Владимир Прягин - Волнолом
Мыло попало в глаза, и он прошипел ругательство. Вытирая лицо, подумал, что проснулся как нельзя вовремя - подходит срок, назначенный Сельмой для очередного сеанса связи.
Тщательно повязав галстук и застегнув пиджак, он услышал, как за окном - не то в посольстве, не то на соседней площади - начали бить часы.
Вот и полдень.
- Сельма!
Она появилась в зеркале почти сразу - похоже, была готова. Выглядела, правда, усталой и заторможенной, под глазами виднелись тщательно замазанные круги. Голос звучал глуховато, сипло:
- Снова вы. Значит, мне все-таки не пригрезилось.
- Были сомнения? - спросил Генрих.
- Да, и весьма серьезные. Этой ночью я почти не спала. Забывалась иногда на минуту, но это больше напоминало бред. Бессвязные образы, голоса в голове, будто я сумасшедшая. Но знаете, что самое странное? Откуда-то пришла мысль, что именно вы сумеете мне все объяснить. Растолкуете, что со мной.
- Я попытаюсь.
- Тогда приезжайте - часа через три, пожалуй. Пчелиная улица, 94. Это на восточной окраине. Пчелиная, вы только представьте! От одного названия у меня мигрень, и в ушах жужжит...
Генрих с беспокойством подумал, что Сельма, если так пойдет дальше, скоро окончательно спятит. Тогда от нее точно ничего не добьешься. Надо спешить.
- Обязательно приеду.
- До встречи.
'Поздний завтрак' был сервирован в личных апартаментах посла. Генрих узрел, наконец, медведя - правда, лишь в виде чучельной головы на стене. Еще имелись оленьи рога и ружья, но посол, к счастью, избавил Генриха от охотничьих баек.
- Как спалось, герр фон Рау? За ночь ничего не забыли?
- Нет. Премного вам благодарен. А Ольга... э-э-э... Андреевна к нам не присоединится?
- У нее возникло срочное дело. А у вас какие планы, позвольте полюбопытствовать? Вчера вы обмолвились, что собираетесь навестить баронессу, но пока не знаете, где она. Уже связались с ней? Вам ведь, насколько я понял, для этого достаточно зеркала?
Генрих хотел ответить, но почувствовал какой-то подвох. Он еще не понял, в чем дело, но чутье, обострившееся за последние дни, подсказывало - молчи! Посол, дожевав очередной ломтик запеченной свинины, улыбался и ждал.
- Нет, не связался. Попробую позже, уже из города.
- Герр фон Рау, - посол взял салфетку, аккуратно промокнул губы, - ситуация крайне непредсказуема. А у нас тут, как вы убедились, тихая гавань. Разумно ли будет нас покидать?
- Вы правы, убежище - надежнее не придумаешь. Еще раз спасибо вам. Если бы я хотел просто переждать шторм, то остался бы непременно. Однако я уже объяснил вчера, почему не могу сидеть сложа руки.
- О да, я выслушал аргументы. Но, к сожалению, вынужден возразить. В нынешних обстоятельствах ваши дальнейшие активные действия представляются нам нецелесообразными.
- Простите, как это понимать?
- Вплоть до прояснения ситуации, герр фон Рау, вы не можете покинуть территорию Зимней Империи.
ГЛАВА 8
- Я не ослышался? - Генрих отложил вилку. - Вы намерены удерживать меня силой? Берете в заложники?
- Что вы, как можно? Мы заботимся о вашей же безопасности. Сегодня - третий день с прихода волны, как вы ее называете. Есть основания полагать, что эфирные возмущения достигнут пика.
- Эфирные возмущения?
- Колебания в структуре мира, если угодно. Он, мир, пытается переварить то, что Сельма ему скормила. Его лихорадит, словно больного. Приближается кризис, после которого либо наступит выздоровление...
- Либо?
- Либо реальность пойдет вразнос.
- Тем более нельзя отсиживаться за стенами, - сказал Генрих. - Надо действовать, что-то срочно предпринимать.
- Увы, мой друг, предпринять ничего нельзя. Мир должен справиться сам. Любое вмешательство лишь вызовет новые осложнения.
- Простите, но этот подход я не разделяю.
- Вот именно поэтому, - со вздохом сказал посол, - вам следует остаться у нас. Домик по-прежнему в вашем распоряжении. Постарайтесь расслабиться, герр фон Рау, и уповайте на лучшее. Да, кстати, во избежание ненужных эксцессов: охрана проинструктирована, так что не пытайтесь выйти через ворота. А теперь, с вашего позволения, меня ждут дела.
Кипя от злости, Генрих сбежал по лестнице и принялся мерить шагами внутренний двор. Это ж надо было там опростоволоситься! Попался, можно сказать, как ребенок. То есть, не попался даже, а сам прибежал - приютите, дескать, добрые дяденьки. Ну, они и рады стараться - накормили, напоили, спать уложили...
А Ольга? Тоже все заранее знала? Тогда совсем уж мерзко выходит. Хотя нет, вряд ли - вчера она искренне испугалась, услышав его историю. Или он просто раньше не сталкивался с таким уровнем лицедейства? Кто их разберет, этих промороженных интриганов.
Тьфу, не об этом следует думать! Надо искать, как отсюда выбраться. Всякие глупости вроде того, чтобы развалить стену с помощью дара, можно отбросить сразу - тут защита непробиваемая. Связаться с внешним миром нельзя - в домике нет ни телефона, ни подложки для светописи. Разве что через зеркало, но это работает только с Сельмой. Она этот трюк придумала и реализовала через чернильный свет, а Генрих лишь использует готовую схему.
Кстати, если ведьма до сих пор так умеет (откликается ведь на вызовы), значит, навыки она сохранила? Каким образом, интересно? Она в новом мире просто светская львица, а не фанатичка, потратившая годы на овладение светописью...
Ладно, об этом после. Насущный вопрос - что толку, если он снова вызовет Сельму? Попросит ее позвонить генералу? Положим, она согласится. И что тогда? Даже если Генриха вытащат из посольства, он просто попадет из одной клетки в другую - теперь-то генерал его не отпустит, пока не вытрясет все подробности.
Нет, это на крайний случай.
Думаем, ищем.
В дальнем углу двора Генрих обнаружил нечто вроде черного входа - неприметную дверь в ограде. Разумеется, тотчас ее подергал. Разумеется, она не открылась, лишь предостерегающе мигнули насечки.
Он прикинул на глаз высоту стены - футов пятнадцать, пожалуй, будет. Не перелезешь. Да и не в той он форме, чтобы решиться на такой обезьяний подвиг. Отрастил брюшко за последние годы, наел жирок. 'Кабан упитанный', как изволила выразиться Ольга Андреевна.
Высоко над гребнем стены в чистом небе плыл рейсовый дирижабль - продолговатый и лиловый как баклажан. Двигаясь с юго-запада, он держал курс на причальный порт, лежащий на окраине города. Генрих позавидовал пассажирам - им-то любые заборы и ограждения кажутся с высоты, наверно, игрушечными.
В районе гондолы что-то сверкнуло, будто брызнули светящиеся чернила.
Генрих всмотрелся, приложив ладонь козырьком. Да, похоже на сбой с технической светописью, которую применяют для усиления двигателя. Еще и над жилыми кварталами. Ну, упасть-то он, понятно, не упадет, но зрелище все равно неприятное.
Воздушный гигант, казалось, растерялся и позабыл, куда лететь дальше. Постепенно отклоняясь от курса, дрейфовал, как раненый дельфин на волнах. Боковой ветер сносил его к центру города. Еще немного, прикинул Генрих, и эта туша пройдет прямо над посольством.
Значит, двигатель совсем отказал.
Гондола продолжала истекать темным светом. Оставалось надеяться, что среди пассажиров нет никого, кто владел бы чернильным зрением, и этот фейерверк не вызовет паники на борту. Сядут тихонько где-нибудь за городом, в поле. Устроят скандал, чтобы деньги за билеты вернули...
Чувствуя приближение незваного гостя, ограда дипмиссии, напичканная защитными формулами, заискрила. Между ней и гондолой проскочила ветвистая чернильная молния, и Генриха едва не стошнило от гнилостной вони, накрывшей двор. Насечки на стене ошеломленно вспыхнули - и погасли.
Разум еще не успел осмыслить увиденное, а инстинкты уже сработали. Генрих метнулся к двери, толкнул - она податливо распахнулась.
Не веря в свою удачу, он выскочил в переулок и захлопнул дверь за собой. А через миг охранный периметр восстановился и засиял с утроенной силой, будто оправдываясь за секундную слабость. Языки чернильного света облизывали стену по всей длине, проверяя на наличие повреждений.
Для воздушного судна контакт тоже не прошел без последствий. Выглядело все так, будто кто-то дунул в темный костер: сполохи, встрепенувшись, перекинулись с гондолы на сигарообразный резервуар, наполненный водородом.
Генрих с беспокойством подумал, что это уже чревато - размываются противопожарные знаки на оболочке. И если вдруг нарушится герметичность, то достаточно одной случайной искры...
Будто уловив его мысль, обшивка лопнула у хвоста, и в прореху рванулось пламя - уже не чернильное, а живое, слепяще-яркое. Шкура гиганта мгновенно вспыхнула, обнажая стальные ребра. Дирижабль стал терять высоту - словно нелепая медлительная комета он, сопровождаемый многоголосым воплем, заваливался куда-то к Прейгаре.
