Александр Афанасьев - Наступление ч. 4(СИ)
Полковник ВВС США Алоиз Гарт вел свой F14 тоже почти на предельной высоте. Американцы шли ромбом — обычное полетное построение, позволяет легко маневрировать и перестраиваться в боевое. Они тоже играли в эту игру — охотник и подсадная утка, только подсадная утка у них была посолиднее — восемь истребителей F4 ВВС Пакистана, которые и сами желали поквитаться за погибших вчера товарищей.
Расчет как раз и был на то, что советские летчики никак не ожидают встретить в афганском небе четыре истребителя ВВС США, даже и каких — F14, машин дальнего рубежа, вооруженных ракетами Феникс, способными бить на сто восемьдесят километров и сбивать даже ракеты. С ними был и самолет РЭБ — радиолокационной борьбы А6 с двумя ПРР — на всякий случай.
Полковник получал информацию с самолета ЕС-2 Хокай, находящегося над аравийским морем, в опасной близости от иранского воздушного пространства. Контакт был неустойчивый, но информация все-таки шла.
— Даллас один три, здесь Папа Чарли, бандиты у тебя на два часа, расстояние шестьдесят, идут двумя группами. Наблюдаю шесть машин, четыре утка и две — охотники на сорока тысячах.[77]
Вот оно как…
Полковник Гарт переключил систему связи на передачу.
— Даллас один-три с Янки-стейшн, вызываю Фишбед-Альфа-Ханой, прием. Даллас один-три с Янки-стейшн, запрашиваю Фишбед-Альфа-Ханой, прием.
И эфир принес ответ.
— Даллас один три, давно тебя не видел, прием. Ханой на связи…
Ханой… Фишбед — альфа, кодовое название базы, где базировались Миг-21, прикрывавшие столицу Северного Вьетнама. Вьетнамцы, летавшие на этих вертких, опасных даже для больших уродов машинах[78] в бою разговаривали на каком-то странном, похожем на русский, но со множеством непонятных слов языке. И Янки-стейшн, авианосец ВМФ США в Желтом море, на котором базировались лучшие пилоты палубной авиации того времени, ежедневно вылетавшие чистить небо над Ханоем для бомбардировщиков и штурмовиков. Тот, кто прошел через все это и остался жив — мог по праву назвать себя одним из лучших пилотов мира.
— Ханой, это Даллас один-три. Я тоже помню тебя. Сыграем?
— Даллас один-три, я теперь летаю как Красный три-один, это мой позывной. Что ты забыл здесь, прием.
— Он на сто двадцать — доложил штурман-оператор, почему-то шепотом — сорок кликов от нас.
Полковник чуть тронул штурвал, делая вид, что подставляется.
— Три-один и один-три. Забавно. А что ты здесь забыл, это не твоя земля тоже?
— А мы когда-нибудь воевали над своей землей? — отозвался эфир
Полковник снова довернул самолет.
— Нет, не воевали
— Готовность! — доложил оператор
— Так ты не уйдешь с дороги?
На что он надеется? Самолет F14 — это же защитник авианосцев, со сверхдальнобойными ракетами Феникс. У русских нет, и не может быть таких ракет.
Из-под крыла F14 ударило пламя
— Ракета пошла!
— Есть захват, ракета пошла! — подтвердил оператор
— Вторая ракета пошла!
— Есть захват, ракета пошла!
Два AIM-54 Феникс, дальнобойные ракеты, разработанные для обороны авианосных ордеров от стратегических бомбардировщиков — ушли к цели.
На что он надеется? Когда они прикрывали эвакуацию с новыми F14 — ни один вьетнамец не рискнул сунуться. И израильтяне…
— Фишбед-Альфа-Ханой, катапультируйся, пока можешь.
— Даллас, сыграем игру до конца…
— Их четверо! Твою мать, их четверо! — закричал оператор
— Даллас, здесь Папа Чарли, бандитов — восемь, повторяю — бандитов — восемь! — закричал контролер на Хокае
— Да вижу… Всей группе Даллас новый курс двести, готовность к бою.
— Папа Чарли для Далласа, курс перехвата двести двадцать, удаление двадцать, сокращается.
— Даллас, для Папы Чарли, работаю по своему радару.
— Папа Чарли, отслеживай контакт!
Советские самолеты внезапно разошлись в разные стороны, двумя парами, щедро отстреливая горящие шары тепловых ловушек.
— Они расходятся!
— Две секунды до контакта!
В мартовском афганском небе четыре Миг-29 в последний момент внезапно сделали что-то вроде стойки, щедро отбрасывая в стороны горящие шары. Ни одна ракета, находившаяся в тот момент на вооружении ВМФ США — не могла поразить цель, которая может остановиться в воздухе. Ракеты не смогли довернуть на цель, промахнулись и полетели за тепловыми ловушками.
— Нет контакта! — закричал контролер на Хокае — нет контакта! Бандиты в воздухе, все бандиты в воздухе, удаление десять! Девять!
— Отражатели! Противодействие!
— Группе Даллас — курс сто семьдесят! Борьба, борьба, борьба!
— Уходим!
— Вниз, крылья на максимум! Уходим!
— Ракета!
— Она поймала меня! Поймала!
Более верткие Миги, сблизившись со скоростными и неповоротливыми F14, на вооружении которых были только дальнобойные и не лучшим образом себя показавшие Фениксы — дали залп ракетами ближнего боя. На вооружении пакистанских Фантомов ракеты ближнего боя были — но поняв, что сами американцы попали в беду — пакистанцы бросились удирать. В отличие от Сайдвиндеров с их устаревшей системой наведения и тем более от Фениксов, вообще не приспособленных к ближнему бою — советские летчики могли маневрировать как угодно, наводя ракеты на цель по нашлемному индикатору…
— Даллас один-три, атакую!
Полковник рванул рычаг катапульты за секунду до того, как советская ракета попала прямиком в сопло его самолета…
Полковник Гарт пришел в себя уже под куполом парашюта. Вдалеке, у самой земли улепетывали в Пакистан пакистанцы, их догоняли русские на своих Мигах. Полковник на своей шкуре оценил всю прелесть схватки с русскими — и понимал, что на пакистанских Фантомах еще вьетнамских времен с такими Мигами — не совладать. Это будет избиение младенцев. С вьетнамских времен советские летчики не стали хуже — а на таких машинах…
Небо было расцвечено куполами парашютов…
Афганистан, окраины Кандагара Вторая линия обороны 22 марта 1988 годаГорело солнце под гороюА вместе с ним горел закат.Нас оставалось только троеИз восемнадцати солдат…
— Эй, Леха!
Ефрейтор Заточный, девятнадцати лет от роду, дважды контуженный и легко раненый за сегодняшний день — повернулся на окрик.
— Держи!
Рядом с ефрейтором плюхнулся подсумок, набитый автоматными рожками. Четыре рожка, по тридцать остроголовых смертей в каждом. Потом еще один. И еще…
— Ты что, Пес? — он назвал старшего сержанта Марейкина не по званию, а кличкой — ложись, тут же снайперы.
Марейкин, который в бинтах стал похож на пережившего абордажную битву пирата, подмигнул единственным целым глазом.
— Намаз у них щас. Эта душня во время намаза шагу не сделает.
Ефрейтор не был в этом так уверен. Но говорить этого — не стал. Его сейчас интересовало немного другое.
— Гранаты есть?
Марейкин развел руками.
— Ось чого нима, того нима, сынку…
Несмотря на русскую фамилию, Марейкин, как и большая часть сержантского состава Советской армии был украинцем. Правда, восточным, почти русским.
Гранат не было. И жратвы не было. И воды почти не было. И сильно пахло гарью — в сотне метров от их позиции горела пакистанская техника, а за их спинами уже не горел — потушили — советский танк Т-62…
— А Вадька? — спросил Леха с затаенной надеждой.
Сержант развел руками
— Кончился Вадька…
И, пригнувшись, побежал дальше…
Кончился Вадька…
Их пост стоял во второй линии обороны Кандагара, второго по величине города Афганистана и главного по значению на южном направлении. Только поэтому он был до сих пор жив, он, и еще несколько защитников поста, которые остались в живых после второй атаки частей пакистанской армии. Сопротивление, оказанное советскими десантниками, было столь ожесточенным, что пакистанцы отошли, предоставив артиллерии и авиации доделать то, что сделать они не смогли. Артиллерия, поработав по их позициям несколько минут, перенесла огонь дальше, на сам Кандагар — возможно потому что из города хоть и с опозданием — но открыла огонь советская (а может и афганская) артиллерия. Это дало десантникам хотя бы небольшую передышку.
Собственно говоря, ефрейтор знал, что жить ему осталось — в лучшем случае часа два, в худшем — до того, как кончится этот намаз, и душки снова пойдут в атаку. К этому — как не сложно было поверить — он относился совершенно спокойно, хоть ему и было то от роду — девятнадцать лет. Просто так выпало. Он пошел служить, и напали враги. Никто не виноват, кроме разве что этих врагов. Но он — раз уж он служит — выполнит долг до конца.
Ефрейтор еще раз ощупал подсумки — гранаты у него были. Целых три — две РГД и одна мощная оборонительная Ф1, которую он взял на растяжки. Были и патроны — до того, как ему принесли три подсумка, у него оставалось ровно семнадцать патронов. Плюс — как и у многих здесь служивших — еще один, в железной капсуле из-под таблеток валидола.
