Василий Головачёв - Фантазмы
Вадик спал, как всегда сбросив с себя одеяло и подложив ладонь под щеку, и не проснулся, когда Вадим накрыл его одеялом. Впрочем, вряд ли он узнал бы в тридцатилетнем дяденьке самого себя, даже если бы и проснулся.
Почуяв движение воздуха, Вадим оглянулся. За дверью стояла мама и смотрела на него, и в глазах ее тревога и сомнения боролись с испугом и мучительным чувством узнавания, и не было никакой возможности рассказать ей тайну своего появления, и Вадим сделал все, чтобы сомнения матери рассеялись.
— Я тоже был таким когда-то, — с улыбкой прошептал он правду. — Сколько себя помню, всегда спал без одеяла, и мама накрывала меня по нескольку раз за ночь, особенно зимой.
Мама улыбнулась в ответ. Вадим едва сдержал порыв, чтобы не подойти и не обнять ее. За спиной матери появился отец в синем спортивном костюме (этот костюм Вадим помнил до сих пор, отец и в пятьдесят лет имел хорошую фигуру и не стеснялся носить обтягивающее тело трико), обнял мать за плечи, кивнул на спящего сына:
— У вас нет детей?
— Нет, — вздохнул Вадим, выходя из комнаты. — Был женат, развелся, но детьми не обзавелся.
— Еще успеете, — кивнула мама, пряча свои сомнения на дне серых лучистых глаз. — Как поживает тетя Оля?
Вадим едва не ляпнул, что тетя Оля умерла, но вовремя прикусил язык: в девяностом году она была еще жива.
— Прибаливает, сердце у нее слабое, но еще двигается, за хатой следит, с дедом Трофимом ругается.
Мама улыбнулась. Ее тетка Оля, красивая, статная, веселая, всю жизнь ссорилась с мужем, покорно сносившим все ее укоры, другую такую несхожую пару трудно было найти, однако никогда не гуляла и мужу не изменяла. Трофим жил с ней как за каменной стеной.
Вадима проводили в гостиную, где ему был разложен диван, пожелали спокойной ночи, и он остался один, вдыхая запахи родного дома и чувствуя себя своим. И одновременно чужим! Хотелось вернуть родителей, во всем им признаться, рассказать историю своей жизни и предупредить, что их ждет в будущем. В то же время он знал, что делать этого нельзя, что он, может быть, вообще зря появился дома, «волчицы» наверняка придут сюда в поисках его следов, и неизвестно, чем закончится их визит. Вполне может случиться, что они захотят изменить его милиссу, воздействовав на него — ребенка, или вообще попытаются убить. И тогда он просто исчезнет. Но, с другой стороны, не стоило переоценивать свою значимость для такой мощной организации, как Равновесие. Едва ли его фигура что-то решала в раскладе сил, корректирующих жизнь Регулюма.
С этими мыслями он уснул. А рано утром уехал, быстро попрощавшись с родителями и не став дожидаться, когда проснется Вадька, девятилетний Вадим Николаевич Борич, волей провидения узнавший истинное положение вещей и круговорот реальностей во Вселенной.
Ему собрали в дорогу узелок: вареные яйца, бутерброды с колбасой, яблоки, сыр, чай, — дали отцовскую меховую кепку, денег, и Вадим, с трудом удержавшись от объятий с мамой, пожал руку отцу и покинул свой родной дом, размышляя о превратностях судьбы. По-видимому, родители ничего не сказали сыну о визите «дяди Паши», иначе Вадим помнил бы этот эпизод своей жизни, а может быть, и рассказали, а он не запомнил. В девятилетнем возрасте редкий ребенок способен сохранить в памяти упоминание о посетившем дом родственнике. Другое дело, если бы он его увидел…
Вадим доехал на метро до Ярославского вокзала, купил билет до Костромы и вскоре уже сидел в поезде, все еще находясь под впечатлением встречи с молодыми родителями, ставшими на короткое время его сверстниками.
В Кострому он приехал в пять часов пополудни и первым делом в справочной железнодорожного вокзала выяснил адрес Антона Князева, у которого была дочь Диана. Затем направился по указанному адресу, нетерпеливо ожидая встречи с девочкой Дианой, волнуясь и одновременно понимая, что ни о каких беседах в кафе или ресторанах речь не идет. В девяностом году Диане едва исполнилось шесть лет и она еще ходила в детский сад.
Он никогда не бывал в Костроме, представлявшей собой город-заповедник, датой рождения которого считается тысяча сто пятьдесят второй год, поэтому с удовольствием прогулялся по проспекту Мира с его драматическим театром, нашел дом Князевых и, представившись дальним родственником отца Дианы Антона Ивановича, выяснил, что Диана действительно находится в детсаду, а домой ее после работы приводит мама. Посидев в компании стариков Князевых — деда и бабки Дианы (Антон Иванович, как правило, приходил поздно), Вадим сослался на занятость и откланялся, после чего отыскал Ипатьевский монастырь, полюбовался на него с высоты птичьего полета — из кафе нового высотного здания, напоминавшего Останкинскую телебашню, а потом отправился в местный историко-архитектурный музей на территории Ипатьевского монастыря, в котором работала мать Дианы Виолетта Валерьевна Князева.
Ничего подозрительного вокруг дома и в поведении прохожих он не увидел, из чего сделал вывод, что «волчицы» в Костроме еще не появились. Это обстоятельство вселяло надежду на успех предприятия, хотя Вадим и понимал: одному ему справиться с профессионалками спецназа Равновесия будет очень и очень трудно. К тому же он должен был первым засечь прибытие охотничьей группы, в противном случае его положение и вовсе становилось безнадежным. Ему следовало разработать такую программу слежки и подстраховки девочки Дианы, которая позволила бы ему первым начать активные действия и помешать специалисткам по ликвидации добиться своей цели.
А пока Вадим должен был привыкнуть к роли филера и изучить привычки и поведение объекта прикрытия, в данном случае — мамы Дианы. От нее тоже зависело многое, в том числе — жизнь дочери.
Так как рабочий день Виолетты Валерьевны еще не закончился, Вадим в ожидании ее прогулялся по территории Ипатьевского монастыря, зашел в музей, располагавшийся в Братском корпусе, западнее Екатерининских ворот, и присоединился к небольшой группе студентов, совершавших экскурсию по музею в сопровождении гида — женщины средних лет. В результате он узнал, что крепость Кострома была заложена на левом берегу Волги Юрием Долгоруким, что она не раз горела: в тысяча двести тринадцатом году ее сжег ростовский князь Константин, в тысяча двести тридцать восьмом — монголо-татарские орды, в начале семнадцатого века — отряд «тушинского вора» Игнатьева.
В середине четырнадцатого века Кострома вошла в состав Московского княжества и стала одной из крепостей русского государства на Волге. В это же время в ней стали строиться соборы, монастыри и церкви, многие из которых, такие, как Ипатьевский монастырь и церковь Вознесения, сохранились до нынешних времен.
Вадим мог бы слушать гида и дальше, заинтересовавшись историей древнего города, но в это время в зале появилась Виолетта Валерьевна Князева, и сердце Вадима ухнуло вниз: перед ним стояла живая Диана! Он с трудом удержался, чтобы не броситься к женщине и не назвать ее Дианой.
Виолетта Князева с удивлением взглянула на высокого, широкоплечего, симпатичного молодого человека с открытым лицом и голубовато-серыми глазами, не сводящего с нее взгляда, заторопилась к выходу, спеша за дочерью, и Вадим вдруг понял, что должен будет познакомиться с семьей Князевых, чтобы они не приняли его за киднэппера и не сообщили о нем в милицию.
Виолетта Валерьевна села в автобус. Вадим устроился сзади, стараясь не попадаться ей на глаза. Переехали мост через реку Кострому, проехали пять остановок до трехэтажной гостиницы «Московская» на проспекте Мира, сошли, и Князева-мама свернула во двор девятиэтажного дома, где располагался детский сад под милым названием «Ромашка». Вадим остановился за грибком детской площадки, наблюдая за потоком мамаш, бабушек и дедушек, забиравших своих чад. Уже стемнело, и увидеть его в слабо освещенном дворе было трудно.
Диана с матерью вышли через десять минут, и сердце капитана снова дало сбой. Впечатление было такое, будто не Виолетта, а сама Диана ведет свою дочь, удивительно похожую на мать, с годами и вовсе ставшую ее полной копией.
Весело щебеча, она прошла мимо — будущая «волчица» Равновесия, решившаяся пойти против законов своей организации, а рядом шагала ее мама, умопомрачительно похожая на взрослую Диану, разве что с другой прической. Если бы Вадим не знал, что перед ним Виолетта Князева, он наверняка принял бы ее за саму Диану.
Князевы жили в пятиэтажном доме, напротив здания Дворянского собрания, построенного в конце восемнадцатого века в стиле русского классицизма. Вадим уже изучил подходы к дому и, естественно, обратил внимание на этот архитектурный шедевр. Держась поодаль от спешащих домой Виолетты Валерьевны и Дианы — детсад располагался всего в двух кварталах от дома, — Вадим проводил их до подъезда и долго стоял там в задумчивости, глядя на окна квартиры, выходящие во двор, решая, идти ли в гостиницу или продолжить прикидываться «родственником» Антона Ивановича. Победила последняя идея. Набрав в грудь побольше воздуха, он шагнул в подъезд, будто нырял в холодную воду.
