Михаил Ланцов - Железом и кровью
Всё бы ничего, но тут всплыл наш старый добрый друг и тёзка Асеня – Иоанн Ватац. Он прибыл по распоряжению императора и вёл армию числом около пяти тысяч человек. Никейская империя выставила пять сотен катафрактов, 1200 лёгких всадников и 2300 лёгких пехотинцев – лучников на помощь Ивану. Иконийский султанат – 400 сипахов и 600 лёгких кавалеристов, что были вооружены только копьями и щитами. Действующий султан Иконии Арслан III посчитал для себя оскорбительным быть вдали от столь увлекательного дела, как разгром Эрика. Старые враги, что характерно, всегда напоминают о себе вовремя. Таким образом, после соединения у города Авли, что юго-западней Преславля, армия Ивана Асеня насчитывала девять с половиной тысяч человек, в числе которых было две тысячи тяжёлых кавалеристов и три с половиной тысячи разного рода стрелков. Внушительно. Эрик же располагал двумя батальонами и неполной артиллерийской ротой при десяти пушках, то есть суммарно имел в наличии около 3700 человек. Битва предстояла непростая.
Царь Боспора выстроил целую систему полевых укреплений. Заняв территорию, ограниченную с флангов и тыла рекой, Эрик разместил на внешнем периметре, протяженностью порядка тысячи шагов, три фронтальных редута по двести шагов в длину, пятьдесят в глубину и высотой вала в два человеческих роста. Получилось солидно, тем более что в каждом располагалось по две укомплектованные площадки для пушек и три полные роты. На удалении ста шагов был сооружён еще один редут, только практически квадратный, со стороной в двести шагов. Он предназначался для обоза, резервной роты и размещения ставки, также в нём располагались оставшиеся четыре пушки. Редуты окружал небольшой ров, глубиной в полкорпуса человека.
5 апреля 1218 года в поле перед редутами появился первый разъезд армии Ивана, а ещё через два дня подошла и она вся. Запирать и пробовать брать царя измором они посчитали ненужным делом, так как тот своим поведением демонстрировал страх перед превосходящим войском благословенного Ивана Асеня, что Божественным провидением привёл огромную армию для разгрома этого нечестивца. И вот с первыми лучами солнца 8 апреля войска болгарина стали строиться, а священники-старообрядцы причитать о благословении их на ратный подвиг. Смешным было то, что мусульмане из Иконийского султаната совершенно не смущались православным благословением, видно, сочли, что лишним оно точно не будет.
Через два часа начался первый акт военного действа. План Эрика был прост, как вареное яйцо: арбалетным и артиллерийским огнём отбить атаки противника и вынудить его отступить. А дальше – как получится. Планировать особенно при таком раскладе было сложно. Первыми пошли ополченцы из Бессарабии, которые должны были прикрыть подход на дистанцию обстрела лучников.
Царь не ожидал большой битвы, а потому на каждую пушку было по тридцать выстрелов картечью и по сто – ядрами. Так что медленно поползшую к редутам пехоту стали обстреливать ядрами сразу все десять пушек. Для того чтобы огонь был достаточно точным, всё поле заранее разметили небольшими камнями, покрашенными в красный цвет, которые отчётливо просматривались в мелкой и редкой траве. Бить стали с отметки в тысячу двести шагов. Эффект получился, но не сказать чтобы сильно шокирующий. Дело в том, что с тринадцатого года пушки стали появляться в разных концах Средиземноморья, как христианского, так и исламского, поэтому враги их хоть и пугались, но реагировали относительно спокойно. Да и повреждения ядрами наносились незначительные.
Пехота шла медленно, дабы не сломать строй, поэтому, пока она подобралась к редутам на 70 шагов и вражеские лучники смогли начать массированный обстрел, пушки сделали по десятку выстрелов, суммарно убив или ранив сотни полторы человек. Эрик приказал на картечь пока не переходить, ждать появления кавалерии. Поэтому с дистанции в сто шагов заработали арбалеты, которые легко поражали незащищенные тела лучников и зазевавшихся ополченцев. Много выстрелов уходило в пустоту, но эффективность стрелкового обстрела была превосходной.
Через час после начала боя войска противника стали медленно отступать, уходя с дистанции арбалетного обстрела. Видя такое попятное движение, Иван решил атаковать всеми силами. В направлении западного прохода между бастионами двинулась тяжёлая кавалерия. В направлении восточного прохода – лёгкие всадники, подкреплённые венгерскими конными лучниками. Пехота же, усиленная арбалетчиками, возобновила общую фронтальную стрелковую баталию.
Вот теперь картечь и пригодилась – в момент прохождения тяжёлой кавалерии сквозь порядки пехоты она замедлилась и поймала шесть выстрелов с дистанции от 50 до 300 метров этими прелестными металлическими брызгами. Получилось красиво. Началась паника, так как огромное количество раненых лошадей стало сходить с ума. В течение последующих пяти минут редуты сделали ещё по два картечных залпа, которые практически уничтожили всю колонну тяжёлой кавалерии, а заодно и кучу пехотинцев в некотором отдалении от них. Ворвавшуюся в восточный проход лёгкую кавалерию встретили картечные залпы пушек четвёртого редута и беглый арбалетный обстрел резервной роты. Особенно приятным эффектом стало то, что картечь сильно смешивала кавалерийские порядки, сбивая напор и скорость хода.
Через двадцать минут после начала общего штурма войска Ивана Асеня обратились в бегство, а он сам, раненный в той атаке, что предприняла тяжёлая кавалерия, с небольшой горсткой людей, бросив обоз, рванул в Тырново, дабы запереться в крепости.
Видя безысходность ситуации, Ватац с группой из семи десятков кавалеристов, среди которых просматривалось около двадцати катафрактов, покинул поле боя, намереваясь максимально быстро пересечь проливы. Он, будучи человеком умным и менее безрассудным, нежели Асеня, сам в бой не кинулся, а потому на нём не было ни царапинки. Зато выводы сделал правильные и по достоинству оценил тактическое решение Эрика.
Остатки же армии в полном расстройстве отступали в лагерь, много людей было ранено, и создавалось весьма специфическое впечатление от копошащегося поля. Самыми жуткими местами стали западный проход и площадка перед четвертым редутом – вся земля была залита кровью, забросана кусками тел, кожи и одежды. Там, в собственной крови, испражнениях и кишках лежали тела раненых или убитых людей вперемешку с лошадьми. Ещё живые барахтались, пытаясь выбраться из этого месива, но аккуратные выстрелы из арбалетов прерывали их жизнь.
Вечером подвели итог битвы – 42 человека убито, 739 ранено. Грандиозные потери – из строя выбыла практически третья часть и без того немногочисленного войска. Обстрел такой массой стрелков был очень плотным, к счастью, луки традиционно показали себя совершенно бесполезными против доспехов, а потому вместо множества убитых было много легкораненых. Если бы царь экономил на доспехах, то те три тысячи лучников, что подошли к редутам, разгромили бы его войска в пух и прах.
Эрик тоже был ранен, в ногу – стрела попала ему в тыльную часть бедра, которая не защищалась латами. Ночью у царя случился жар. Утром немного отпустило, да и стоны по всей округе стали тише, так как по распоряжению Георга бойцы достаточно быстро перебили на поле всех раненых противников, дабы облегчить их участь и свой сон.
Простояла армия германца на этом пятачке ещё дней десять, ровно столько, чтобы Эрик пусть и с зелёной мордой и лёжа на носилках, но смог взять бразды правления в свои руки. В это время Георг вполне адекватно проявил себя – смог организовать сбор трофеев, погребение погибших, лечение раненых бойцов как своих, так и пленных и наладить патрулирование окрестностей. В ходе прочёсывания десятикилометрового радиуса от лагеря количество пленных увеличилось до полутора тысяч, и это при том, что часть из них умерла от ранений.
19 апреля 1218 года Эрик с сильно потрёпанной армией выдвинулся в сторону Тырнова, дабы довести начатое до конца. Иван, так же как и боспорский царь, из-за раны был не сильно деятелен в это время. Однако собрать около трёх сотен из разбитой армии смог, равно как и запереть ворота.
Эрик потребовал от горожан сдать узурпатора и выплатить контрибуцию за его укрывательство и дал им на обсуждение этого вопроса пять дней, по истечении которых город подвергнется осаде и разорению, а жители будут убиты.
На пятый день, видя, что город не намерен идти на уступки, царь распорядился дать залп ядрами по воротам, дабы разнести их в щепки и напомнить жителям о том, что у них остался последний день. Как ни странно, это реально помогло, и в городе началось восстание черни, а потому уже через пару часов Эрик наблюдал перед собой не только Ивана Асеня со связанными руками, но и представителей городской аристократии, которые выступали за продолжение войны. Развешав этих воинов на суках и забрав довольно скромную контрибуцию в объёме двадцати тысяч марок серебром, царь не спеша отправился в сторону Варны и далее на кораблях домой, в Боспор. Первый акт этой большой кампании за Болгарию он выиграл, хоть и с трудом.
