Евгений Таганов - Рыбья Кровь и княжна
— Знаешь, у меня когда-то учителем был один старый ромей. Он говорил: если ты надеешься на важный вопрос сразу получить полный и правильный ответ, значит, тебе десять лет и еще нужно в бирюльки играть.
— Это почему же?
— Потому что до верного ответа надо доходить самому.
— Я же говорил, тебе палец в рот не клади, — не обижаясь, рассмеялся Кухтай. — Даром что ты князь выборный, хочешь всех держать в двух аршинах от себя. Ну признайся: хочешь?
— Лучше в трех, — поправил Дарник.
— Неужели и с близкими гридями ты так?
Слова морича неприятно задели князя. Много лет старательно приучая себя ровно и только по делу относиться к окружающим людям, он теперь уже не умел, если бы и хотел, завести с кем-либо особенную дружбу.
— Между прочим, мне случалось вешать людей и за меньшие дерзости, — счел нужным поставить на место Кухтая Рыбья Кровь.
— Все понял, — усмехнулся тот и отошел к своей ватаге, расположившейся у отдельного костра. Походка и движения его ясно показывали, что Дарник нажил себе основательного недруга.
Переход в пределы Романии вышел на редкость резким. Два часа назад они проплывали мимо захудалого селища с оградой из тонких жердей и вдруг увидели городище с белой оштукатуренной каменной стеной, черепичными крышами домов и верхушками фруктовых деревьев. Даже не требовалось пояснять, что вот она, сказочная Романия, никем не победимая тысячу лет. Никто на берегу не пускался в бегство при виде грозной флотилии, даже рыбачьи лодки в прибрежной полосе, и те лишь слегка сторонились, давая проход словенам, а рыбаки приветливо махали руками.
— Они так не боятся, что их даже убивать как-то жалко, — промолвил, будто услышал мысли князя, стоящий рядом Корней.
Дарник вздрогнул. Уже больше месяца находились они в пути, и за это время изрядно подзабылось, куда и зачем они идут. Главная цель совсем недавно представлялась четко и ясно: из-за какой-либо мелочи на них неизбежно кто-нибудь нападет, они от удара увернутся и в полную силу нападут сами. О том, что будет, если на них вообще никто не станет нападать, князю как-то не думалось.
Ветер дул боковой, поэтому лодии шли зигзагами: под ветром подплывут к земле, парус уберут, на веслах уйдут в море и снова на парусах к берегу, стараясь не сесть на мель и камни.
После пограничного городища стали попадаться отдельно стоящие поместья богатых ромеев, каждое еще более ухоженное, чем предыдущее. Дарник слышал, как воины толковали между собой:
— Ну что, у них и охраны никакой тут нет?
— Подсадил друг друга и залез в такое дворище.
— Да нет, похоже, тут дозоры крепкие должны быть. Только, наверно, подальше где-то стерегут.
Дальние горы кое-где подступали к берегу большими холмами. И тогда ровные прямоугольники поместий поднимались на них широкими уступами, все так же утопающими в садах. Вот показался монастырь с более массивной и суровой стеной и трехкупольным храмом посередине. Дарник вспомнил, что ромеи именно монастыри часто используют как готовые крепости. Ну что ж, действительно крепости, неприступные и для сотни разбойников, особенно если их защищать полусотней лучников.
Вскоре стал виден и первый ромейский город Талес, столица фемы Халдия: высокие квадратные башни и зубчатая стена между ними. В море выдавалась сложенная из тесаных камней дамба. Над ней на скале располагалась башня-маяк, на верхней площадке которой курился легкий дымок — дневной указатель для всех плывущих мимо судов.
Из-за дамбы вышли две биремы и устремились навстречу липовцам. Рыбья Кровь был в затруднении: знают ли тут о его столкновении на Танаисе и стоит ли прятать излишки оружия или, напротив, все их держать наготове.
— Это простой досмотр, — определил приданный княжескому дракару опытный морич. — Будут смотреть, какой товар и нет ли у нас больных людей. Насчет военного найма лучше не говорить.
— Они что, целый день будут досматривать?
— По-разному бывает. Но обычно они не утруждают себя.
Дарник дал знак сигнальщику, и по всем лодиям принялись сбрасывать в море бочки с оружием. О том, чтобы представляться купцами из разных городов, было договорено заранее. Княжеский дракар вышел чуть вперед, дабы по его поведению флотилия видела, как ей действовать самой.
Биремы не имели мачт, были более приземистые и укороченные, чем те, на Танаисе, зато имели по две башенки с внушительными баллистами для стрельбы горшками с ромейским огнем. Дружные гребки двойного ряда весел сообщали им завидную скорость.
Одна бирема остановилась в стрелище от лодий, вторая на полстрелища позади первой, чтобы своим ромейским огнем прикрывать, в случае надобности, ее отступление. Дарник с похвалой отметил эту их предосторожность. Едва лодии убрали паруса, к дракару от передней биремы направилась лодка на двенадцать весел.
— Намерены ли вы заходить в Талес? — спросили с лодки сначала по-ромейски, потом по-словенски.
— Намерены, — по знаку Дарника отвечал кормщик.
— Мы должны осмотреть ваше судно. — С лодки безбоязненно перепрыгнули на дракар четверо ромеев. Впрочем, вели они себя весьма вежливо: мимо гребцов проскальзывали, никого не задевая, все, что брали, аккуратно клали на место, завязанные мешки лишь ощупывали, до мечей и колчанов со стрелами вообще не дотрагивались. Оставив на дракаре лоцмана и толмача, пограничная стража наконец удалилась. От дракара их лодка направилась к стругам моричей, оставалось надеяться, что опытные «волки моря» сумеют сами выкрутиться.
— Подай команду, чтобы все делали как мы, — передал толмач команду лоцмана кормщику. Дарник чуть заметно кивнул, и приказ пошел ко всем лодиям.
Необходимость в умелой проводке судов стала ясна, когда входили в бухту, — кроме видимых над водой скал, заметили еще и подводные. За свою работу лоцман запросил по одному медному фолису с каждой лодии. Причал, как и дамба, был сложен из тесаных камней и имел специальные столбы, на которые закинули причальные концы с головных судов, остальные швартовались уже к самим дракарам.
Явившиеся таможенники ограничились сбором по серебряному милиарисию с лодии, если их и удивляло слишком большое количество словенских судов, то они вслух любопытства не проявляли. На Русском море кроме моричей пошаливали славутские и истрские пираты, и то, что купеческие караваны словен собрались в крупную флотилию, было вполне объяснимо.
— Больше чем по десять человек по Талесу и пригороду ходить нельзя. С собой можно иметь только ножи, лезвие которых не превышает четырех вершков. Костры разводить в отведенных местах, — монотонно перечислил ромейские порядки старший таможенник.
Едва отошли чиновники, как к лодиям набежали увешанные товаром продавцы, все они знали хоть несколько слов по-словенски и навязчиво искали покупателей. Оглушенный их криками Дарник послал передать всем воинам, как будет по-ромейски «не хочу», чтобы отделываться от приставал. Второй волной нахлынули разного сорта перекупщики, желающие прямо с лодий выкупить весь имеющийся товар. Позже Рыбья Кровь с удивлением узнал, что эти перекупщики только тем и живут: покупают и продают, продают и покупают, порой даже не утруждаясь перетаскивать купленные товары с места на место, а подводя к продавцу найденного покупателя. Была еще и третья волна талесцев в виде бойких молодчиков, предлагающих живой товар для изголодавшихся по женщинам мореходов. Князь на всякий случай распорядился, чтобы от лодий отходило не больше половины гребцов.
Самому Дарнику тоже не терпелось размять ноги, и, прихватив с собой ватагу арсов, десять и десять человек, следовавших друг за другом в отдалении, он отправился осматривать Талес. Откуда ни возьмись, рядом появился молодой горбун, бойко говоривший по-словенски, который за медную монету готов был все местное показать и рассказать.
— Только будешь говорить, когда я спрошу, — строго предупредил его Рыбья Кровь.
Город делился на три части: Крепость, Спящий город и Гавань. Чтобы попасть в Крепость, требовалось особое разрешение. Горбун тут же предложил за отдельное вознаграждение достать такое разрешение.
— В другой раз, — отказался князь, больше желая увидеть сам город.
Сколько ему приходилось слышать и читать про Романию, про ее города и порядки, и все равно увиденное было во многом неожиданно и ни с чем не сравнимо. Никаких отдельных дворищ, а ряды двух-трехъярусных домов, вплотную примыкавших друг к другу. На нижнем ярусе лавки, склады и мастерские ремесленников, верхние служили им жилищем. Не только узкие улочки, но и площади-перекрестки выложены каменными гладкими плитами. Вот лебедка, легко вращая ее ручку, один человек поднимает с судов многопудовые грузы, вот фонтан в каменной узорчатой чаше, чуть дальше солнечные часы на городской площади и — самое замечательное — деревянные балконы на каменных домах. Небольшие, всего на аршин выступающие наружу, они от жары полностью были укрыты деревянными рейками, но не это поразило князя.
