Андрей Посняков - Час новгородской славы
– Налетайте, ребята, не побрезгуйте! Сейчас и за вином пошлем.
– Благодарствуйте! – лодочники кивнули разом. Их уже мало осталось – человек семь. Подвинулись у костра, места уступили.
Олег Иваныч охранникам еще кивнул – идите, мол, сюда, нечего на вымоле-то торчать, глаза мозолить. Долго их звать не пришлось. Уселись, по пирогу получили, зачавкали. К кому б за вином…
– А не надо за вином, у нас свое есть! – махнул рукой рыжебородый лодочник Трофим, рубаха-парень. – Кудесника одного сегодня отвозили – аж на Шурягский Нос. Тот и расщедрился, выдал винишка. Сам, сказал, такого не пьет – кисло. Денег не дал, зато вина – изрядно. Наливай-ко, Микола!
И Олегу Иванычу протянули сплетенный из бересты туес… Неплохое вино. Да кисловато изрядно. Видно, прошлогоднее, осеннее. А в общем, Жоакину должно понравиться. Спросит потом у купцов – где есть такое.
– Эй, мужики! Фляжку нальете? – Олег Иваныч отстегнул от пояса серебряную флягу.
Один вид ее вызвал у лодочников смущение:
– Да ты, видно, купчина изрядный, батюшка! Али, бери выше, боярин?
– Где-то так…
Не стал вдаваться в подробности Олег Иваныч. Поблагодарил за вино. Да и перевозчики уже стали подниматься.
Значит, Шурягский Нос… Кудесник из Шурягского Носа…
Во фляге – вина с достатком. Жоакин?
Выпили с Жоакином.
Тот поцокал языком:
– Давно забытый вкус!
– Что, плохое?
– Да нет. Скорее, весьма необычное. Такое редко привозят на продажу. Это домашнее вино. Обычно такое берет с собой в плаванье средней руки шкипер. Немецкий шкипер.
– Почему именно немецкий шкипер? Не англичанин, не испанец, не португалец?
Жоакин пояснил. Англичанин лучше возьмет с собой эль. Испанец или португалец такую кислятину и пить не станут. А для немца – вполне. То, что надо.
Ну-ну. Кудесник. Мыс Шурягский Нос. Немецкое вино, не поступающее на рынок. Откуда у кудесника такое вино? От немцев, вестимо. От немцев…
Вернулся Олексаха – засиделся с охотниками. Поговорил с утра с местными парнями, что работали на верфи. Вычислил нужных людей – из тех, кого хлебом не корми, дай побродить с рогатиной на крупного зверя. Да и мелким, как оказалось, не брезговали – силки ставили, капканы, самострелы настороженные на среднюю дичь. Бывалыми оказались охотники. Про зайцев так сказали: есть, но мало. Кто б их скупал, да еще живыми – не знают. А вот про кудесника слыхали, есть такой, верстах в тридцати живет, на заимке али в скиту. Может ли дичь приманивать? А пес его…
Олег Иваныч намотал на ус полученную информацию. Отправился было спать – не спалось. Вышел на крыльцо.
На ступеньках сидел Жоакин, смотрел на бледное небо и вздыхал, прихлебывая из кувшина обыкновенную брагу – вино-то давно выпили.
Олег Иваныч сел рядом. Жоакин молча протянул ему кувшин… Хорошая брага, ядреная!
Олег Иваныч вытер губы рукавом, оглянулся…
Олексаха!
– Что, не спится, али чего задумали?
– На звезды смотрим. А ты что не спишь?
– Да комары, заразы. Бражки плесните.
– Пей. Правда, они и тут, комары-то.
– Так, может, костер? Да подымнее.
– Ну, жги.
Затрещал костер, задымил еловым лапником, выбрасывая в синее ночное небо малиновые горячие искры. Совсем как в пионерском лагере где-нибудь под Зеленогорском или Тихвином.
Костер, бражка… Жаль, девочек нет – девочки в Новгороде остались.
После третьей кружки Олег Иваныч напевать начал:
– Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались…
Олексаха и Жоакин тоже подпевали. Каждый свое. Олексаха – «Сказание о доброй жене». Португалец – «Балладу о славном рыцаре Густаво Перейроше и его возлюбленной благородной деве Эльмире из Коимбры». Вместе получалось славно. Где-то далеко в лесу выли волки, а за стенами острога, совсем рядом, истошно хохотала гиена.
– Сам ты гиена, Жоакин! – пьяно возразил Олексаха. – Это ж наши, с верфи, ржут, байки травят. Вон, в той избе.
– Ну вот, испортил все ностальжи своими гиенами! – вставая, усмехнулся Олег Иваныч. – Есть у меня предчувствие, Олександр, что эта последняя здесь наша с тобою ночка.
– Так что, завтра…
– Завтра.
Верстах в тридцати к северо-востоку от впадения Волхова в озеро Нево, недалеко от того места, где несут свои воды Свирь и Паша, есть узкий, выступающий в озеро мыс, загибающийся круто к северу, подобно носу зазнайки-отличника. Шурягский Нос – так мыс зовется. Болотистый, кое-где поросший кустами боярышника, малиной и вербою, открыт всем ветрам, если бы не сосны, тянувшиеся вдоль песчаного берега длинной ровною полосою.
Вдоль берега, в виду отражающихся в воде сосен, приспустив паруса, осторожно пробиралось четыре лодьи под новгородскими флагами с изображением серебристых медведей. Лодьи дал ладожский наместник Петр Геронтьевич по личной просьбе посадника Великого Новгорода. Попробовал бы не дать! Лодьи, людей, снаряжение. Даже пушки дал. Снял с крепости.
На передней лодье – «Николай-угодник» – у самого бушприта, изготовленного по-древнему, в виде головы сказочной птицы, стояли двое. Олег Иваныч в темной кольчуге. И лоцман, давешний рыжебородый Трофим-лодочник. Он и сейчас не переставал шутить. Уж такой зубоскал уродился. Перед ним, на специальном дубовом ложе, покоилась тяжелая, заряжавшаяся с дула пушка. Пушка тоже имела свое название – «Огненосное Копье». Была снята с Ладожской башни под личную ответственность пушкаря – дядьки Микиты, который весь путь глаз не спускал с эдакого-то сокровища, а как подошли к мысу, полез в трюм за запасными ядрами, коих и без того, по мнению Олега Иваныча, с избытком.
Что ждало их впереди? Ветхая халупа кудесника? Или – вон там, за мысом, – хорошо вооруженный флот? Орденский, ганзейский, шведский? Олег Иваныч настороженно вглядывался вперед. Поднялся ветер, задул в левую скулу, захлопал парусами. Не к делу ветер – помешает высадке, снесет корабли на мель. И тогда…
Боже, что это?
Лодьи обогнули мыс. Глазам новгородцев и ладожан предстало чужое судно. Двухмачтовый красавец с высокой надстройкою на корме, совсем не похожий на приземистые широкие когги. В Голландии такие суда называли хольками. Быстрые, узкие, юркие. Всем хороши, да вот только остойчивости маловато. И корпус, что скрывать, слабоват, плохо держит продольную качку. Для прибрежных плаваний судно – не для океана-моря. Однако вооружен зело и опасен. И несся вперед на всех парусах! Как раз наперерез ладожскому флоту.
Олег Иваныч приказал прибавить парусов.
На хольке тоже заметили опасность, да слишком поздно – не уйти, не прорваться. Развернулись бортом, блеснули в утреннем солнце хищные жерла пушек.
– Окружить! – скомандовал Олег Иваныч. – Фитили держать зажженными, но стрелять только по моей команде. Юнга, прокричать приказ другим!
Словно псы-волкодавы, ладожане окружили хольк.
А он, похоже, и не думал сопротивляться! Наоборот, на бизани вдруг взвился флаг. На синем фоне золотой бегущий олень – флаг одного из городов Ганзы. Любека? Штральзунда? Висмара? Олег Иваныч не помнил точно, какого. Одно наверняка – Ганза!
Значит, Ганза! Торговый и политический союз северо-немецких городов, с которым издавна торговал Новгород. Ганзейцы имели там собственный двор, церковь, приказчиков. И эксклюзивные права на торговлю. И когда четыре года назад новгородцы потребовали равноправия, Ганза объявила бойкот, сильно сказавшийся на внешней торговле – а значит, и на всем хозяйстве – Новгорода. Только два года назад удалось урегулировать конфликт – снова уступить ганзейцам. Но сразу заметным стало улучшение. Слишком мал еще был Новгородский флот, а Ганза являлась вполне надежным посредником. И сильным.
А корабли-то на верфях явно спалили ганзейцы при посредничестве кудесника. Но спалили хитро – никого не убили, сами не засветились. На грозы все свалено, на грозы.
Конечно, хорошо бы проучить наглецов. Мощные пушки на лодьях стоят. Один только выстрел – и разлетится на куски нарядный ганзейский кораблик. Один только выстрел… Ответить ганзейцы уже не успеют. А первыми начинать драку не будут, боятся. Ну, сколько у них пушек? Десятка два, считая совсем уж мелкокалиберные фальконеты и кулеврины – вон они блестят на бортовых станинах. Практически это большие станковые аркебузы. Горох, а не ядра! Хотя при удачном выстреле и они бед натворить могут. А у нас?
Олег Иваныч горделиво оглянулся. Да, кораблики неказистые, зато основательные, крепкие. И на каждом – на каждом! – по десять больших крепостных пушек. Эх, и вдарим сейчас! Узнают, как чужие корабли палить.
Да? А дальше-то? Снова Ганза объявит бойкот, как уже было! И снова резко упадут прибыли, в несколько раз взлетят цены на медь и железную руду – товары весьма необходимые в свете грядущего конфликта с Москвой. А что Иван Третий не оставит в покое Новгород – в том Олег Иваныч не сомневался. На Ганзу же еще один расчет был – привезти из Европы хлеб. Пока там посольство литовское сладится, да пока с псковичами договорятся. Долго подобные дела делаются, хоть и хитер да опытен, несмотря на молодость свою, старший дьяк Гришаня Сафонов. А цены на хлеб уже сейчас вверх поползли, как завернул Иван Московский ярославских купцов. И еще ползти будут.
