Георгий Савицкий - Поле боя - Арктика
Конечно же, наши десантники — тоже закаленные и бесстрашные воины, но зачем попусту терять людей? Поэтому десантировавшимся на Баренцбург частям ВДВ и был отдан приказ: оборонять русские территории на Шпицбергене, не поддаваясь на провокации.
Поврежденный Су-34ПЛ тянул к острову Надежды, который стал надеждой летчиков на спасение. Они летели на одном двигателе. Второй, изувеченный взрывом, с аварийно отсеченной подачей топлива, залитый специальной пеной из патрубков системы пожаротушения, был заглушён. В бронированной кабине пилот и оператор делали все возможное, чтобы удержать тяжеловесную машину в воздухе.
— Аварийно слей остаток топлива.
— Понял, выполняю. — Штурман-оператор перещелкнул несколько тумблеров на приборной панели. В кабине засветилось несколько индикаторов, а за самолетом потянулся аэрозольный шлейф керосина, раздробленный на мелкие капли набегающим скоростным потоком воздуха.
— Теперь — нормально…
— Командир, перегрев левого двигателя! Начинается тряска!
— Прибери обороты — чуть-чуть. Выключать его нельзя — грохнемся, а под нами — вода.
Штурман-оператор прибрал газ, тряска самолета утихла, погас на вспомогательном экране оранжевый значок перегрева.
— Дотянем… — сквозь зубы выдавил летчик. — Я «Кайра-1», всем, кто меня слышит: иду на вынужденную посадку на острове Надежды в точке с географическими координатами…
Под крылом пронеслись торосы, показался скалистый обрывистый берег острова. Теперь бы найти хоть небольшой пятачок для посадки, а внизу — сплошные скалы.
— Командир, справа тридцать — площадка!
Понял, поворачиваю.
Истребитель-бомбардировщик наклонил крыло, осторожно выполняя доворот на посадочном курсе. Впереди показалась относительно ровная площадка среди скал, льда и снега длиной метров двести и метров двадцать в ширину. Настоящая роскошь для терпящего бедствие самолета. Звук двигателя стал тише — летчик убрал обороты. Истребитель-бомбардировщик выпустил щитки, закрылки, задействовал всю механизацию крыла. Только вот шасси не выпустил — посадка на «брюхо». Под фюзеляжем в считаных метрах проносились острые клыки скал. Вот край площадки, ручку управления от себя — касание! Есть касание! Тяжелый удар, рывок, и только надежные привязные ремни спасают летчиков. Во все стороны летит щебенка, каменные обломки. Самолет скрежещет по камням, выбивая снопы искр, хорошо, что топливо слили…
Еще один, последний рывок, и искореженный самолет наконец замирает.
— Уф-ф! Приехали! В рубашке родились. — Летчик рванул красную рукоятку принудительного сброса панели остекления кабины.
— Да уж, это точно…
Летчики выбрались из подбитого самолета, который не подвел их и спас от верной гибели. Захватив комплекты НАЗ[46], они отбежали подальше. Самолет мог взорваться в любую секунду. Но к ним, едва избежавшим смерти, приближалась новая напасть — сторожевой катер ВМС Норвегии. На палубе летчики увидели вооруженных людей в камуфляже. Носовая башня со скорострельной пушкой развернулась в их сторону.
— Прячься, скорее!
— Вот черт! Из огня да в полымя! Ты не знаешь, Россия присоединилась к Женевской конвенции?
— А нам это поможет? Женева далеко…
— Зато наши — близко! — широко улыбнулся летчик.
Над ними с ревом и грохотом пронеслись два краснозвездных истребителя-бомбардировщика. Снизившись, они прошли над мачтами норвежского сторожевика. Намек сынами викингов был понят правильно: кораблик заложил крутую циркуляцию и стал удаляться от берега.
Пара Су-34ПЛ, описав круг, возвращалась к острову. Ведущий самолет, довернув, стал снижаться, выпустил шасси и механизацию крыла.
— Он что, садиться собирается?.. — Вопрос, что называется, завис в воздухе.
* * *Игорь и Сашка перехватили аварийное сообщение «Кайры-3». Но пока разделались с «Лайтнингами» и «Апачами»… Как только завершился воздушный бой, капитан Чайка завалил на крыло свой истребитель-бомбардировщик в крутом вираже.
— Я «Чайка-1», иду на выручку экипажу «Кайры-3»!
И, как оказалось, вовремя. К островку уже подбирался норвежский «сторожевик» с группой захвата. Проходом на бреющем Игорь отбил у них желание устраивать охоту на русских летчиков. Но это всего лишь полдела. Как ни крути, а летчиков спасать нужно, иначе не норвежцы, а англичане или американцы до них доберутся.
— Я «Чайка-1», иду на посадку, «Чайка-2», прикрывай.
— Я «Чайка-2», понял, прикрываю. Не беспокойся, командир.
А Игорь и Саша сейчас именно что беспокоились. И поводы для беспокойства были.
— Сашка, рассчитай курс посадки!
— Уже, командир. Ворочай влево сорок, удаление пять.
— Понял. На курсе, на глиссаде. Газ убрал, скорость посадочная.
— Снижаемся. Выпускаю аэродинамические тормоза, выпускаю шасси. Вывешиваю механизацию крыла.
Раскачиваясь в потоках турбулентности, тяжелая машина заходила на посадку. Это было вообще за гранью всего! Но в том и заключается парадокс авиации: только идя на отчаянный риск, можно спасти жизни летчиков. И когда посадку выполняют суперпрофессионалы — риск оправдан.
— Ветер боковой, левый борт. Игорь, прикройся креном.
— Выполняю. — Игорь Чайка отклонил ручку управления самолетом чуть влево, создавая небольшой крен. Теперь Су-34ПЛ немного скользил в сторону, навстречу ветру, компенсируя боковой снос. — Штурман, высота?
— Высота сто пятьдесят метров… Сто тридцать… Восемьдесят метров… Доверни вправо десять! Юзом идем, юзом…
— Понял, вправо десять.
Истребитель-бомбардировщик заходил на посадку. На необорудованную грунтовую полосу. На потенциально враждебной территории. Но они стали надеждой на спасение для двух своих братьев по оружию и не могли их подвести.
Александр Смирнов прикипел к высотомеру малых высот, читая данные для летчика. А Игорь, чувствуя крылатую машину обнаженными нервами, неся ее «на кончиках пальцев», филигранно выполнял посадку. Здесь на второй круг не уйдешь, нужно сделать все и сразу. Иначе…
Перед глазами Игоря мелькали камни, испещренные белыми разводами льда и снега. Летчику стало казаться, что самолет сносит вправо, хотя летели они ровно. Появилось непреодолимое желание исправить курс. Это была «нормальная» галлюцинация, иллюзия, столь знакомая всем летчикам, когда чувства обманывали и нужно было верить не им, а приборам, и только приборам.
— Сашка, нас сносит вправо?
— Это иллюзия, командир! Слушай меня — ровно идем! Десять метров… Высота касания!
— Сашка — реверс! — Игорь чуть задрал нос самолета, меняя угол атаки и гася скорость.
— Есть реверс!
За секунду до посадки штурман-оператор включил реверс-тягу, тормозя двигателями. У «подводной» модификации Су-34 не было тормозных парашютов, только посадочный гак, который зацеплялся за тросы аэрофинишеров на палубе подводного авианосца. А сейчас купола ой как помогли! Но тормозить оставалось реверсом.
— Касание!
Земля тяжело ударила по основным опорам шасси, во все стороны полетели камни, не повредить бы обшивку. Опустилась на землю и носовая стойка. Теперь Су-34ПЛ бежал по импровизированной полосе, с каждой секундой гася скорость. Он остановился всего в нескольких метрах от подбитого истребителя-бомбардировщика и, используя тягу двигателей, развернулся на месте. А к нему уже бежали двое летчиков.
Сашка отстегнул привязные ремни и юркнул вниз, отдраивая люк в нише носовой стойки шасси и опуская встроенный выдвижной трап.
— Давайте, братья-славяне! Быстрее! — Он подхватил за руку карабкающегося летчика, помогая ему забраться внутрь. — Быстро! Быстро!
Летчики со сбитого истребителя-бомбардировщика протиснулись в кабину, Сашка задраил люк и занял свое место в правом катапультном кресле.
— Взлетаем! Взлетаем, командир!!! Только осторожно, теперь мы — пассажирский лайнер.
— Взлетаю! — Игорь повел рычаги управления двигателями вперед.
Взревели турбины. Истребитель-бомбардировщик все быстрее побежал по импровизированной полосе. Ручку на себя — отрыв! Су-34ПЛ взмывает в воздух. Игорь Чайка вел самолет осторожно, с минимально возможными перегрузками, ведь теперь они везли еще двоих своих боевых товарищей, а кабина ударного самолета, хоть и достаточно просторная, дополнительными катапультными креслами оборудована не была.
— Я «Чайка-1», следую на «точку», на борту — экипаж «Кайры-3»!
— Понял тебя, «Чайка-1», ну ты и молодец!
— «Чайка-2», я «Первый», прием. Уничтожить подбитый самолет.
— Понял, выполняю.
Разбитый самолет оставлять было нельзя. И хоть летчики задействовали систему секретности, уничтожившую спецаппаратуру, секретные электронные блоки и систему госопознавания «свой-чужой», на самолете сохранилось еще множество уникальных узлов и агрегатов, которые не должны попасть кому бы то ни было.
