А. Живой - Сицилийское королевство
Неожиданно к столу, у которого стоял рыцарь, давший обет молчания, приблизились два отрока-пажа. Остановившись напротив механика, они круто развернулись и пошли в обратную сторону, словно приглашая последовать за ними.
«Ну, вот и все, – сказал сам себе Григорий, допивая вино, – сейчас узнаем, что с нами будет». И пошел за ними, не раздумывая. А чего тут тянуть, перед смертью не надышишься. Хотя механик и надеялся на снисхождение. Все-таки жену человеку спас, хоть и не любимую.
Пажи проследовали сквозь наполненный музыкой зал и оказались в соседнем, где также были люди, с интересом взиравшие на неизвестного тевтонца. Но пажи не останавливались. Шагая за ними, Григорий миновал еще пять залов, спустился на один этаж, прошел по длинному коридору, где на каждом шагу попадались охранники, повернул за угол и уперся в массивную дверь, перед которой стояли два вооруженных мечами сицилийских рыцаря. «Интересно, – отметил Забубенный, – в Неаполе тевтонцам доверяют меньше».
Рыцари расступились перед императорскими пажами и пропустили Забубенного внутрь, где он увидел Фридриха и Констанцию. Едва он вошел, двери закрылись. Григорий огляделся. Это был небольшой зал в бордовых тонах, в дальнем конце которого стоял длинный тяжелый стол, тянувший на целую тонну веса. Но эта темная громадина была не лишена изящества. Стол стоял на коротких гнутых ножках и был искусно инкрустирован. По всем стенам кабинета императора, – а в том, что он попал именно в кабинет, Забубенный не сомневался, – висели огромные картины. Портреты каких-то странно одетых людей с лицом вырожденцев, горные пейзажи, библейские сюжеты, античные торсы. Кроме картин в кабинете стояло несколько скульптур: в углу один голый мужик в полный рост, напоминавший Аполлона, и девушка топлесс, державшая в руках лук и стрелы. Кажется, Афина-Паллада. Была еще статуя поменьше с крыльями, но, кто там изображен, мужчина или женщина, Забубенный не разглядел. Статуя была небольшой, стояла на малахитовом постаменте и размещалась почти за спиной императора. Император, судя по всему, любил античную живопись и скульптуру. «Оно и понятно, – вспомнил Григорий титул Фридриха, – он же ведь император не какой-нибудь там захудалой империи, а «Священной Римской». Как же тут без античных истуканов».
Хотя Забубенный всю эту педерастию не очень уважал, но, на всякий случай, сделал вид, что восхищен коллекцией. Чуть было даже не сказал «Зер Гут, херр Фридрих!», но вовремя сдержался.
Император и его законная жена, данная от имени бога папой римским, сидели перед этим огромным столом в низких резных креслах, смотревшихся рядом с ним просто невесомыми. Светлый цвет дерева добавлял им легкости. С боку стоял маленький столик с вином и фруктами. А напротив еще одно, только очень широкое кресло. При желании там могли разместиться два худых человека или один рыцарь с оружием. Увидев вошедшего, Фридрих жестом указал ему как раз на это чудо-кресло.
Забубенный, помедлив мгновение, сел. И, бросив взгляд в открытое окно, аркой устремлявшееся от пола к самому потолку, попытался понять по лицам собравшихся, что происходит. Через окно в кабинет императора залетал морской ветер, принося свежесть и даже прохладу. Здесь было приятно находиться. И, особенно, работать. «Эх, – с завистью подумал Григорий, – мне бы такой кабинет. Хотя, зачем он мне? У меня дома гараж не хуже. Просторный, с диваном и подвальчиком, только без голых каменных мужиков».
Констанция казалась задумчивой, медлительной какой-то. Молчала. И, Фридрих, посмотрев в лицо Забубенному, заговорил первым. Естественно, на своем языке. Закончив фразу, посмотрел на жену. У Забубенного, который изо всех сил пытался вспомнить основы немецкого, возникло инстинктивное желание попросить Фридриха говорить чуть помедленнее, вдруг что-нибудь удастся разобрать самому. Но он привычно сдержался.
– Я рассказала ему нашу историю, – ожила вдруг Констанция, снова став переводчицей.
У механика ком подкатил к горлу. «Вот те раз, – пронеслось в мозгу Григория, – интересно, какую? Похоже, это самая короткая карьера механика в истории. Даже до помощника главного механика не успел дорасти».
– Я рассказала ему, как ты спас меня от монголов, – добавила Констанция, – как провел через Хорватию. Как сражался.
«Ах, это, – отлегло от сердца у Забубенного, – это можно».
– А он уже знает, что я не рыцарь? – осторожно поинтересовался герой-механик.
Констанция кивнула.
– Знает, Грегор.
Словно поняв, о чем они говорят, Фридрих усмехнулся.
– А что я русич? – еще тише спросил механик-спаситель.
– Тоже знает, – подтвердила Констанция.
Забубенный помолчал немного, поглаживая рукоять меча. Наконец, сглотнув слюну и, глядя на Фридриха, который как ни в чем не бывало, поглаживал свои залысины, спросил.
– И что теперь?
– Ему все равно кто ты и откуда. Главное, что ты спас меня и…
Она внезапно замолчала. Голос Констанции дрогнул, но, взяв себя в руки, испанка продолжила, – и спас… моих подданных.
«Знаю я, про каких ты подданных говоришь, бедняжка», – подумал Забубенный.
– Он прощает тебе то, что ты притворился рыцарем, – проговорила Констанция. – Ты сделал это ради благого дела. Но даже за твои заслуги Фридрих не может сделать тебя рыцарем официально.
– Да мне и не надо, – радостно воскликнул механик-чародей, – мне этот доспех только в тягость. Да и жарко в нем.
Григорий постучал себя по груди.
– Ты переведи ему, что я вообще-то мирный человек. Технический. И воевать не особо люблю. За меч взялся не от хорошей жизни – только по случаю крайней нужды. А вообще-то я люблю работать по металлу. В железяках копаться. Механизмах всяких.
Взгляд Забубенного сделался мечтательным.
– И еще, я рассказала ему, что ты хороший механик, – снова вставила слово жена императора, – Фридрих готов попробовать тебя в деле. Если ты справишься с экзаменом, то тебя оставят при дворе механиком.
Забубенный не поверил своим ушам.
– Меня? Механиком при дворе императора?
Констанция кивнула и добавила:
– Хотя, Фридрих удивлен, что на Руси есть механики.
А сам Фридрих снова ухмыльнулся, словно добрая фея, которая только и знает, что делает добрые дела. Но, вспомнив про виселицы у дороги на Неаполь, Забубенный слегка умерил свою радость. Образ феи потускнел.
– Механики на Руси есть. Такие кудесники, что ему и не снилось, – оскорбился Забубенный. – А что за экзамен мне надо сдать?
– Это тебе расскажет твой наставник. Но сначала тебе придется выучить наш язык.
– Ну, это понятно. Подтянем знания, я уже даже кое-что вспоминать начал, – Григорий кивнул, не сдержав вздоха облегчения. – А кто будет моим наставником и вообще, что со мной будет дальше?
Констанция перевела вопрос мужу. Тот вдруг встал, подошел к раскрытому окну и подозвал жестом Забубенного. А когда Григорий приблизился и посмотрел в указанном направлении, Фридрих затянул довольно длинную фразу. И даже что-то спросил, судя по тону.
Забубенный повернулся к жене императора, ожидая перевода. Все-таки пары фраз, которые он вспомнил, явно не хватало для делового разговора.
– Что говорит твой благоверный?
– Он сказал, что у сицилийского королевства большой флот. А должен быть еще больше. Предстоят великие войны и дальние походы.
– Понятно, – кивнул Забубенный, – войны, походы. Как у всех.
– Здесь в Неаполе построены огромные верфи, – продолжала Констанция, – не хуже пизанских и генуэзских. Фридрих сейчас строит много кораблей. Есть верфи и в других городах. Даже в столице. Там, в Палермо, находится самая лучшая на острове Сицилия и во всем королевстве верфь.
– Он, что решил построить самый большой в мире флот? – пошутил Григорий, к которому постепенно, после известия о том, что его не казнят немедленно за обман и оскорбление рыцарского достоинства, возвращалась обычная непосредственность.
– Да, – просто ответила Констанция, – Фридрих спросил, что ты знаешь из механики. Какой раздел? Знаком ли ты с теориями кораблестроения или строительства подъемных механизмов?
У Забубенного глаза полезли на лоб. Он перевел удивленный взгляд с Констанции, которая сидела в кресле, на стоявшего рядом Фридриха. Император смотрел в открытое окно. Взгляд его блуждал по морю. Видимо, Фридрих предавался размышлениям о предстоящих походах.
– А здесь что кто-то изучает теорию механики? – осторожно поинтересовался Забубенный.
– Да, – опять просто ответила Констанция, отпив вина, – недавно Фридрих основал в Неаполе университет. Там несколько кафедр, где преподают виднейшие ученые со всего Запада и даже Востока. Здесь многие изучают механику. Даже сыновья некоторых вельмож не гнушаются изучать науки. У нас это модно. Почти также, как сочинять музыку и писать стихи.
– И когда он все успевает, – пробормотал ошарашенный Григорий, – ну, я университетов не кончал. Только моторостроительный техникум. Хотя, если что, могу подучиться.
