Андрей Мартьянов - Время вестников
Мельком глянув туда, Агнесса замерла, как вкопанная. Дугал дернул ее сперва за край накидки, потом, не особо церемонясь, потянул за запястье, побуждая бежать дальше. Девушка не обратила не скотта никакого внимания. Как завороженная, она шагнула к балюстраде, обхватив ладонями покатый край мраморных перил.
– Агнесс, ты чего это вздумала?.. – рыкнул Дугал, раздраженный внезапной задержкой. Судя по побелевшим костяшкам пальцев, оторвать бывшую базилиссу от ее опоры можно было только силой. Причем немалой. Она таращилась вниз, на террасу перед особняком. Шотландцу поневоле пришлось глянуть туда же.
Представшая его взору картина была привычна при всяком и любом народном возмущении неправедностью властей. Десятка два-три оборванцев (среди коих затесались люди вполне пристойного вида), подбадривая себя воплями, теснили к дверям особняка кучку обитателей Палатия. Среди обороняющихся были стражники в алых доспехах, некто в одеждах сановника немалого ранга и дворцовые слуги в белых хламидах с синей лентой через плечо. Возглавляли сопротивление черни двое: представительного вида муж лет тридцати, с окладистой черной бородой, в темно-синих одеждах, и гвардеец в алом плаще. Увесистая булава на длинном черене в руках бородача описывала круги, удерживая разгулявшихся горожан на почтительном расстоянии. Гвардеец орудовал копьем с причудливым зацепом на наконечнике.
По всему двору валялись мертвые тела – смерть забрала причитающуюся ей дань с обоих сторон.
– Сейчас их стопчут, – уверенно предсказал кельт. – Надо же, хоть кто-то решил не быть бараном на заклание… Ну, пусть их развлекаются. Нам мешкать некогда.
Сановнику не повезло. Лихо, но неумело размахивая кривой арабской саблей, он упустил из вида подкрадывающегося простеца, вооруженного самыми обычными двузубыми вилами.
Взмах, острые кончики вил глубоко вонзаются в человеческую плоть. Вскрикнув, умирающий вельможа рухнул прямо на спину гвардейцу, вытолкнув того под дубинки, топоры и копья, наверняка позаимствованные из обширных арсеналов Палатия. Чернобородый попытался было придти на помощь гибнущему сотоварищу, но капризная Фортуна отвернулась от него.
Неловко провернувшееся в руках некоего мелкого лавочника копье тюкнуло высокородного патрикия прямо по макушке. Всхрапнув, тот повалился набок. Лишившись предводителя, слуги мигом сделали свой выбор, побросав оружие и кинувшись наутек.
Агнесса низко, глухо застонала, раскачиваясь из стороны в сторону. Победители с улюлюканьем ворвались в обиталище побежденных. Оттуда донесся грохот падающих предметов и женский визг. Чрезвычайно гордый своим подвигом лавочник выхватил у кого-то тяжеленный мясницкий топор и теперь вовсю размахивал им, угрожая поразить соседей. Упавшего чернобородого то пинали ногами, то принимались взять ему руки за спиной. Торговец с топором подпрыгивал и визжал пронзительным фальцетом, требуя, чтобы никто не зарился на его трофей. Его верные соратники орали, доказывая, что подлую тварь нужно немедля обезглавить, принести голову новому правителю, а щедрое вознаграждение честно поделить на всех. Оглушенный мужчина медленно приходил в себя, с трудом ворочая головой.
Из разоренного дома вывалились новые действующие лица трагедии. Несколько человек волокли обессиленно поникшую и даже не переставлявшую ноги женщину, кудрявую блондинку в зеленом и золотом. Следом под азартные вопли вытащили двоих маленьких детей, не поймешь, мальчиков или девочек. Одного, истошно ревущего, мешком перекинули через плечо. Второго, постарше годами, тянули за шиворот. Ребенок не кричал, но, изворачиваясь как кошка, пытался ткнуть пленителей маленьким кинжалом. Его безнадежные усилия вызывали общий хохот.
– Помоги им… Помоги, – опомнившаяся Агнесса вцепилась в рукав Дугала, задергала, умоляюще и вместе с тем ожесточенно глядя снизу вверх прозрачно-пепельными глазами. – Пожалуйста. Они же просто дети. Они ни в чем не виноваты. Я была такой же. Меня не убили, потому что я приглянулась Андронику. А Лею свернули шею, как цыпленку. Они единственные друзья, которые были у меня здесь. Пожалуйста.
Спор между мятежным лавочником и его сообщниками завершился победой более громкоголосого и единого большинства. Мужчину в синем швырнули поперек ступенек. Кто-то схватил блондинку за растрепанные пряди, задрав ей опущенную голову и вынуждая смотреть на казнь. Орущее дитя получило затрещину, его плач перешел в икающие всхлипывания. У второго ребенка отобрали клинок и удерживали на месте, не давая приблизиться к женщине. Один из бунтовщиков все-таки закрыл малышу глаза ладонью.
Тесак взлетел и опустился под обморочный вздох начавшей оседать на землю Агнессы. Белые ступени террасы превратились в мокрые и черные. Самозваный палач совершенно не владел зловещим ремеслом, искалечив, но не прикончив жертву с первого удара.
Вид брызнувшей на мрамор крови возбудил в толпе звериное, нерассуждающее стремление убивать. Полумертвый патрикий исчез за частоколом ног обступивших его горожан. Неравномерно взлетали и опускались руки с зажатым в них железом.
– Голову, голову берегите! – надсаживался давешний торговец. – Голова пропадет – ничего не получим! Сказано ж было – кто принесет голову ублюдка, того и наградят!..
Сидевшая на корточках и побледневшая до синевы Агнесса зажимала себе рот ладонями, борясь с подступающей рвотой.
Воспоминания редко тревожили совесть Дугала Мак-Лауда по прозвищу Данни, но сейчас они явились, сверкающие и яростные, как удар молнии. Дингуолл, маленькая безвестная крепость на другом конце земли. Десять лет тому, зарево пожаров, азартные вопли победителей, крики умирающих. Матильда Джейль тоже, помнится, была белокурой. Ей было все равно, что станется с нею, до последнего мига она умоляла пощадить ее детей. Пятерых ее детей, виновных лишь в том, что им не повезло.
Дугал ожесточенно помотал головой, изгоняя из памяти картины прошлого. Жизнь спасенная за жизнь отнятую – испокон века в обычаях Хайленда был именно такой счет. Но, будь он даже истинным воплощением героев древности, ему не по силам разогнать одолеть спятившее от вседозволенности сборище простецов. Тех, что сейчас жизнерадостно орали, хлопали друг друга по плечам, швыряли из стороны в сторону двух ребятишек и отвешивали пощечины потерявшей сознание женщине в зеленом наряде.
Ликование несколько поутихло при виде внезапно перемахнувшей через балюстраду фигуры – долговязого лохматого типа варварского обличья. За плечом у новоявившегося торчала здоровенная крестообразная рукоять меча. Тип встревожено орал по-гречески и махал руками.
– Чего пялитесь? – когда неизвестный взлетел на террасу, его речь стала отчетливее и понятнее. – Жить хотите, так делайте ноги! Базилевсова гвардия в кои веки вытащила мечи из задниц и вылезла из казарм. У Халкидии уже всех перебили!.. Скоро здесь будут, а там их с полтыщи рыл валит, никак не меньше!.. Говорят, Андроник с ними!..
В наступившей гробовой тишине звякнул о камень выпавший из чьей-то руки меч. Никогда прежде Дугал не видел такого поразительного единодушия: мятежники, только что готовые разорвать на клочки любого врага, молча бросились врассыпную. Замешкался только лавочник, все-таки успевший подхватить с земли добычу – окровавленный ком, оскаливший зубы в застывшей гримасе ненависти.
Золотоволосая ромейка, нелепо изогнувшись, лежала у подножия колонны. Дугал на всякий случай проверил, может, жива. Нет, удирая, кто-то из бунтовщиков так толкнул блондинку, что та с размаху ударилась головой о камень и сломала себе шею. На обезглавленные останки растерзанного мужчины скотт, даже обладая крепким желудком и немалым жизненным опытом, старался лишний раз не глядеть. Озверевшая толпа за считанные мгновения превратила человеческое тело в нечто, чему не имелось подходящего наименования.
Дети уцелели. Младший сидел посреди опустевшей террасы, размазывая слезы по миловидной замурзанной рожице. Старший дотянулся до брошенного кем-то из убийц узкого шамшира и замахнулся на приближающегося шотландца.
– Син! Сини!.. – подбежавшая Агнесса на удивление ловко выхватила оружие из слабых детских рук и крепко прижала ребенка к себе. – Сини, это я, Анна. Дорогой, посмотри на меня. Это я, твоя тетушка Анна, помнишь меня? Пойдем со мной. Пойдем скорее. Я уведу вас отсюда. Все будет хорошо, верь мне.
Робкую, боязливую Агнессу словно подменили. Она не замечала ни валяющихся повсюду мертвецов, ни того, что ступает по лужам крови. Двое ребятишек – теперь скотт убедился, что это мальчики, лет шести и восьми, черноглазые, с отпущенными по ромейскому обычаю длинными вьющимися локонами – стали для Агнессы важнее всего. Она вытерла младшему зареванное личико краем своего покрывала и, приговаривая что-то утешительное, взяла на руки. Второй, не по-детски мрачно покосившись на Дугала, неуверенно ухватился за длинный пояс ее платья.
