Виктор Тюрин - У каждого своя война
В следующую минуту к краю стены подвели второго из приговоренных. На вид он выглядел отвратительно. Бледное лицо, по которому струился пот, запавшие глаза, очерченные черными кругами, подгибающиеся колени и крупная дрожь, сотрясавшая его тело. Не успел я поднять руку, как смертник неожиданно повернул голову в мою сторону. Наши взгляды встретились, и я увидел клубящийся в глазах всепоглощающий страх, который ел его заживо. Он был уже не человеком, а живым трупом, только еще не осознал этого. Я махнул рукой. Потом еще,… И каждый раз воздух буквально взрывался от дикого рева возбужденной толпы.
После казни, собрав своих офицеров, я отдал ряд приказов, потом навестил раненых, проверил караулы и отправился в свою спальню с твердым намерением выспаться за все-то время, когда такой возможности не было. С мыслью, что если даже небо упадет на землю, и все вокруг будет рушиться, буду спать и счастливо улыбаться во сне, я стал раздеваться. Вдруг в дверь раздался легкий стук. «Что за черт, кого еще несет?». Подошел к двери.
– Кто там?
– Это я.
Отодвинув засов, я широко распахнул дверь. На пороге моей комнаты стояла графиня Беатрис ди Бианелло, закутанная в длинный плащ. Посторонившись, пропустил ее, затем закрыл дверь на засов. Пройдя к кровати, она скинула с плеч плотный плащ и осталась… в ночной рубашке. Если в прошлый раз она приходила купить верность и благонадежность своего капитана, то сейчас пришла как женщина к мужчине. Подойдя к ней, я осторожно положил ей руки на плечи, но уже в следующее мгновение мои губы впились в нежные губки графини. Дальше я мог вспомнить только урывками.
… Я целую ее лицо, ласкаю грудь, пока она не становиться упругой… Ее длинные стройные ноги обхватывают мои бедра и давят, вынуждая проникнуть в нее до конца. Замираю на какое-то мгновение, наслаждаясь, но нетерпеливый рывок ее бедер, заставляет меня снова начать движение. В какой-то момент нежность исчезает, на ее место приходит животная страсть.
… Мы лежим поверх смятых простыней. Одеяло с подушками на полу. Ее голова у меня на плече. Ласкаю ее сосок и шепчу ласковые слова,…
Вдруг она отстраняет мою руку и резким движением поднимается с кровати. Подойдя к столу, берет изящно выполненную фигурку распятого Христа. Перевалившись на бок, любуюсь ее изящной фигурой, стройными ногами и упругой полнотой груди. Но только я протянул руки к Беатрис, подошедшей к кровати, как она отшатнулась и произнесла:
– Поклянись сыном Божьим, Томас, что не расскажешь о нас никому и никогда! Клянись!
В следующую секунду у меня перед носом оказалось распятие. Несколько мгновений я критически разглядывал деревянный крест, с маленькой фигуркой изогнувшегося в смертных муках Христа, вырезанной из пожелтевшей от времени кости. Затем постарался придать серьезность лицу и вложил как можно больше торжественности в голос:
– Клянусь, моя госпожа! Клянусь Господом, создателем всего сущего, что о нас никто и никогда не узнает! Если преступлю свою клятву, то не стоять мне пред вратами в царство Божье!..
После того, как я закончил говорить и поцеловал распятие, она удовлетворенно кивнула, потом вернулась и поставила его обратно на стол. В нетерпеливом ожидании я снова протянул к ней руки, но она, не обращая на меня внимания. подняла с пола свою рубашку и стала ее надевать. Недоумевающий, я вскочил с кровати, но резкий жест ее руки красноречиво показал: не подходи!
– Почему ты уходишь?
– Потому что так надо, мессир капитан.
Это обращение, сказанное в холодном тоне, было сродни отрезвляющему душу, который разом смыл страсть. На её место пришла злость.
– Это все, что ты можешь мне сказать?
– Капитан, старайтесь не переступать правил приличия, когда говорите со своей госпожой! «Она использовала тебя! Как жеребца! По своей прихоти!».
С невероятным трудом я удержался от грязного жеста, подкрепленного отборной руганью, но, судя по моему взбешенному виду, графиня поняла это и без слов. Однако вместо того, чтобы окинуть меня презрительным взором госпожи, на ее губах промелькнуло нечто вроде улыбки. И ее взгляд! Это был взгляд умудренного взрослого, смотрящего на шалости ребенка. Мой разум отказывался понимать происходящее. Прежде чем успел осознать, что делаю, я произнес:
– Надеюсь, моя госпожа, я заделал вам ребенка. Подарок на долгую память!
Я ждал взрыва, потока гнева, который должен излиться на меня, но вместо этого Беатрис, на миг замерев, подняла спокойное лицо со странной мягкой улыбкой на губах и твердо произнесла:
– Я тоже на это надеюсь. Мне нужен сын. Воин и охранитель наших наследных земель. «Опаньки! Так она приходила ко мне…».
В каком-то ошеломлении я молча смотрел, как она собирается и уходит. У двери графиня остановилась, несколько мгновений смотрела на меня, после чего лязгнул отпираемый засов, и тьма коридора поглотила ее. Я медленно подошел к двери. Закрыв ее, вернулся в комнату, присел к столу, налил в кубок вина и одним глотком осушил его. Снова налил и снова выпил. Сжал голову руками. Я получил, что хотел, она тоже… возможно, получила, что хотела. Так почему мне так… тяжело? Любви между нами не было, да и быть не могло. Если бы и мелькнула подобная мысль, то только что мне дали ясно понять, что в лучшем случае я нужен ей только как бык-производитель.
«Интересно, как с юнцом у нее обстоят дела в отношении секса? Гм! Замуж собирается за поэта, а сын ей нужен от воина. Вот и пойми этих баб! Но что у нее не отнять, так это деловую хватку! Знает, чего хочет и идет к своей цели, не раздумывая в выборе средств. Холодный и острый ум, прекрасное лицо и грациозное тело – убийственное сочетание для любого мужчины! И она это прекрасно понимает. Мда, похоже, у поэта будут роскошные ветвистые рога! С чем я его и поздравляю! Так, еще вина и спать, спать…».
На следующий день герцогское войско стало строиться в походные колонны, но в тот момент, когда они должны были начать движение, из-за леса появились военные отряды, тут же ставшие разворачиваться в боевой порядок. Все обитатели замка тут же дружно бросились на стены, в ожидании нового развлечения. К их разочарованию, после коротких переговоров, прибывшая армия отступила в сторону, освободив дорогу для начавших движение отрядов герцога. Вскоре на стене замка появилась графиня. Повернувшись, я приветствовал госпожу вежливым поклоном. Коротко кивнув в ответ, она подошла к зубцу крепостной стены, и некоторое время смотрела, как к замку движется колонна войск. Потом, чуть повернув в мою сторону голову, насмешливо произнесла:
– Видите, господин капитан, нам больше нечего опасаться. Мои верные слуги не бросили свою госпожу в беде.
«Ах ты, маленькая язва», – подумал я, при этом мой взгляд непроизвольно скользнул по ее фигуре, задержавшись на животе.
Заметив это, она сердито сверкнула глазами, и, отвернувшись, вновь стала смотреть на войско своих вассалов. Вслед за ней, я перевел взгляд на приближающиеся колонны солдат. Их появление ничего не вызвало во мне, зато восторг замковой челяди, радостно их приветствовавших, стал меня понемногу раздражать. Какая-то часть моего сознания считала, что появление вассалов графини в определенной мере принижает мою победу.
В отличие от своих солдат, я никогда не считал себя счастливчиком. Так что, хотя доля везения определенно присутствовала, но в этот раз победа была только моей! Моей личной победой!
Когда ко рву подскакали три всадника в блестящих доспехах со свитой из двух десятков человек, а толпа восторженно взревела, приветствуя их, я окончательно пришел к выводу, что справедливости в мире нет, и никогда не будет.
«Впрочем, кому как не тебе, человеку из будущего, этого не знать! Поэтому не дергайся и живи себе дальше спокойно! Будь ты стопроцентным английским дворянином, а так… Было б на что обижаться!».
Подобные мысли подняли мое настроение, и я, перестав мучиться всякой ерундой, стал с интересом наблюдать за дальнейшим представлением. Три всадника выехали вперед и остановились перед самым рвом. Солнечные блики на блестящих доспехах, разноцветные плюмажи на шлемах, красочные гербы на щитах и попонах лошадей на фоне выстроенного за их спинами войска, все это выглядело нарядно и красиво, внушая при этом уважительный страх. Даже, несмотря на легкий осадок горечи, лежавший где-то в глубине души, я с удовольствием разглядывал эту красивую картину. Вот один из рыцарей чуть поднял руку, и по его жесту из рядов свиты выехало два человека. Трубач и оруженосец. После того, как трижды чисто и звонко прозвучал сигнал трубы, оруженосец громко закричал во все горло:
– Наша всемилостивейшая госпожа Беатрис ди Бианелло, графиня Каносская, ваши верные вассалы приветствуют вас!!
Только отзвучали эти слова, рыцари, жестами полными достоинства, сняли шлемы и взяли их в левую руку, после чего, приложив правые руки к нагрудникам, склонили головы в низком поклоне. Люди на стенах радостно заулюлюкали при виде столь элегантного проявления почтительности, а графиня смущенно зарделась, но в следующую секунду гордо выпрямилась и не без некой торжественности подняла руку. За ее спиной тут же запела труба, и, вторя ей, заскрипели цепи опускаемого моста. Впрочем, в этот момент мои мысли всецело были заняты решением загадки: каким образом Чезаре Апреззо смог войти в число трех рыцарей, вассалов графини Беатрис ди Бианелло? Когда мы встретились взглядами, как он, так и я, сделали вид, что не знаем друг друга. Его неожиданное появление вызывало неприятные ощущения, так как означало конец моей свободе.
