал один ублюдок — это уже нет.
Ублюдок с Тверской, как вначале утверждал, был идейный. Стоило же Вадиму начать разбираться, тотчас выяснилось, что пострадавшая приходилась тому сводной сестрой. Именно ей ушедший десять лет назад «папаша» дарил дорогие подарки, когда как от нелюбимого отпрыска откупался «всякой дешевкой». То, что начиналось борьбой против межрасовых… или межвидовых (Кир постоянно путался в этих понятиях, да и неважны они были на самом деле: фанги слишком сильно походили на людей, по сути являясь абсолютно иными существами) отношений, оказалось злобой и завистью. И кислота была не из-за фанга, донорство девицы стало лишь удобным поводом, не больше.
— Фанги кусают!
— Звери, — поправил Кир. — Их преступники, отошедшие от договора и сошедшие с ума. Они не просто кусают, а убивают: и нас, и фангов.
— Вот! У нас нет гарантии, что однажды они все не свихнутся!
— А наши маньяки и педофилы еще хуже, — ответил Кир. — Двуличные ублюдки, изворотливые, мерзкие дряни. Сошедший с ума фанг — это зверь, подлежащий уничтожению. Человеческую же тварь нужно искать, выслеживать, собирать доказательную базу; так еще и найдутся мрази, которые начнут жалеть нелюдь и защищать, чтобы не дали сметрную казнь, а то ж негуманно как-то. И это я еще коррупционеров не вспомнил. Ну так что, Паша? Может, ну его? Извести под корень все человечество чисто для гарантии?
Паша глянул исподлобья и пробормотал, кивнув на дверь:
— Впустишь? Чаю по-соседски попьем?
Кир покачал головой:
— Ну уж нет.
Лерка говорила, что у Кира перед Пашей есть комплекс вины. В конце концов, именно Кир отправил в не столь отдаленные места Седых-старшего. Вот только не трогал он этого недонацика с его бандой совсем по иной причине. Время от времени к Паше прибивались уже почти сформированные преступники. Они быстро смекали, что дальше осуждения сложившегося порядка вещей, политиков и выкрикиваний лозунгов ничего не идет и уходили сами. Однако этого было достаточно, чтобы взять их на карандаш. Уже немало преступлений было раскрыто благодаря Паше Седых, даже о том не подозревающему.
— Агарев! — Паша повысил голос. — Я же не фанг, меня пригласить можно.
— Можно, — согласился Кир. — Только противно.
— Типа мент с уголовным элементом…
Кир фыркнул.
— Зря ты так! Я тебе еще за отца отомщу, ментяра поганый!
— Ага, — покивал Кир, — а еще у меня там котяра некормленый. Загрызет
