Борис Толчинский - Нарбоннский вепрь

— Подумай на досуге о том, что мы тебе сказали, — прибавил Януарий. — И если ты решишься, то уж тогда не отступай! Нам нужно быть уверенными, что ты всецело с нами, умом, и сердцем, и душой, и телом, а не только чувствами. Ибо чувства преходящи…

— Хорошо, — молвил Варг.

Он понял, что больше ничего пока не добьется от этих диковинных людей. Но именно потому, что они были такие диковинные, они казались ему столь нужными! Он вспомнил, какие опасности могут угрожать беглым еретикам.

— Я должен где-то спрятать вас, друзья. Чтобы ни герцог, мой отец, ни люди его, ни разбойники, ни кто-нибудь другой вас не смогли бы потревожить.

— Разумно, — кивнул Марк. — Нам надобно такое место, где мы творить могли бы…

— Чего-чего?!

— Я имею в виду, устроить лабораторию. Мы — ученые, не забывай, друг.

— Не сердись, — улыбнулся Януарий. — Мы не собираемся писать философские трактаты. Мы будем создавать оружие, если тебе так угодно.

— Вот именно, — снова кивнул Марк. — Оружие, какого не было у галлов никогда. А ты нам обеспечь условия и безопасность. Понятно, благородный друг?

Принц вернулся в город к обеду. Погода стремительно портилась. Благое солнце скрылось за пеленой свинцовых туч, стало ветрено и сыро. Некогда шумная столица юго-западной Галлии как будто спала. Хмурые стражники без звука пропустили Варга через городские ворота и проводили сонными взглядами. В самый разгар дня улицы были пустынны.

В Нарбоннской Галлии царил мир.

Современная Нарбонна стояла в десяти гермах от древнего римского поселения. Она сформировалась вокруг средневековой крепости, построенной на холме норвегами, то есть "северными людьми", в пору завоевания ими Галлии; случилось это завоевание примерно тысячу лет тому назад.

Цитадель возводили добрые мастера. Стены творили из грубо отесанных блоков, но зато укладывали эти блоки плотно друг к другу. Стены были отвесными, высокими и толстыми. Их венчал парапет с прямоугольными зубцами. В крепость вели единственные ворота с тяжелой стальной решеткой и подъемным мостом над широким рвом с водой. История минувших веков запечатлелась на крепостных стенах: вот отметины от снарядов баллист и катапульт, вот следы от пушечных ядер, вот черные пятна от пламени огнеметов, а вот древний камень словно плачет — это поработали тепловые излучатели на эфиритовых кристаллах… За тысячу лет Нарбоннская твердыня лишь однажды покорилась имперским легионерам.

Внутри крепость представляла собой крохотный город. Посреди возвышался строгий замок с положенной башней-донжоном, имелся двор, по периметру двора стояли дома для рыцарей, родичей господина и его челядинцев. Разумеется, были и кузницы, и пекарни, и небольшой сад с огородом на задворках, и всякие мастерские. Конечно же, в подвалах замка винные погреба соседствовали с тюрьмой для особо опасных государственных преступников, из которой, естественно, никому еще не удавалось бежать. На вершине донжона постоянно дежурили впередсмотрящие.

Средневековый Нарбоннский замок закономерно превратился в дворец правящего герцога; нынче цитадель украшали два стяга: алый с белыми лилиями, флаг Нарбоннской Галлии, и белый с двенадцатью черными звездами, каждая о двенадцати лучах, — флаг Аморийской империи.

Вообще же имперские стяги соседствовали с нарбоннскими знаменами не только во дворце герцога Круна, но и везде, где признавали его власть. А подле черно-белых стягов обязательно находилось место для зловещего аморийского герба, орла с распростертыми крыльями, сжимающего в когтях земной шар, для изваяний богов-аватаров, статуй Фортуната-Основателя и нынешнего августа Виктора V, а также прочих наглядных свидетельств покорности юго-западного удела "естественной власти" Божественного императора. Даже самому внимательному взгляду не удалось бы приметить ни единого изображения Донара-Всеотца, Вотана Мудрого, Прекрасноволосой Фригг либо других "языческих идолов" — для "ипостасей Хаоса" в Нарбоннии больше не осталось места…

Мост был опущен, и Варг беспрепятственно въехал в цитадель. Обширный двор оказался пуст, лишь в глубине его на эшафоте за ноги был подвешен труп казненного; кровь капала из разрубленной шеи, а голова виднелась рядом, насаженная на алебарду. От такого зрелища принц Варг содрогнулся, со злости и обиды закусил губу и выругался; он до самого конца не верил, что отец решится казнить своего лучшего друга. Бывшего друга. Судить — да, но не казнить же!..

Граф Седвик когда-то правил в северной Британии, на самой границе с Каледонией. Там, в сумрачных горах, он без малого четверть века отбивался от других графов, баронов и танов, приласканных амореями цепных собак. Война закончилась разрушением графского замка и разделом владений Седвика между покорными Божественной власти федератами. Сам граф Седвик чудом избежал плена. После долгих лет скитаний он нашел пристанище в Нарбонне, где стал убежденным и преданным соратником герцога Круна. Крун настолько доверял Седвику, что отдал ему на воспитание своего единственного сына. Варг полюбил старого графа, почти как отца, а в последнее время даже больше, чем отца.

Кто кого предал в итоге, разобраться нелегко. Когда Крун решил отправиться в Темисию, Седвик обвинил его в измене и попытался свергнуть с престола. Принц Варг отказался возглавить мятеж против отца, и Седвик был схвачен. Пока Крун отсутствовал в Нарбонне, неугомонному графу удалось освободиться и затеять новый мятеж. По возвращении герцога Седвик бежал к пиратам Эгейского моря, но и там его достали щупальца вездесущей аморийской охранки. По приказу из Темисии мятежного графа доставили в Нарбонну, то есть на место последнего преступления: княгиня София Юстина, имперский министр колоний, пожелала, чтобы герцог Крун собственной властью примерно покарал смутьяна.

И вот сегодня это случилось: графу Седвику отрубили голову.

Варг отвел коня в стойло и направился к себе. Неожиданно дорогу ему преградил барон Фальдр, служивший у Круна начальником стражи и, по совместительству, командующим нарбоннской армией.

— Мой принц, — сказал Фальдр, — хорошо, что вы вернулись. Ваш отец требует вас к себе.

Варг измерил начальника стражи хмурым взглядом и, отодвинув рукой, направился дальше.

— Мой принц, таков приказ герцога, вашего отца, — не отставал Фальдр. — Вам надлежит немедленно явиться к нему!

— Я не ел с ночи, — пробурчал Варг. — Пообедаю и приду. Так и доложи государю.

Барон Фальдр схватил его за рукав куртки.

— Прошу вас, принц! Герцог гневен. Лучше бы вам…

Варг расхохотался.

— Гневен, говоришь?.. А по-моему, у него должен быть праздник нынче! Как не праздновать казнь смутьяна Седвика?!

Начальник стражи насупился и через силу прошептал:

— Его светлость повелел мне привести вас к нему, как только вы появитесь. Мне очень жаль, мой принц…

В этот момент за спиной барона Фальдра возникли еще несколько рыцарей.

"Придется подчиниться, — подумалось Варгу. — Ну не драться же с ними, в самом деле!".

— Мне тоже жаль, барон, что ты превратился в холуя, — процедил он, — а ведь совсем недавно мы с тобой в одной палатке спали, помнишь, в ночь перед Массильской битвой?

Фальдр побледнел. Не дожидаясь его ответа, Варг направился в апартаменты герцога.

Принц нашел отца в тронном зале. Правящий герцог Нарбоннский полулежал на большом, с высокой спинкой, кресле из слоновой кости, служившем ему троном. Лицо Круна покрывала ставшая уже привычной бледность. Ворот был распахнут, правая рука была где-то под рубахой, наверное, на животе, а левая покоилась на подлокотнике трона.

Крун был не один — у окна стояла и говорила что-то принцесса Кримхильда. Когда Варг вошел, она оборвала свою речь и резко обернулась к нему. Ее красивые губы сложились в усмешку, и она сказала:

— А-а, явился наконец… охотник!

Принц пробежал взглядом по лицу сестры. За те месяцы, что минули со времени поездки в Миклагард, Кримхильда изменилась совершенно. Куда и девалась ее девичья робость! Медленно, но верно дочь герцога приобретала повадки госпожи. Сначала она заставила считаться с собой челядинцев, затем взялась за наведение порядка в хозяйстве дворца, наконец, стала устраивать собственные выезды в город и за его пределы. Роскошные платиновые волосы свои Кримхильда больше не прятала, они складывались в одну большую косу, когда принцесса была дома, либо развевались на ветру, когда она мчалась подле отца и брата на охоте. Аморийские облегающие одежды она, впрочем, носить избегала, но и прежние платья-рубахи игнорировала, предпочитая облачаться в мужские куртки и штаны, в которых, нужно признать, выглядела весьма и весьма элегантно.